Неточные совпадения
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки.
Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом
за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который
за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
Не успели отзвонить третий звон, как небо заволокло сплошь и раздался такой оглушительный раскат грома, что все молящиеся вздрогнули;
за первым ударом последовал второй, третий; затем послышался где-то,
не очень близко, набат.
Княгиня Бетси,
не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что
успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна
за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих,
за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
За чаем продолжался тот же приятный, полный содержания разговор.
Не только
не было ни одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для разговора, но, напротив, чувствовалось, что
не успеваешь сказать того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что говорит другой. И всё, что ни говорили,
не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
Он прикинул воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет,
не поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно
за то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо в свой номер у Дюссо, велел подать себе ужинать и потом, раздевшись, только
успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
— Как я рада, что вы приехали, — сказала Бетси. — Я устала и только что хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы с вами
успеем по душе поговорить
за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,]
не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.
Прямо с прихода Крак потянул к кочкам. Васенька Весловский первый побежал
за собакой. И
не успел Степан Аркадьич подойти, как уж вылетел дупель. Весловский сделал промах, и дупель пересел в некошенный луг. Весловскому предоставлен был этот дупель. Крак опять нашел его, стал, и Весловский убил его и вернулся к экипажам.
Дарья Александровна между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна
успели сделать ей несколько вопросов,
не терпевших отлагательства и на которые она одна могла ответить: что надеть детям на гулянье? давать ли молоко?
не послать ли
за другим поваром?
Еще в феврале он получил письмо от Марьи Николаевны о том, что здоровье брата Николая становится хуже, но что он
не хочет лечиться, и вследствие этого письма Левин ездил в Москву к брату и
успел уговорить его посоветоваться с доктором и ехать на воды
за границу.
Усталый, голодный, счастливый, Левин в десятом часу утра, исходив верст тридцать, с девятнадцатью штуками красной дичи и одною уткой, которую он привязал
за пояс, так как она уже
не влезала в ягдташ, вернулся на квартиру. Товарищи его уж давно проснулись и
успели проголодаться и позавтракать.
Не успел Левин оглянуться, как чмокнул один бекас, другой, третий, и еще штук восемь поднялось один
за другим.
Вронский действительно обещал быть у Брянского, в десяти верстах от Петергофа, и привезти ему
за лошадей деньги; и он хотел
успеть побывать и там. Но товарищи тотчас же поняли, что он
не туда только едет.
Она прыгнула в лодку, я
за ней, и
не успел еще опомниться, как заметил, что мы плывем.
Едва я
успел ее рассмотреть, как услышал шум шагов: два казака бежали из переулка, один подошел ко мне и спросил:
не видал ли я пьяного казака, который гнался
за свиньей.
Дамы ухватились
за руки, поцеловались и вскрикнули, как вскрикивают институтки, встретившиеся вскоре после выпуска, когда маменьки еще
не успели объяснить им, что отец у одной беднее и ниже чином, нежели у другой.
Что ж
за направленье такое, что
не успеешь поворотиться, а тут уж и выпустят историю, и хоть бы какой-нибудь смысл был…
Хотя мне в эту минуту больше хотелось спрятаться с головой под кресло бабушки, чем выходить из-за него, как было отказаться? — я встал, сказал «rose» [роза (фр.).] и робко взглянул на Сонечку.
Не успел я опомниться, как чья-то рука в белой перчатке очутилась в моей, и княжна с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько
не подозревая того, что я решительно
не знал, что делать с своими ногами.
Не успел хорунжий ухватить
за чуб атаманскую голову, чтобы привязать ее к седлу, а уж был тут суровый мститель.
Ударив острыми шпорами коня, во весь дух полетел он
за козаками,
не глядя назад,
не видя, что позади всего только двадцать человек
успело поспевать
за ним.
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить
за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился
не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный гость был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда дверь разделяла их, а он прислушивался.
Но лодки было уж
не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся в воду. Работы было немного: утопленницу несло водой в двух шагах от схода, он схватил ее
за одежду правою рукою, левою
успел схватиться
за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего
не говорила.
— Здоров, здоров! — весело крикнул навстречу входящим Зосимов. Он уже минут с десять как пришел и сидел во вчерашнем своем углу на диване. Раскольников сидел в углу напротив, совсем одетый и даже тщательно вымытый и причесанный, чего уже давно с ним
не случалось. Комната разом наполнилась, но Настасья все-таки
успела пройти вслед
за посетителями и стала слушать.
Один какой-то сел прямо
за стол, даже
не поклонившись Катерине Ивановне, и, наконец, одна личность,
за неимением платья, явилась было в халате, но уж это было до такой степени неприлично, что стараниями Амалии Ивановны и полячка успели-таки его вывести.
— Да на это-то он и рассчитывал, что я
не успею сообразить и именно поспешу отвечать правдоподобнее, да и забуду, что
за два дня работников быть
не могло.
— В том и штука: убийца непременно там сидел и заперся на запор; и непременно бы его там накрыли, если бы
не Кох сдурил,
не отправился сам
за дворником. А он именно в этот-то промежуток и
успел спуститься по лестнице и прошмыгнуть мимо их как-нибудь. Кох обеими руками крестится: «Если б я там, говорит, остался, он бы выскочил и меня убил топором». Русский молебен хочет служить, хе-хе!..
Дико́й. Постой, кума, постой!
Не сердись. Еще
успеешь дома-то быть: дом-от твой
не за горами. Вот он!
Уж рассветало. Я летел по улице, как услышал, что зовут меня. Я остановился. «Куда вы? — сказал Иван Игнатьич, догоняя меня. — Иван Кузмич на валу и послал меня
за вами. Пугач пришел». — «Уехала ли Марья Ивановна?» — спросил я с сердечным трепетом. «
Не успела, — отвечал Иван Игнатьич, — дорога в Оренбург отрезана; крепость окружена. Плохо, Петр Андреич!»
Наступили лучшие дни в году — первые дни июня. Погода стояла прекрасная; правда, издали грозилась опять холера, но жители…й губернии
успели уже привыкнуть к ее посещениям. Базаров вставал очень рано и отправлялся версты
за две,
за три,
не гулять — он прогулок без цели терпеть
не мог, — а собирать травы, насекомых. Иногда он брал с собой Аркадия. На возвратном пути у них обыкновенно завязывался спор, и Аркадий обыкновенно оставался побежденным, хотя говорил больше своего товарища.
Дмитрий явился в десятом часу утра, Клим Иванович еще
не успел одеться. Одеваясь, он посмотрел в щель неприкрытой двери на фигуру брата. Держа руки
за спиной, Дмитрий стоял пред книжным шкафом, на сутулых плечах висел длинный, до колен, синий пиджак, черные брюки заправлены
за сапоги.
— Предупредите меня об этом
за день, чтоб я
успел выехать из квартиры, — серьезно и
не глядя на него сказал Самгин, — голубятник помолчал и так же серьезно прохрипел...
Дронов возился с продажей дома больше месяца,
за это время Самгин
успел утвердиться в правах наследства, ввестись во владение, закончить план повести и даже продать часть вещей,
не нужных ему, костюмы Варвары, мебель.
Он вошел
не сразу. Варвара
успела лечь в постель, лежала она вверх лицом, щеки ее опали, нос заострился;
за несколько минут до этой она была согнутая, жалкая и маленькая, а теперь неестественно вытянулась, плоская, и лицо у нее пугающе строго. Самгин сел на стул у кровати и, гладя ее руку от плеча к локтю, зашептал слова, которые казались ему чужими...
Клим Иванович упрекнул себя
за то, что
не успел спросить Пальцева, где расквартированы беженцы, каков порядок и техника их эвакуации, и вообще ознакомиться с приемами этой работы.
Самгин
не успел протестовать против его самовольства, к тому же оно
не явилось новостью. Иван
не впервые посылал Агафью
за своим любимым вином.
Это убедило Самгина, что купчиха действительно
не понимает юридического смысла поступка, который он сделал по ее желанию. Объяснить ей этот смысл он
не успел, — Марина, сидя в позе усталости, закинув руки
за шею, тоже начала рассказывать новости...
— Это — глупо, милый. Это глупо, — повторила она и задумалась, гладя его щеку легкой, душистой рукой. Клим замолчал, ожидая, что она скажет: «Я люблю тебя», — но она
не успела сделать этого, пришел Варавка, держа себя
за бороду, сел на постель, шутливо говоря...
Клим
не успел ответить; тщедушный человечек в сером пальто, в шапке, надвинутой на глаза, схватившись руками
за портфель его, тонко взвизгнул...
Она стояла пред ним в дорогом платье, такая пышная, мощная, стояла, чуть наклонив лицо, и хорошие глаза ее смотрели строго, пытливо. Клим
не успел ответить, в прихожей раздался голос Лютова. Алина обернулась туда, вошел Лютов, ведя
за руку маленькую женщину с гладкими волосами рыжего цвета.
Договорить она
не успела. Из-за угла вышли трое, впереди — высокий, в черном пальто, с палкой в руке; он схватил Самгина
за ворот и негромко сказал...
«Нужен дважды гениальный Босх, чтоб превратить вот такую действительность в кошмарный гротеск», — подумал Самгин, споря с кем-то, кто еще
не успел сказать ничего, что требовало бы возражения. Грусть, которую он пытался преодолеть, становилась острее, вдруг почему-то вспомнились женщины, которых он знал. «
За эти связи
не поблагодаришь судьбу… И в общем надо сказать, что моя жизнь…»
Когда раздался торопливый стук в дверь, Самгин
не сразу решил выйти в прихожую, он взял в руку подсвечник, прикрывая горстью встревоженный огонек, дождался, когда постучат еще раз, и
успел подумать, что его
не за что арестовать и что стучит, вероятно, Дронов, больше — некому. Так и было.
Не пожелав узнать, что он запрещает, Лидия встала из-за стола и ушла, раньше чем Варавка
успел остановить ее. В дверях, схватясь
за косяк, она сказала...
— Я те задам! — проворчал Тагильский, облизнул губы, сунул руки в карманы и осторожно, точно кот, охотясь
за птицей, мелкими шагами пошел на оратора, а Самгин «предусмотрительно» направился к прихожей, чтоб, послушав Тагильского, в любой момент незаметно уйти. Но Тагильский
не успел сказать ни слова, ибо толстая дама возгласила...
— Что вы? Что
за благодарность? Куда ей шелковые платья? Ей и ситцевых
не напасешься; так вот на ней все и горит, особенно башмаки:
не успеваем на рынке покупать.
Но все это ни к чему
не повело. Из Михея
не выработался делец и крючкотворец, хотя все старания отца и клонились к этому и, конечно, увенчались бы успехом, если б судьба
не разрушила замыслов старика. Михей действительно усвоил себе всю теорию отцовских бесед, оставалось только применить ее к делу, но
за смертью отца он
не успел поступить в суд и был увезен в Петербург каким-то благодетелем, который нашел ему место писца в одном департаменте, да потом и забыл о нем.
Старые служаки, чада привычки и питомцы взяток, стали исчезать. Многих, которые
не успели умереть, выгнали
за неблагонадежность, других отдали под суд: самые счастливые были те, которые, махнув рукой на новый порядок вещей, убрались подобру да поздорову в благоприобретенные углы.
Зато после, дома, у окна, на балконе, она говорит ему одному, долго говорит, долго выбирает из души впечатления, пока
не выскажется вся, и говорит горячо, с увлечением, останавливается иногда, прибирает слово и на лету хватает подсказанное им выражение, и во взгляде у ней
успеет мелькнуть луч благодарности
за помощь. Или сядет, бледная от усталости, в большое кресло, только жадные, неустающие глаза говорят ему, что она хочет слушать его.
Задумывается ребенок и все смотрит вокруг: видит он, как Антип поехал
за водой, а по земле, рядом с ним, шел другой Антип, вдесятеро больше настоящего, и бочка казалась с дом величиной, а тень лошади покрыла собой весь луг, тень шагнула только два раза по лугу и вдруг двинулась
за гору, а Антип еще и со двора
не успел съехать.
Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него в глазах пакеты с надписью нужное и весьма нужное, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться в делах, писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками; притом всё требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем
не останавливались:
не успеют спустить с рук одно дело, как уж опять с яростью хватаются
за другое, как будто в нем вся сила и есть, и, кончив, забудут его и кидаются на третье — и конца этому никогда нет!
До сих пор он с «братцем» хозяйки еще
не успел познакомиться. Он видел только, и то редко, с постели, как, рано утром, мелькал сквозь решетку забора человек, с большим бумажным пакетом под мышкой, и пропадал в переулке, и потом, в пять часов, мелькал опять, с тем же пакетом, мимо окон, возвращаясь, тот же человек и пропадал
за крыльцом. Его в доме
не было слышно.