Неточные совпадения
— Слушайте!.. еще
не то расскажу: и ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да
не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже
не коней, а просто православных христиан. Слушайте! еще
не то расскажу: уже говорят, жидовки
шьют себе юбки из поповских риз. Вот какие дела водятся
на Украйне, панове! А вы тут
сидите на Запорожье да гуляете, да, видно, татарин такого задал вам страху, что
у вас уже ни глаз, ни ушей — ничего нет, и вы
не слышите, что делается
на свете.
«Уж
не несчастье ли какое
у нас дома?» — подумал Аркадий и, торопливо взбежав по лестнице, разом отворил дверь. Вид Базарова тотчас его успокоил, хотя более опытный глаз, вероятно, открыл бы в энергической по-прежнему, но осунувшейся фигуре нежданного гостя признаки внутреннего волнения. С пыльною шинелью
на плечах, с картузом
на голове,
сидел он
на оконнице; он
не поднялся и тогда, когда Аркадий бросился с шумными восклицаниями к нему
на шею.
Он вытянул
шею к двери в зал, откуда глухо доносился хриплый голос и кашель. Самгин сообразил, что происходит нечто интересное, да уже и неловко было уйти. В зале рычал и кашлял Дьякон;
сидя у стола, он сложил руки свои
на груди ковшичками, точно умерший, бас его потерял звучность, хрипел, прерывался глухо бухающим кашлем; Дьякон тяжело плутал в словах,
не договаривая, проглатывая, выкрикивая их натужно.
Ну, так вот я в дороге. Как же, спросите вы, после тропиков показались мне морозы? А ничего.
Сижу в своей открытой повозке, как в комнате; а прежде боялся, думал, что в 30˚
не проедешь тридцати верст; теперь узнал, что проедешь лучше при 30˚ и скорее, потому что ямщики мчат что есть мочи;
у них зябнут руки и ноги, зяб бы и нос, но они надевают
на шею боа.
— Эх,
не секрет, да и сам ты знаешь, — озабоченно проговорила вдруг Грушенька, повернув голову к Ракитину и отклонясь немного от Алеши, хотя все еще продолжая
сидеть у него
на коленях, рукой обняв его
шею, — офицер едет, Ракитин, офицер мой едет!
— Я к игумену прошлого года во святую пятидесятницу восходил, а с тех пор и
не был. Видел,
у которого
на персях
сидит, под рясу прячется, токмо рожки выглядывают;
у которого из кармана высматривает, глаза быстрые, меня-то боится;
у которого во чреве поселился, в самом нечистом брюхе его, а
у некоего так
на шее висит, уцепился, так и носит, а его
не видит.
Красивая притупленная голова с большими подвижными округленными ушами
сидит на длинной
шее и
у самцов украшена двумя маловетвистыми рогами,
на конце вилчатыми и имеющими
не более шести отростков.
На ней было старенькое платьице, волосы она зачесала за уши и
сидела,
не шевелясь,
у окна да
шила в пяльцах, скромно, тихо, точно она век свой ничем другим
не занималась.
— Нечего: старик! женихов-то
не непочатой угол; раз-другой, и обчелся. Привередничать-то бросить надо,
не век
на шее у матери
сидеть.
—
Сидит у меня
на шее твой отец! я до сих пор разгадать его
не могу.
Красноустик вдвое или почти втрое больше обыкновенной ласточки; цвет его перьев темно-кофейный, издали кажется даже черным, брюшко несколько светлее, носик желтоватый,
шея коротенькая, головка довольно велика и кругла, ножки тонкие, небольшие, какого-то неопределенного дикого цвета, очевидно
не назначенные для многого беганья, хвостик белый, а концы хвостовых перьев черноватые; крылья длинные, очень острые к концам, которые, когда птичка
сидит, накладываются один
на другой, как
у всех птиц, имеющих длинные крылья, например:
у сокола, копчика и даже
у обыкновенной ласточки.
Я очутился в небольшой и
не совсем опрятной комнате с бедной, словно наскоро расставленной мебелью.
У окна,
на кресле с отломанной ручкой,
сидела женщина лет пятидесяти, простоволосая и некрасивая, в зеленом старом платье и с пестрой гарусной косынкой вокруг
шеи. Ее небольшие черные глазки так и впились в меня.
Около стен залы
сидели нетанцующие дамы с открытыми
шеями и разряженные, насколько только хватило
у каждой денег и вкусу, а также стояло множество мужчин, между коими виднелись чиновники в вицмундирах, дворяне в своих отставных военных мундирах, а другие просто в черных фраках и белых галстуках и, наконец, купцы в длиннополых, чуть
не до земли, сюртуках и все почти с огромными, неуклюжими медалями
на кавалерских лентах.
Теперь я смотрел
на Тита и испытывал только сухой остов этих ощущений. Он
сидел, наклонясь, и, закрыв уши, тихо зубрил про себя.
Шея у него была длинная и сухая. По мере того, как он зубрил, тихонько произнося слова, одно из сухожилий двигалось, как будто принимало участие в учении… И ничего больше
не было. Я
не «ощущал» Тита, того Тита, каким он был для меня вчера…
Умерла бабушка. Я узнал о смерти ее через семь недель после похорон, из письма, присланного двоюродным братом моим. В кратком письме — без запятых — было сказано, что бабушка, собирая милостыню
на паперти церкви и упав, сломала себе ногу.
На восьмой день «прикинулся антонов огонь». Позднее я узнал, что оба брата и сестра с детьми — здоровые, молодые люди —
сидели на шее старухи, питаясь милостыней, собранной ею.
У них
не хватило разума позвать доктора.
— Послушай, Авдей, — с жаром заговорил Кистер и сел подле него. — Ты знаешь, я тебя люблю. (
У Лучкова покривилось лицо.) Но одно мне в тебе, признаюсь,
не нравится… именно то, что ты ни с кем знаться
не хочешь, всё дома
сидишь, всякого сближения с хорошими людьми избегаешь. Ведь, наконец, есть же хорошие люди! Ну, положим, ты был обманут в жизни, ожесточился, что ли;
не бросайся
на шею каждому, но почему же тебе всех отвергать? Ведь этак ты и меня, пожалуй, когда-нибудь прогонишь.
Детка!
Не бойся,
что
у меня
на шее воловьей
потноживотые женщины мокрой горою
сидят, —
это сквозь жизнь я тащу
миллионы огромных чистых любовей
и миллион миллионов маленьких грязных любят,
Не бойся,
что снова,
в измены ненастье,
прильну я к тысячам хорошеньких лиц, —
«любящие Маяковского!» —
да ведь это ж династия
на сердце сумасшедшего восшедших цариц.
— Он, ваше превосходительство,
у меня ничего
не знает. Зарядил одно: «
Не твое дело! Пошла вон!» — да и все тут… А чье же дело? Ведь
на моей-то
шее они
сидят!
На мое-ей!
— Известно
на каком, будто
не знаете!
На том, что в передней. Он там будет
сидеть,
шить или что-нибудь делать. Пожалуй, и
на стуле сядет.
У него есть стул; да и стол есть; всё есть.
— Куда, чай, в дом! — отозвался Чалый. — Пойдет такой богач к мужику в зятьях жить! Наш хозяин, хоть и тысячник, да все же крестьянин. А жених-то мало того, что из старого купецкого рода, почетный гражданин.
У отца
у его, слышь, медалей
на шее-то что навешано, в городских головах
сидел, в Питер ездил,
у царя во дворце бывал. Наш-от хоть и спесив, да Снежковым
на версту
не будет.
— Да
не хмурься же, Настенька! — шепотом молвила крестнице Никитишна, наклонясь к ней будто для того, чтоб ожерелье
на шее поправить. — Чтой-то ты, матка, какая
сидишь?.. Ровно к смерти приговоренная… Гляди
у меня веселей!.. Ну!..
И теперь он, чтобы"домаячить"в студентах до государственного экзамена — все-таки
сидит на шее у матери. Без ее поддержки ему
не на что было бы приехать сюда, внести полугодовую плату, заплатить за квартиру и иметь обед до тех пор, пока
не найдет какую-нибудь работишку.