Неточные совпадения
— Ах! — вскрикнула она, увидав его и вся просияв от радости. — Как ты, как же вы (до этого последнего
дня она говорила ему то «ты», то «вы»)? Вот
не ждала! А я
разбираю мои девичьи платья, кому какое…
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы
разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть
не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться
не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но
дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших
дней,
Хранил он в памяти своей.
— Это уже
не мое
дело; это
дело другого
разбирать, какая моя цена. Главное, надо уметь отдаться.
Спивак, прихлебывая чай,
разбирала какие-то бумажки и одним глазом смотрела на певцов, глаз улыбался. Все это Самгин находил напускным и даже обидным, казалось, что Кутузов и Спивак
не хотят показать ему, что их тоже страшит завтрашний
день.
Такие мудреные
дела делаются, что и
не разберешь ничего!
Он дал ей десять рублей и сказал, что больше нет. Но потом, обдумав
дело с кумом в заведении, решил, что так покидать сестру и Обломова нельзя, что, пожалуй, дойдет
дело до Штольца, тот нагрянет,
разберет и, чего доброго, как-нибудь переделает,
не успеешь и взыскать долг, даром что «законное
дело»: немец, следовательно, продувной!
Если Захар заставал иногда там хозяйку с какими-нибудь планами улучшений и очищений, он твердо объявлял, что это
не женское
дело разбирать, где и как должны лежать щетки, вакса и сапоги, что никому
дела нет до того, зачем у него платье лежит в куче на полу, а постель в углу за печкой, в пыли, что он носит платье и спит на этой постели, а
не она.
— Ничего, наше
дело хозяйское: у вас некому
разбирать, а мне в охоту, — продолжала она. — Вот тут двадцать пар совсем
не годятся: их уж и штопать
не стоит.
—
Не вникнул, так слушай, да и
разбери, можно переезжать или нет. Что значит переехать? Это значит: барин уйди на целый
день да так одетый с утра и ходи…
Он уже
не ходил на четверть от полу по комнате,
не шутил с Анисьей,
не волновался надеждами на счастье: их надо было отодвинуть на три месяца; да нет! В три месяца он только
разберет дела, узнает свое имение, а свадьба…
Но Вера
не смотрела. Она отодвигала кучу жемчуга и брильянты, смешивала их с Марфенькиными и объявила, что ей немного надо. Бабушка сердилась и опять принималась
разбирать и
делить на две половины.
— Только вот беда, — продолжал Леонтий, — к книгам холодна. По-французски болтает проворно, а дашь книгу, половины
не понимает; по-русски о сю пору с ошибками пишет. Увидит греческую печать, говорит, что хорошо бы этакий узор на ситец, и ставит книги вверх
дном, а по-латыни заглавия
не разберет. Opera Horatii [Сочинения Горация (лат.).] — переводит «Горациевы оперы»!..
— Друг мой, что я тут мог? Все это —
дело чувства и чужой совести, хотя бы и со стороны этой бедненькой девочки. Повторю тебе: я достаточно в оно время вскакивал в совесть других — самый неудобный маневр! В несчастье помочь
не откажусь, насколько сил хватит и если сам
разберу. А ты, мой милый, ты таки все время ничего и
не подозревал?
Знал несомненно, что нужно было изучить,
разобрать, уяснить себе, понять все эти
дела судов и наказаний, в которых он чувствовал, что видит что-то такое, чего
не видят другие.
— Женюсь, батенька… Уж предложение сделал Вере Васильевне и с Марьей Степановной переговорил. Старуха обещала, если выправлю «Моисея». Теперь
дело за Васильем Назарычем. Надоело болтаться. Пора быть бычку на веревочке. Оно и необходимо, ежели
разобрать… Только вот побаиваюсь старика, как бы он
не заворотил мне оглобли.
—
Не твое
дело! — строго оборвала Марья Степановна. — Разве девичье
дело мужчин-то
разбирать?.. Все они под одну стать.
— Оригинал, оригинал! — подхватил он, с укоризной качая головой… — Зовут меня оригиналом… На деле-то оказывается, что нет на свете человека менее оригинального, чем ваш покорнейший слуга. Я, должно быть, и родился-то в подражание другому… Ей-богу! Живу я тоже словно в подражание разным мною изученным сочинителям, в поте лица живу; и учился-то я, и влюбился, и женился, наконец, словно
не по собственной охоте, словно исполняя какой-то
не то долг,
не то урок, — кто его
разберет!
Наблюдая за китайцами, я убедился, какой популярностью среди них пользовался Чжан Бао. Слова его передавались из уст в уста. Все, что он приказывал, исполнялось охотно и без проволочек. Многие приходили к нему за советом, и, кажется,
не было такого запутанного
дела, которого он
не мог бы
разобрать и найти виновных. Находились и недовольные. Часто это были люди с преступным прошлым. Чжан Бао умел обуздывать их страсти.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже
не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом
деле, если все дождливые
дни сидеть на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за лето. Мы решили попытать счастья и хорошо сделали. Часам к 10 утра стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение
дня она сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая было дорога размокла, и опять появились лужи.
Но когда жена заснула, сидя у него на коленях, когда он положил ее на ее диванчик, Лопухов крепко задумался о ее сне. Для него
дело было
не в том, любит ли она его; это уж ее
дело, в котором и она
не властна, и он, как он видит,
не властен; это само собою разъяснится, об этом нечего думать иначе, как на досуге, а теперь недосуг, теперь его
дело разобрать, из какого отношения явилось в ней предчувствие, что она
не любит его.
Несколько
дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел заняться
делами, но отец его был
не в состоянии дать ему нужные объяснения; у Андрея Гавриловича
не было поверенного.
Разбирая его бумаги, нашел он только первое письмо заседателя и черновой ответ на оное; из того
не мог он получить ясное понятие о тяжбе и решился ожидать последствий, надеясь на правоту самого
дела.
— А бог их ведает, батюшка Владимир Андреевич… Барин, слышь,
не поладил с Кирилом Петровичем, а тот и подал в суд, хотя по часту он сам себе судия.
Не наше холопье
дело разбирать барские воли, а ей-богу, напрасно батюшка ваш пошел на Кирила Петровича, плетью обуха
не перешибешь.
Какая-то барыня держала у себя горничную,
не имея на нее никаких документов, горничная просила
разобрать ее права на вольность. Мой предшественник благоразумно придумал до решения
дела оставить ее у помещицы в полном повиновении. Мне следовало подписать; я обратился к губернатору и заметил ему, что незавидна будет судьба девушки у ее барыни после того, как она подавала на нее просьбу.
Но, на беду инквизиции, первым членом был назначен московский комендант Стааль. Стааль — прямодушный воин, старый, храбрый генерал,
разобрал дело и нашел, что оно состоит из двух обстоятельств,
не имеющих ничего общего между собой: из
дела о празднике, за который следует полицейски наказать, и из ареста людей, захваченных бог знает почему, которых вся видимая вина в каких-то полувысказанных мнениях, за которые судить и трудно и смешно.
Но откуда же было взять сто тысяч? Казенное добро, говорят, ни на огне
не горит, ни в воде
не тонет, — оно только крадется, могли бы мы прибавить. Чего тут задумываться — сейчас генерал-адъютанта на почтовых в Москву
разбирать дело.
Он велел синоду
разобрать дело крестьян, а старика сослать на пожизненное заточение в Спасо-Евфимьевский монастырь; он думал, что православные монахи домучат его лучше каторжной работы; но он забыл, что наши монахи
не только православные, но люди, любящие деньги и водку, а раскольники водки
не пьют и денег
не жалеют.
Тут уж как-то завелась переписка с консисторией, и поп, наследник того, который под хмельком целомудренно
не разбирал плотских различий, выступил на сцену, и
дело длилось годы, и чуть ли девочку
не оставили в подозрении мужеского пола.
Через два года наследник проезжал Даровской волостью, крестьяне подали ему просьбу, он велел
разобрать дело. По этому случаю я составлял из него докладную записку. Что вышло путного из этого пересмотра — я
не знаю. Слышал я, что сосланных воротили, но воротили ли землю —
не слыхал.
Хотя дух от целой тетеревиной выводки весьма силен и даже тупая собака горячо ищет по ее следам, но знойное время года много ей мешает: по ранним утрам и поздним вечерам сильная роса заливает чутье, а в продолжение
дня жар и духота скоро утомляют собаку, и притом пыль от иных отцветших цветков и засохших листьев бросается ей в нос и также отбивает чутье, а потому нужна собака нестомчивая, с чутьем тонким и верхним,
Не имеющая же этих качеств,
разбирая бесчисленные и перепутанные нити следов, сейчас загорится и отупеет, ибо тетеревята бегают невероятно много.
Да неужели же, князь, вы почитаете нас до такой уже степени дураками, что мы и сами
не понимаем, до какой степени наше
дело не юридическое, и что если
разбирать юридически, то мы и одного целкового с вас
не имеем права потребовать по закону?
В
день получения письма она всех приласкала, даже поцеловала Аглаю и Аделаиду, в чем-то собственно пред ними покаялась, но в чем именно, они
не могли
разобрать.
Дальше в избушке поднялся такой шум, что никто и ничего
не мог
разобрать. Окся успела слетать за второй четвертью и на закуску принесла соленого максуна. Пока другие пили водку, она успела стащить половину рыбы и
разделила братьям и матери, сидевшим в холодных сенях.
— Вот, Оксинька, какие
дела на белом свете делаются, — заключил свои рассказы Петр Васильич, хлопая молодайку по плечу. — А ежели
разобрать, так ты поумнее других протчих народов себя оказала… И ловкую штуку уколола!.. Ха-ха!.. У дедушки, у Родиона Потапыча, жилку прятала?.. У родителя стянешь да к дедушке?.. Никто и
не подумает… Верно!.. Уж так-то ловко… Родитель-то и сейчас волосы на себе рвет. Ну, да ему все равно
не пошла бы впрок и твоя жилка. Все по кабакам бы растащил…
—
Не ты, так другие пойдут… Я тебе же добра желал, Родион Потапыч. А что касается Балчуговских промыслов, так они о нас с тобой плакать
не будут… Ты вот говоришь, что я ничего
не понимаю, а я, может, побольше твоего-то смыслю в этом
деле. Балчуговская-то дача рядом прошла с Кедровской — ну, назаявляют приисков на самой грани да и будут скупать ваше балчуговское золото, а запишут в свои книги. Тут
не разбери-бери… Вот это какое
дело!
Тулянки
не очень-то жаловали ленивых хохлушек, да уж
дело такое, что
разбирать не приходилось, кто и чего стоит.
— Доброе
дело, — согласился Петр Елисеич, припоминая историю Тараска. — По-настоящему, мы должны были его пристроить, да только у нас такие порядки, что ничего
не разберешь… Беда будет всем этим сиротам, престарелым и увечным.
Знакомство и сношения могли быть в 15, 19 и 20-м году. Я смутно вспоминаю это время. Тогда сам я
не был знаком ни с Кондратием, ни с Марлинским. При свидании все это
разберем по косточкам. Теперь решительно
не об этом думаю. Скопилось много разных
дел. Почта
не ждет…
— Конечно, — на это есть суд, и вы, разумеется, в этом
не виноваты. Суд
разберет, имела ли Ольга Сергеевна право лишить, по своему завещанию, одну дочь законного наследства из родового отцовского имения. Но теперь
дело и
не в этом. Теперь я пришел к вам только затем, чтобы просить вас от имени Лизаветы Егоровны, как ее родственника и богатого капиталиста, ссудить ее, до
раздела, небольшою суммою.
— Что это, в самом
деле, за хамство! Кажется, я бежать
не собираюсь отсюда. И потом разве вы
не умеете
разбирать людей? Видите, что к вам пришел человек порядочный, в форме, а
не какой-нибудь босяк. Что за назойливость такая!
— А господь его знает, совсем и
не разберешь, как он решил; а я вовсе
не болтун, я
дело говорю: он даже и
не решал, а только на все мои рассуждения улыбался, но такой улыбкой, как будто ему жалко меня.
Все это утро я возился с своими бумагами,
разбирая их и приводя в порядок. За неимением портфеля я перевез их в подушечной наволочке; все это скомкалось и перемешалось. Потом я засел писать. Я все еще писал тогда мой большой роман; но
дело опять повалилось из рук;
не тем была полна голова…
—
Не счастье-с, а вся причина в том, что он проезжего купца обворовал. Останавливался у него на постоялом купец, да и занемог. Туда-сюда, за попом, за лекарем, ан он и душу богу отдал. И оказалось у этого купца денег всего двадцать пять рублей, а Осип Иваныч пообождал немного, да и стал потихоньку да полегоньку, шире да глубже, да так, сударь, это
дело умненько повел, что и сейчас у нас в К. никто
не разберет, когда именно он разбогател.
— А
не лучше ли было бы рассмотреть этот доклад после, в Петербурге? — протестовал Евгений Константиныч при виде целой дести исписанной бумаги. — Мы на досуге отлично
разобрали бы все
дело…
— Теперь я слышал от вас сам, что вы желаете, — говорил генерал, — читал ваше прошение. Мне нужно еще недели две, чтобы хорошенько
разобрать ваше
дело, а там опять побеседуем… Могу пока сказать только одно: что барин вас
не обидит.
Генерал, чтобы успокоить мужичков, записал в памятную книжку фамилию секретаря Платона Васильича и еще раз пообещал
разобрать дело по-божески, а потом представить его на усмотрение самому барину, который
не обидит мужичков, и т. д.
«Везде, говорит, был; на вас только и надежда; нигде суда нет!» Вот, видите ли, он даже
не понимает, что я
не для того тут сижу, чтоб ихние эти мелкие дрязги
разбирать; мое
дело управлять ими, проекты сочинять, pour leur bien, наблюдать, чтоб эта машина как-нибудь
не соскочила с рельсов — вот моя административная миссия.
Вы спросите меня, быть может, зачем же я
не разобрал его просьбы, если только за собой одним признаю возможность и право сделать зависящее распоряжение к наилучшему устройству всех этих
дел?
Потом обошел лес и, заметив местами порубки, пригрозил сторожу ("Без этого, вашескородие, невозможно!"). Узнал, что с пустошами
дело идет плохо: крестьяне совсем их
не разбирают.
— А как любит русских, если б вы знали! — рассказывал мне сосед по креслу, — представьте себе, прихожу я на
днях к ней. — Так и так, говорю, позвольте поблагодарить за наслаждение… В Петербурге, говорю, изволили в семьдесят четвертом году побывать… — Так вы, говорит, русский? Скажите, говорит, русским, что они — душки! Все, все русские — душки! а немцы — фи! И еще скажите русским, что они (сосед наклонился к моему уху и шепнул что-то, чего я, признаюсь,
не разобрал)… Это, говорит, меня один кирасир научил!
Чувство это в продолжение 3-месячного странствования по станциям, на которых почти везде надо было ждать и встречать едущих из Севастополя офицеров, с ужасными рассказами, постоянно увеличивалось и наконец довело до того бедного офицера, что из героя, готового на самые отчаянные предприятия, каким он воображал себя в П., в Дуванкòй он был жалким трусом и, съехавшись месяц тому назад с молодежью, едущей из корпуса, он старался ехать как можно тише, считая эти
дни последними в своей жизни, на каждой станции
разбирал кровать, погребец, составлял партию в преферанс, на жалобную книгу смотрел как на препровождение времени и радовался, когда лошадей ему
не давали.