Неточные совпадения
А Агафья уже подозревала, мои тогдашние слова запомнила, подкралась и вовремя подсмотрела: ворвалась, бросилась на него сзади, обняла, ружье выстрелило вверх в потолок; никого
не ранило; вбежали остальные, схватили его, отняли ружье, за
руки держат…
Это известие взволновало мать Енафу, хотя она и старалась
не выдавать себя. В самом деле, неспроста поволоклась Фаина такую
рань… Нужно было и самим торопиться. Впрочем, сборы были недолгие: собрать котомки, взять палки в
руки — и все тут. Раньше мать Енафа выходила на могилку о. Спиридония с своими дочерьми да иноком Кириллом, а теперь захватила с собой и Аглаиду. Нужно было пройти пешком верст пятьдесят.
Я вам говорил, что в моей
руке не только был перочинный нож, которым я
ранил в гимназии великого Калатузова, но я держал в моих
руках и меч. Вот как это случилось.
— В самом деле, — сказал Зарецкой, — ступай лечиться к своей невесте. Видишь ли, мое предсказание сбылось: ты явишься к ней с Георгиевским крестом и с подвязанной
рукою. Куда ты счастлив, разбойник! Ну, что за прибыль, если меня
ранят? К кому явлюсь я с распоранным рукавом? Перед кем стану интересничать? Перед кузинами и почтенной моей тетушкой? Большая радость!.. Но вот, кажется, и на левом фланге угомонились. Пора: через полчаса в пяти шагах ничего
не будет видно.
Как однажды бросившийся на дедушку задержанный собаками волк сильно
поранил ему правую
руку, которою тем
не менее он в глотку заколол волка кинжалом.
А кровь все льет и льет; прижимает рану к боку, хочет зажать ее, но
не унимается кровь; видно, глубоко
поранил он
руку. Закружилось у него в голове, в глазах черные мухи залетали; потом и совсем потемнело; в ушах звон колокольный.
Не видит он поезда и
не слышит шума: одна мысль в голове: «
Не устою, упаду, уроню флаг; пройдет поезд через меня… помоги, Господи, пошли смену…»
Ермак взял с собой 50 человек и пошел очистить дорогу бухарцам. Пришел он к Иртышу-реке и
не нашел бухарцев. Остановился ночевать. Ночь была темная и дождь. Только полегли спать казаки, откуда ни взялись татары, бросились на сонных, начали их бить. Вскочил Ермак, стал биться.
Ранили его ножом в
руку. Бросился он бежать к реке. Татары за ним. Он в реку. Только его и видели. И тела его
не нашли, и никто
не узнал, как он умер.
Вспоминаю скомканную тревожность юности, ноющие муки самолюбия, буйно набухающие на душе болезненные наросты, темно бушующие, унижающие тело страсти, безглазое метание в гуще обступающих вопросов, непонимание себя, неумение подступить к жизни… А теперь — каким-то крепким щитом прикрылась душа,
не так уж легко
ранят ее наружные беды, обиды, удары по самолюбию; в
руках как будто надежный компас,
не страшна обступившая чаща; зорче стали духовные глаза, в душе — ясность, твердость и благодарность к жизни.
Поединок начался. Сперва медленно и нерешительно, как бы в фехтовальной зале. Оба молодых человека обладали почти одинаковой силой, но на стороне Зыбина была крепость
руки и невозмутимое хладнокровие. Очевидно, сперва он
не хотел убить или даже тяжело
ранить своего противника, который мог оказаться родственником Хвостовой, но мало-помалу в нем зашевелилась и подавила все соображения ревность.
Григорий Лукьянович пришпорил своего вороного коня, сбруя которого отличалась необычайною роскошью, и поскакал по направлению, откуда раздавались крики. Одновременно с ним, с другой стороны, скакали на внезапного врага еще пятеро опричников. Семен Карасев с одного удара успел свалить поодиночке троих; удар четвертому был неудачнее, он попал вскользь, однако
ранил руку, а пятый
не успел поднять меча, как споткнулся с конем и потерял под ударом меча свою буйную голову.