Неточные совпадения
Ольга
не знала этой
логики покорности слепой судьбе и
не понимала женских страстишек и увлечений. Признав раз в избранном человеке достоинство и права на себя, она верила в него и потому любила, а переставала верить — переставала и любить, как случилось с Обломовым.
Стабровский никогда и ничего
не делал даром, и Устенька
понимала, что, сближаясь с Харченкой, он, с одной стороны, проявлял свою полную независимость по отношению к Мышникову, с другой — удовлетворял собственному тяготению к общественной деятельности, и с третьей — организовал для своей Диди общество содержательных людей. В
логике Стабровского все в конце концов сводилось к этой Диде, которая была уже взрослою барышней.
Ни философия позитивная, ни философия критическая
не в силах
понять происхождения и значения времени и пространства, законов
логики и всех категорий, так как исходит
не из первичного бытия, с которым даны непосредственные пути сообщения, а из вторичного, больного уже сознания,
не выходит из субъективности вширь, на свежий воздух.
У меня своих четверо ребят, и если б
не зарабатывал копейки, где только можно, я бы давным-давно был банкрот; а перед подобной
логикой спасует всякая мораль, и как вы хотите, так меня и
понимайте, но это дело иначе ни для вас, ни для кого в мире
не сделается! — заключил князь и, утомленный, опустился на задок кресла.
Что касается до Людмилы, то в душе она была чиста и невинна и пала даже
не под влиянием минутного чувственного увлечения, а в силу раболепного благоговения перед своим соблазнителем; но, раз уличенная матерью, непогрешимою в этом отношении ничем, она мгновенно
поняла весь стыд своего проступка, и нравственное чувство девушки заговорило в ней со всей неотразимостью своей
логики.
Несчастная ничего
не понимала и ничего
не желала
понимать. Я ее насильно поднял, усадил и дал воды. У меня от слабости кружилась голова и дрожали ноги. Затем я, по
логике всякой слабости, возненавидел Любочку. Что она ко мне-то пристает, когда я сам едва дышу? Довольно этой комедии. Ничего знать
не хочу. До свидания… Любочка смотрела на меня широко раскрытыми глазами и только теперь заметила, как я хорош, — краше в гроб кладут.
Но природа
не справляется с
логикой, с нашей человеческою
логикой: у ней есть своя, которую мы
не понимаем и
не признаем до тех пор, пока она нас, как колесом,
не переедет.
Такого рода
логики и нравственности Елена решительно
не могла
понять, и желание как-нибудь и чем-нибудь отомстить России и разным ее начальствам снова овладело всем существом ее.
Татьяна. Нет, погоди… ты знаешь? Я
понимаю…
поняла жестокую
логику жизни: кто
не может ни во что верить — тот
не может жить… тот должен погибнуть… да!
— Нет, я тебя отлично
понимаю! — продолжала Ольга Михайловна. — Ты меня ненавидишь! Да, да! Ты меня ненавидишь за то, что я богаче тебя! Ты никогда
не простишь мне этого и всегда будешь лгать мне! («Бабья
логика!» — опять мелькнуло в ее мыслях.) Сейчас, я знаю, ты смеешься надо мной… Я даже уверена, что ты и женился на мне только затем, чтобы иметь ценз и этих подлых лошадей… О, я несчастная!
— Ты, девочка, боишься скандала?.. Да, скандал будет необыкновенный, грандиозный, но лучше тысяча скандалов, чем оставаться тебе здесь! Я тебя здесь
не оставлю! Я
не могу тебя здесь оставить!
Понимаешь, Ольга? Оставь твое малодушие, твою женскую
логику и слушайся! Слушайся, если
не желаешь своей гибели!
Устинов, широко раскрыв и рот, и глаза, даже отшатнулся назад от изумления: столь неожиданно и нелепо было это признание!
Логика его просто отказывалась
понять такое дикое, ни с чем
не сообразное действие. — Донос на самого себя!
Вот истинная бентамовская «моральная арифметика»!.. И всюду она в статьях Толстого: всюду призыв к уму, к
логике. Это удручающее «стоит только
понять», эти бесконечные доказательства счастья в любви, бесконечные рассуждения о любви. И хочется напомнить Толстому то, что сказал еще Николенька Иртеньев: «жалкая, ничтожная пружина моральной деятельности — ум человека!» И хочется спросить: неужели евангелие выиграло бы в силе, если бы было написано
не в четырех «брошюрах», а в сотне?
« — Клейкие весенние листочки, голубое небо люблю я, вот что, — говорит Иван Карамазов. — Тут
не ум,
не логика, тут нутром, тут чревом любишь…
Понимаешь ли ты что-нибудь в моей ахинее, Алешка, аль нет?
А я вам скажу: умный человек
не тот, кто умеет логически мыслить, а тот, кто
понимает чужую
логику и умеет в нее войти.
Коромыслов. Ну, конечно… Она и мне лжет, хотя бы, кажется, и незачем. И мы с вами, Георгий Дмитриевич, думаем, что это ложь, а это значит только то, что она просто
не верит в
логику, как ты
не веришь в домового,
не верит в твой мир наружный,
не верит в твои факты, потому что имеет свой собственный мир.
Пойми ее, если хочешь!