Неточные совпадения
Сам с своими козаками производил над ними расправу и положил себе правилом, что в трех случаях всегда следует взяться за саблю, именно: когда комиссары [Комиссары — польские сборщики податей.]
не уважили в чем старшин и стояли пред ними в шапках, когда поглумились над православием и
не почтили предковского закона и, наконец, когда враги были бусурманы и турки, против которых он считал во всяком случае позволительным
поднять оружие во славу христианства.
«Кто знает, — думал старый гарибальдиец, — ведь бороться можно
не только копьем и саблей. Быть может, несправедливо обиженный судьбою
подымет со временем доступное ему
оружие в защиту других, обездоленных жизнью, и тогда я
не даром проживу на свете, изувеченный старый солдат…»
— Я исполню долг свой, Козьма Минич, — отвечал Юрий. — Я
не могу
поднять оружия на того, кому клялся в верности; но никогда руки мои
не обагрятся кровию единоверцев; и если междоусобная война неизбежна, то… — Тут Милославский остановился, глаза его заблистали… — Да! — продолжал он. — Я дал обет служить верой и правдой Владиславу; но есть еще клятва, пред которой ничто все обещания и клятвы земные… Так! сам господь ниспослал мне эту мысль: она оживила мою душу!..
— Итак, — возразил Юрий, — одна жажда крови, а
не любовь к отечеству, боярин, заставляет тебя
поднять оружие?..
Однажды на привале к начальству прискакал казак с важным известием. Нас
подняли и выстроили без ранцев и без
оружия, в одних белых рубашках. Никто из нас
не знал, зачем это делается. Офицеры осмотрели людей; Венцель, по обыкновению, кричал и ругался, дергая за дурно надетые кушаки и с пинками приказывая оправить рубахи. Потом нас повели к полотну железной дороги, и после довольно долгих построений полк вытянулся в две шеренги вдоль пути. На версту протянулась белая линия рубах.
Он
подымал весла, как воин
подымает оружие, и отражал удар всей силой своих мышц в тот момент, когда тьма грозила уничтожением, — ничего
не видя, читая в глухом стремительном водовороте стихий внутренними глазами души.
— Она права, млада сербка права, mesdames, — первая
подняла голос Наля Стремлянова, — рано еще объявлена, a объявят ее — так разве же
не можем мы быть уверены в несомненной победе наших? Ведь, защищая обиженных братьев-славян,
поднимет оружие наша милая родина, голубушка-Россия. Так говорили мне мои братья, мой отец, все старшие. Так неужели же Господь
не поможет нам победить зазнавшегося врага?
— Это мой лучший друг, Андрей Иваныч Сурмин.
Не откажись
поднять перчатку, которую он, жалеючи старика, бросит тебе за меня. Он человек беспристрастный, хотя хороший патриот, и лучше меня владеет
оружием слова.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное
оружие пьяному сброду, то
поднимал образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека, и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он
не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по-французски стихи о своем участии в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.