Неточные совпадения
Это
не мешало ей однако считать это дело
очень важным.
Университетский вопрос был
очень важным событием в эту зиму в Москве. Три старые профессора в совете
не приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних, было ужасное, по суждению других, было самое простое и справедливое мнение, и профессора разделились на две партии.
Сначала, когда говорилось о влиянии, которое имеет один народ на другой, Левину невольно приходило в голову то, что он имел сказать по этому предмету; но мысли эти, прежде для него
очень важные, как бы во сне мелькали в его голове и
не имели для него теперь ни малейшего интереса.
— Старо, но знаешь, когда это поймешь ясно, то как-то всё делается ничтожно. Когда поймешь, что нынче-завтра умрешь, и ничего
не останется, то так всё ничтожно! И я считаю
очень важной свою мысль, а она оказывается так же ничтожна, если бы даже исполнить ее, как обойти эту медведицу. Так и проводишь жизнь, развлекаясь охотой, работой, — чтобы только
не думать о смерти.
И он с свойственною ему ясностью рассказал вкратце эти новые,
очень важные и интересные открытия. Несмотря на то, что Левина занимала теперь больше всего мысль о хозяйстве, он, слушая хозяина, спрашивал себя: «Что там в нем сидит? И почему, почему ему интересен раздел Польши?» Когда Свияжский кончил, Левин невольно спросил: «Ну так что же?» Но ничего
не было. Было только интересно то, что «оказывалось» Но Свияжский
не объяснил и
не нашел нужным объяснять, почему это было ему интересно.
Во время детского чая большие сидели на балконе и разговаривали так, как будто ничего
не случилось, хотя все, и в особенности Сергей Иванович и Варенька,
очень хорошо знали, что случилось хотя и отрицательное, но
очень важное обстоятельство.
Мне казалось, что
важнее тех дел, которые делались в кабинете, ничего в мире быть
не могло; в этой мысли подтверждало меня еще то, что к дверям кабинета все подходили обыкновенно перешептываясь и на цыпочках; оттуда же был слышен громкий голос папа и запах сигары, который всегда,
не знаю почему, меня
очень привлекал.
Не в полной памяти прошел он и в ворота своего дома; по крайней мере, он уже прошел на лестницу и тогда только вспомнил о топоре. А между тем предстояла
очень важная задача: положить его обратно, и как можно незаметнее. Конечно, он уже
не в силах был сообразить, что, может быть, гораздо лучше было бы ему совсем
не класть топора на прежнее место, а подбросить его, хотя потом, куда-нибудь на чужой двор.
— Катерина Сергеевна, — заговорил он с какою-то застенчивою развязностью, — с тех пор как я имею счастье жить в одном доме с вами, я обо многом с вами беседовал, а между тем есть один
очень важный для меня… вопрос, до которого я еще
не касался. Вы заметили вчера, что меня здесь переделали, — прибавил он, и ловя и избегая вопросительно устремленный на него взор Кати. — Действительно, я во многом изменился, и это вы знаете лучше всякого другого, — вы, которой я, в сущности, и обязан этою переменой.
Не без труда и
не скоро он распутал тугой клубок этих чувств: тоскливое ощущение утраты чего-то
очень важного, острое недовольство собою, желание отомстить Лидии за обиду, половое любопытство к ней и рядом со всем этим напряженное желание убедить девушку в его значительности, а за всем этим явилась уверенность, что в конце концов он любит Лидию настоящей любовью, именно той, о которой пишут стихами и прозой и в которой нет ничего мальчишеского, смешного, выдуманного.
Пожарные в касках и черных куртках стояли у ворот дома Винокурова,
не принимая участия в работе; их медные головы точно плавились, и было что-то
очень важное в черных неподвижных фигурах, с головами римских легионеров.
Он снова захохотал, Дронов. А Клим Иванович Самгин, пользуясь паузой, попытался найти для Дронова еще несколько ценных фраз, таких, которые
не могли бы вызвать спора. Но необходимые фразы
не являлись, и думать о Дронове, определять его отношение к прочитанному —
не хотелось. Было бы хорошо, если б этот пошляк и нахал ушел, провалился сквозь землю, вообще — исчез и, если можно, навсегда. Его присутствие мешало созревать каким-то
очень важным думам Самгина о себе.
Оборвав слова усмешкой, она докончила фразу
не очень остроумным, но крепким каламбуром на тему о домах терпимости и тотчас перешла к вопросу более
важного характера...
Позы, жесты ее исполнены достоинства; она
очень ловко драпируется в богатую шаль, так кстати обопрется локтем на шитую подушку, так величественно раскинется на диване. Ее никогда
не увидишь за работой: нагибаться, шить, заниматься мелочью нейдет к ее лицу,
важной фигуре. Она и приказания слугам и служанкам отдавала небрежным тоном, коротко и сухо.
— Ах нет-с, — шагнула она ко мне, складывая руки ладошками и как бы умоляя меня, — вы уж повремените так спешить. Тут дело
важное, для вас самих
очень важное, для них тоже, и для Андрея Петровича, и для маменьки вашей, для всех… Вы уж посетите Анну Андреевну тотчас же, потому что они никак
не могут более дожидаться… уж это я вас уверяю честью… а потом и решение примете.
Дорогой адмирал послал сказать начальнику города, что он желает видеть его у себя и удивляется, что тот
не хочет показаться. Велено прибавить, что мы пойдем сами в замок видеть их двор. Это
очень подействовало. Чиновник, или секретарь начальника, отвечал, что если мы имеем сказать что-нибудь
важное, так он, пожалуй, и приедет.
Не успел Нехлюдов спросить швейцара о том, где Михаил Иванович (Масленников), как он сам показался на ковровой лестнице, провожая
очень важного гостя, такого, какого он провожал уже
не до площадки, а до самого низа.
Старый генерал и
не позволял себе думать о таких делах, считая своим патриотическим, солдатским долгом
не думать для того, чтобы
не ослабеть в исполнении этих, по его мнению,
очень важных своих обязанностей.
Так понимала жизнь Маслова, и при таком понимании жизни она была
не только
не последний, а
очень важный человек.
— Нет,
не могу, — отвечал он, чувствуя, что, отвечая ей так, он отвечал себе, признавая, что действительно с ним случилось что-то
очень важное.
Он
не раз в продолжение этих трех месяцев спрашивал себя: «я ли сумасшедший, что вижу то, чего другие
не видят, или сумасшедшие те, которые производят то, что я вижу?» Но люди (и их было так много) производили то, что его так удивляло и ужасало, с такой спокойной уверенностью в том, что это
не только так надо, но что то, чтò они делают,
очень важное и полезное дело, — что трудно было признать всех этих людей сумасшедшими; себя же сумасшедшим он
не мог признать, потому что сознавал ясность своей мысли.
Хотя большинство из них, проделав несколько опытов приобретения удобств в этой жизни посредством молитв, молебнов, свечей, и
не получило их, — молитвы их остались неисполненными, — каждый был твердо уверен, что эта неудача случайная, и что это учреждение, одобряемое учеными людьми и митрополитами, есть всё-таки учреждение
очень важное и которое необходимо если
не для этой, то для будущей жизни.
— Дурак! —
не мог удержаться
не сказать Нехлюдов, особенно за то, что в этом слове «товарищ» он чувствовал, что Масленников снисходил до него, т. е., несмотря на то, что исполнял самую нравственно-грязную и постыдную должность, считал себя
очень важным человеком и думал если
не польстить, то показать, что он всё-таки
не слишком гордится своим величием, называя себя его товарищем.
Но Нехлюдов,
не слушая его, прошел в дверь и обратился к встретившему его чиновнику, прося его доложить прокурору, что он присяжный, и что ему нужно видеть его по
очень важному делу.
— Нет, для вас радость
не велика, а вот вы сначала посоветуйтесь с Константином Васильичем, — что он скажет вам, а я подожду. Дело
очень важное, и вы
не знаете меня. А пока я познакомлю вас, с кем нам придется иметь дело… Один из ваших опекунов, именно Половодов, приходится мне beau fr####re'ом, [зятем (фр.).] но это пустяки… Мы подтянем и его. Знаете русскую пословицу: хлебцем вместе, а табачком врозь.
Алеша
не заходил уже дня четыре и, войдя в дом, поспешил было прямо пройти к Лизе, ибо у ней и было его дело, так как Лиза еще вчера прислала к нему девушку с настоятельною просьбой немедленно к ней прийти «по
очень важному обстоятельству», что, по некоторым причинам, заинтересовало Алешу.
Затем предоставлено было слово самому подсудимому. Митя встал, но сказал немного. Он был страшно утомлен и телесно, и духовно. Вид независимости и силы, с которым он появился утром в залу, почти исчез. Он как будто что-то пережил в этот день на всю жизнь, научившее и вразумившее его чему-то
очень важному, чего он прежде
не понимал. Голос его ослабел, он уже
не кричал, как давеча. В словах его послышалось что-то новое, смирившееся, побежденное и приникшее.
Ему все казалось почему-то, что Иван чем-то занят, чем-то внутренним и
важным, что он стремится к какой-то цели, может быть
очень трудной, так что ему
не до него, и что вот это и есть та единственная причина, почему он смотрит на Алешу рассеянно.
Ему предстояло одно
очень важное собственное дело, и на вид какое-то почти даже таинственное, между тем время уходило, а Агафья, на которую можно бы было оставить детей, все еще
не хотела возвратиться с базара.
— Это удивительно! но она великолепна! Почему она
не поступит на сцену? Впрочем, господа, я говорю только о том, что я видела. Остается вопрос,
очень важный: ее нога? Ваш великий поэт Карасен, говорили мне, сказал, что в целой России нет пяти пар маленьких и стройных ног.
Кирсанов нашел ушиб груди
не важным, но самого Рахметова уже
очень ослабевшим от потери крови.
При ее положении в обществе, при довольно
важных должностных связях ее мужа,
очень вероятно, даже несомненно, что если бы она уж непременно захотела, чтобы Верочка жила у нее, то Марья Алексевна
не могла бы ни вырвать Верочку из ее рук, ни сделать серьезных неприятностей ни ей, ни ее мужу, который был бы официальным ответчиком по процессу и за которого она боялась.
— Причина
очень солидная. Надобно было, чтобы другие видели, в каком вы расстройстве, чтоб известие о вашем ужасном расстройстве разнеслось для достоверности события, вас расстроившего. Ведь вы
не захотели бы притворяться. Да и невозможно вполне заменить натуру ничем, натура все-таки действует гораздо убедительнее. Теперь три источника достоверности события: Маша, Мерцалова, Рахель. Мерцалова особенно
важный источник, — ведь это уж на всех ваших знакомых. Я был
очень рад вашей мысли послать за нею.
Староста,
важный мужик, произведенный Сенатором и моим отцом в старосты за то, что он был хороший плотник,
не из той деревни (следственно, ничего в ней
не знал) и был
очень красив собой, несмотря на шестой десяток, — погладил свою бороду, расчесанную веером, и так как ему до этого никакого дела
не было, отвечал густым басом, посматривая на меня исподлобья...
Действительно, он сказал правду: комната была
не только
не очень хороша, но прескверная. Выбора
не было; я отворил окно и сошел на минуту в залу. Там все еще пили, кричали, играли в карты и домино какие-то французы. Немец колоссального роста, которого я видал, подошел ко мне и спросил, имею ли я время с ним поговорить наедине, что ему нужно мне сообщить что-то особенно
важное.
Вздор, которым ему возражают, — вздор всемирный и поэтому
очень важный. Детство человеческого мозга таково, что он
не берет простой истины; для сбитых с толку, рассеянных, смутных умов только то и понятно, чего понять нельзя, что невозможно или нелепо.
Женщина эта играла
очень не важную роль, пока княжна была жива, но потом так ловко умела приладиться к капризам княгини и к ее тревожному беспокойству о себе, что вскоре заняла при ней точно то место, которое сама княгиня имела при тетке.
С Клещевиновым сестра познакомилась уже в конце сезона, на вечере у дяди, и сразу влюбилась в него. Но что всего
важнее, она была убеждена, что и он в нее влюблен.
Очень возможно, что дело это и сладилось бы, если бы матушка наотрез
не отказала в своем согласии.
Но что всего
важнее, при таких ничтожных средствах, этот помещик дал детям воспитание
не хуже других (в доме его всегда была гувернантка) и впоследствии пристроил их всех
очень недурно.
В глубине русского народа происходят в результате пережитого опыта революции и войны
очень важные духовные процессы, которые еще
не могут себя выявить.
Кучер хозяйской коляски, казавшийся
очень важным в серой ливрее, въезжая в ворота, всякий раз должен был низко наклонять голову, чтобы ветки
не сорвали его высокую шляпу с позументной лентой и бантом…
Емельян поехал провожать Галактиона и всю дорогу имел вид человека, приготовившегося сообщить какую-то
очень важную тайну. Он даже откашливался, кряхтел и поправлял ворот ситцевой рубахи, но так ничего и
не сказал. Галактион все думал об отце и приходил к заключению, что старик серьезно повихнулся.
Случай с Толстым наводит на
очень важную мысль, что истина опасна и
не дает гарантий и что вся общественная жизнь людей основана на полезной лжи.
— Будьте покойны, будьте покойны!
Не потревожу деликатнейших чувств. Сам испытывал и сам знаю, когда чужой… так сказать, нос… по пословице… лезет туда, куда его
не спрашивают. Я это каждое утро испытываю. Я по другому делу пришел, по
важному. По
очень важному делу, князь.
Кроме Белоконской и «старичка сановника», в самом деле
важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых, один
очень солидный военный генерал, барон или граф, с немецким именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже
не с репутацией учености, — один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий в пять лет по одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит в поговорку и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
Свистовые побежали, но
не с уверкою: думали, что мастера их обманут; а потому бежат, бежат да оглянутся; но мастера за ними шли и так
очень скоро поспешали, что даже
не вполне как следует для явления
важному лицу оделись, а на ходу крючки в кафтанах застегивают. У двух у них в руках ничего
не содержалось, а у третьего, у Левши, в зеленом чехле царская шкатулка с аглицкой стальной блохой.
Но — чудное дело! превратившись в англомана, Иван Петрович стал в то же время патриотом, по крайней мере он называл себя патриотом, хотя Россию знал плохо,
не придерживался ни одной русской привычки и по-русски изъяснялся странно: в обыкновенной беседе речь его, неповоротливая и вялая, вся пестрела галлицизмами; но чуть разговор касался предметов
важных, у Ивана Петровича тотчас являлись выражения вроде: «оказать новые опыты самоусердия», «сие
не согласуется с самою натурою обстоятельства» и т.д. Иван Петрович привез с собою несколько рукописных планов, касавшихся до устройства и улучшения государства; он
очень был недоволен всем, что видел, — отсутствие системы в особенности возбуждало его желчь.
Во всяком случае, я
не сделаю первого шага к возобновлению тех простых отношений, которые вам угодно возводить на степень чего-то
очень важного».
«Сергей Иваныч. Простите, что я вас без — покою. Мне нужно с вами поговорить по
очень,
очень важному делу.
Не стала бы тревожить, если бы Пустяки. Всего только на 10 минут. Известная вам Женька от Анны Марковны».
Понятно, в конце концов случилось то, что должно было случиться. Видя в перспективе целый ряд голодных дней, а в глубине их — темный ужас неизвестного будущего, Любка согласилась. на
очень учтивое приглашение какого-то приличного маленького старичка,
важного, седенького, хорошо одетого и корректного. За этот позор Любка получила рубль, но
не смела протестовать: прежняя жизнь в доме совсем вытравила в ней личную инициативу, подвижность и энергию. Потом несколько раз подряд он и совсем ничего
не заплатил.