Неточные совпадения
Он чувствовал, что
не может отвратить от себя ненависти людей, потому что ненависть эта происходила
не оттого, что он
был дурен (тогда бы он
мог стараться
быть лучше), но оттого, что он постыдно и отвратительно
несчастлив.
— То, что я тысячу раз говорил и
не могу не думать… то, что я
не стою тебя. Ты
не могла согласиться выйти за меня замуж. Ты подумай. Ты ошиблась. Ты подумай хорошенько. Ты
не можешь любить меня… Если… лучше скажи, — говорил он,
не глядя на нее. — Я
буду несчастлив. Пускай все говорят, что̀ хотят; всё лучше, чем несчастье… Всё лучше теперь, пока
есть время…
— Я несчастлива? — сказала она, приближаясь к нему и с восторженною улыбкой любви глядя на него, — я — как голодный человек, которому дали
есть.
Может быть, ему холодно, и платье у него разорвано, и стыдно ему, но он
не несчастлив. Я несчастлива? Нет, вот мое счастье…
Любившая раз тебя
не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин,
не потому, чтоб ты
был лучше их, о нет! но в твоей природе
есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил,
есть власть непобедимая; никто
не умеет так постоянно хотеть
быть любимым; ни в ком зло
не бывает так привлекательно; ничей взор
не обещает столько блаженства; никто
не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто
не может быть так истинно
несчастлив, как ты, потому что никто столько
не старается уверить себя в противном.
Она никогда бы
не пустила его к себе ради пьянства, которого терпеть
не могла, но он
был несчастлив, и притом, когда он становился неудобен в комнате, его без церемонии уводили на сеновал или отводили домой.
— Да, правда: мне, как глупой девочке,
было весело смотреть, как он вдруг робел, боялся взглянуть на меня, а иногда, напротив, долго глядел, — иногда даже побледнеет.
Может быть, я немного кокетничала с ним, по-детски, конечно, от скуки… У нас
было иногда… очень скучно! Но он
был, кажется, очень добр и
несчастлив: у него
не было родных никого. Я принимала большое участие в нем, и мне
было с ним весело, это правда. Зато как я дорого заплатила за эту глупость!..
— Ты сегодня особенно меток на замечания, — сказал он. — Ну да, я
был счастлив, да и
мог ли я
быть несчастлив с такой тоской? Нет свободнее и счастливее русского европейского скитальца из нашей тысячи. Это я, право,
не смеясь говорю, и тут много серьезного. Да я за тоску мою
не взял бы никакого другого счастья. В этом смысле я всегда
был счастлив, мой милый, всю жизнь мою. И от счастья полюбил тогда твою маму в первый раз в моей жизни.
Трофимов. Мы вчера говорили долго, но ни к чему
не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле,
есть что-то мистическое.
Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость,
есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко
несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.
— Обещал, все обещал. Он ведь для того меня и зовет теперь, чтоб завтра же обвенчаться потихоньку, за городом; да ведь он
не знает, что делает. Он,
может быть, как и венчаются-то,
не знает. И какой он муж! Смешно, право. А женится, так
несчастлив будет, попрекать начнет…
Не хочу я, чтоб он когда-нибудь в чем-нибудь попрекнул меня. Все ему отдам, а он мне пускай ничего. Что ж, коль он
несчастлив будет от женитьбы, зачем же его несчастным делать?
— Я знаю чему! — подхватила Настенька. — И тебя за это, Жак, накажет бог. Ты вот теперь постоянно недоволен жизнью и
несчастлив, а после
будет с тобой еще хуже — поверь ты мне!.. За меня тоже бог тебя накажет, потому что, пока я
не встречалась с тобой, я все-таки
была на что-нибудь похожа; а тут эти сомнения, насмешки… и что пользы? Как отец же Серафим говорит: «Сердце черствеет, ум
не просвещается. Только на краеугольном камне веры, страха и любви к богу
можем мы строить наше душевное здание».
Подхалюзин. Ну, так мы пукетами пустим. (Молчание.)
Было бы только с вашей стороны согласие, а то мне в жизни ничего
не надобно. (Молчание.) Как я
несчастлив в своей жизни, что
не могу никаких комплиментов говорить!
— Нет, — повторил он. — Я, Полина, если хотите знать, очень
несчастлив. Что делать? Сделал глупость, теперь уже
не поправишь. Надо философски относиться. Она вышла без любви, глупо,
быть может, и по расчету, но
не рассуждая, и теперь, очевидно, сознает свою ошибку и страдает. Я вижу. Ночью мы спим, но днем она боится остаться со мной наедине хотя бы пять минут и ищет развлечений, общества. Ей со мной стыдно и страшно.
— А я отлично проспал всю ночь, — сказал Лаптев,
не глядя на нее, — но это
не значит, что мне хорошо. Жизнь моя разбита, я глубоко
несчастлив, и после вчерашнего вашего отказа я хожу точно отравленный. Самое тяжелое
было сказано вчера, сегодня с вами я уже
не чувствую стеснения и
могу говорить прямо. Я люблю вас больше, чем сестру, больше, чем покойную мать… Без сестры и без матери я
мог жить и жил, но жить без вас — для меня это бессмыслица, я
не могу…
— По-моему — приписано лишнее. И —
не мало. Например — насчет нищих; блаженны нищие, — чем же это блаженны они? Зря немножко сказано. И вообще — насчет бедных — много непонятного. Надо различать: бедного от обедневшего. Беден — значит — плох! А кто обеднел — он
несчастлив,
может быть. Так надо рассуждать. Это — лучше.
Эраст
был до конца жизни своей
несчастлив. Узнав о судьбе Лизиной, он
не мог утешиться и почитал себя убийцею. Я познакомился с ним за год до его смерти. Он сам рассказал мне сию историю и привел меня к Лизиной могилке. — Теперь,
может быть, они уже примирились!
Вообще фраза, как бы она ни
была красива и глубока, действует только на равнодушных, но
не всегда
может удовлетворить тех, кто счастлив или
несчастлив; потому-то высшим выражением счастья или несчастья является чаще всего безмолвие; влюбленные понимают друг друга лучше, когда молчат, а горячая, страстная речь, сказанная на могиле, трогает только посторонних, вдове же и детям умершего кажется она холодной и ничтожной.
— Я несчастлива? — сказала Анна, с восторженною улыбкою любви глядя на Вронского. — Я, как голодный человек, которому дали
есть.
Может быть, ему холодно, и платье у него разорвано, и стыдно ему, но он
не несчастлив. Я несчастлива? Нет, вот мое счастье»…
Наступил свадебный вечер. Молодых повенчали, поздравили, и все удивлялись их счастью. Бедный Максим Кузьмич принимал поздравления,
пил, плясал, смеялся, но
был страшно
несчастлив. «Я себя, скота, заставлю объясниться! Нас повенчали, но еще
не поздно! Мы
можем еще расстаться!»
— Следы меланхолического характера… Еще прибавлю — и я
буду с вами откровенен, как преданный вам человек —
может быть оттого, что я в жизни моей
не знал счастья, именно сердечного, душевного счастья. Лучше скажу, я
был очень, очень
несчастлив. Но как же вы… заметили?
— Я сейчас
был у графини, вашей супруги, и
был так
несчастлив, что́ моя просьба
не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я
буду счастливее, — сказал он, улыбаясь.