Неточные совпадения
Лютов уже
не мог слушать. Подпрыгивая, извиваясь, потеряв туфли, он шлепал голыми
подошвами и кричал...
— На дуэль! — завопил опять старикашка, задыхаясь и брызгая с каждым словом слюной. — А вы, Петр Александрович Миусов, знайте, сударь, что,
может быть, во всем вашем роде нет и
не было выше и честнее — слышите, честнее — женщины, как эта, по-вашему, тварь, как вы осмелились сейчас назвать ее! А вы, Дмитрий Федорович, на эту же «тварь» вашу невесту променяли, стало быть, сами присудили, что и невеста ваша
подошвы ее
не стоит, вот какова эта тварь!
— А третий сорт: трудом, потом и кровью христианской выходим мы, мужики, в люди. Я теперича вон в сапогах каких сижу, — продолжал Макар Григорьев, поднимая и показывая свою в щеголеватый сапог обутую ногу, — в грязи вот их
не мачивал, потому все на извозчиках езжу; а было так, что приду домой, подошвы-то от сапог отвалятся, да и ноги все в крови от ходьбы: бегал это все я по Москве и работы искал; а в работниках жить
не мог, потому — я горд,
не могу, чтобы чья-нибудь власть надо мной была.
— Так-с, теперь и Страшный суд
не надо! Для Сашеньки с Петенькой,
может быть, и Бога
не надо? Нет-с, ваш Сашенька зверь, и больше ничего! Вы читали, нет, вы читали, что этот самый Сашка Жегулев на днях помещика пытал, на огне, подлец, жег
подошвы, допытывался денег. Это как вы назовете?
Когда Юрий взошел в круглую залу, неровно освещенную трескучим огоньком, разложенным у
подошвы четвероугольного столба, то сначала он ничего
не мог различить; пожирая несколько сухих смолистых ветвей, огонь ярко вспыхивал, бросая красные искры вокруг себя; и дым слоями расстилался по всему подземелью...
На это звонарь кивнул головою в знак согласия. Но, заметивши, что язык его
не мог произнести ни одного слова, он осторожно встал из-за стола и, пошатываясь на обе стороны, пошел спрятаться в самое отдаленное место в бурьяне. Причем
не позабыл, по прежней привычке своей, утащить старую
подошву от сапога, валявшуюся на лавке.
Подошвы совсем прилипли к полу, и сдвинуть Андрея Николаевича
не могла бы дюжина лошадей.
На этой улице, в доме жида-подрядчика Моисея Соломоновича Шмуль, разбогатевшего исключительно на поставке для армии
подошв, — тех исторических
подошв, которые никак
не могли долго удержаться на сапогах русского солдата и принудили нашу победоносную армию сделать русско-турецкую компанию почти босиком, — помещался театр кружка под управлением Анны Аркадьевны Львенко.