Неточные совпадения
Эта речь, скупая чувствами, обильная словами, должно быть,
не достигала до Павла и его
товарищей — видимо, никак
не задевала их, — все сидели спокойно и, по-прежнему беззвучно беседуя, порою улыбались, порою хмурились, чтобы скрыть улыбку.
В сенях кто-то завозился, послышались глухие голоса, потом чья-то рука долго скребла по двери, ища скобу.
Товарищи безмолвно ждали. Дверь отворилась медленно,
не вдруг, и в подвал ввалился Перфишка. Он
задел ногой за порог, покачнулся и упал на колени, подняв кверху правую руку с гармоникой в ней.
Но то, что совершалось в действительности,
не задевало внимания Якова. В ответ на вопрос
товарища он с недоумением вытаращил глаза и осведомился...
Тупое чувство какой-то лени мешало Лунёву отвечать на слова
товарища. Безразличным взглядом он рассматривал возбуждённое, насмешливое лицо Павла и чувствовал, что укоры
не задевают его души. Жёлтые волоски в усах и на подбородке Грачёва были как плесень на его худом лице, и Лунёв смотрел на них, равнодушно соображая...
Старший сын тоже забияка и драчун, но он никогда ни на кого
не жаловался, хотя нередко бывал битым
товарищами в посёлке, а этот труслив, ленив, всегда что-то сосёт, жуёт. Иногда в поступках Якова замечалось что-то непонятное и как будто нехорошее: за чаем мать, наливая ему молока,
задела рукавом кофты стакан и, опрокинув его, обожглась кипятком.
Гей-гоп, гей! Ну,
товарищ мой!
Поскачем, что ль, вперед?!
Одета степь суровой мглой,
А там рассвет нас ждет!
Гей-гей! Летим и встретим день.
Взвивайся в вышину!
Да только гривой
не заденьКрасавицу-луну!
— А вы знаете, оказывается, у вас тут в тылу работают «
товарищи». Сейчас, когда я к вам ехал, погоня была. Контрразведка накрыла шайку в одной даче на Кадыкое. Съезд какой-то подпольный. И двое совсем мимо меня пробежали через дорогу в горы. Я вовремя
не догадался. Только когда наших увидел из-за поворота, понял. Все-таки пару пуль послал им вдогонку, одного
товарища, кажется,
задел — дольше побежал, припадая на ногу.
Казнь происходила на Васильевском острове, у здания Двенадцати коллегий, где теперь университет. Один из палачей нагнулся, между тем другой схватил ее руками, приподнял на спину своего
товарища, наклонив ее голову, чтобы
не задеть кнутом. Свист кнута и дикие крики наказуемой разносились среди тишины, наполненной войском и народом, но казавшейся совершенно пустой площади. Никто, казалось, жестом
не хотел нарушать отправления этого жестокого правосудия. После кнута Наталье Федоровне вырезали язык.
«Простая одежда, — говорит очевидец, — придавала блеск ее прелестям. Один из палачей сорвал с нее небольшую епанчу, покрывавшую грудь ее; стыд и отчаяние овладели ею, смертельная бледность показалась на челе ее, слезы полились ручьями. Вскоре обнажили ее до пояса ввиду любопытного, молчаливого народа; тогда один из палачей нагнулся, между тем другой схватил ее руками, приподнял на спину своего
товарища, наклонил ее голову, чтобы
не задеть кнутом. После кнута ей отрезали часть языка».