Неточные совпадения
Промозглый сырой чулан с запахом сапогов и онуч гарнизонных солдат, некрашеный стол, два скверных стула, с железною решеткой окно, дряхлая печь, сквозь щели которой шел
дым и
не давало тепла, — вот обиталище, где помещен был наш <герой>, уже было начинавший вкушать сладость жизни и привлекать внимание соотечественников в тонком новом фраке наваринского пламени и
дыма.
Сегодня я проехал мимо полыньи: несмотря на лютый мороз, вода
не мерзнет, и облако черного пара, как
дым, клубится над ней. Лошади храпят и пятятся. Ямщик франт попался, в дохе, в шапке с кистью, и везет плохо. Лицо у него нерусское. Вообще здесь смесь в народе. Жители по Лене состоят и из крестьян, и из сосланных на поселение из разных наций и сословий; между ними есть и жиды, и поляки, есть и из якутов. Жидов здесь любят: они торгуют,
дают движение краю.
Основная идея упрямого старика восторжествовала: если разлетелись
дымом приваловские миллионы, то он
не дал погибнуть крепкому приваловскому роду.
В это время подошли кони. Услышав наш выстрел, А. И. Мерзляков остановил отряд и пришел узнать, в чем дело. Решено было для добычи меда оставить двое стрелков. Надо было сперва
дать пчелам успокоиться, а затем морить их
дымом и собрать мед. Если бы это
не сделали мы, то все равно весь мед съел бы медведь.
Вот за шампанским кончает обед шумная компания… Вскакивает, жестикулирует, убеждает кого-то франт в смокинге, с брюшком. Набеленная, с накрашенными губами
дама курит папиросу и пускает
дым в лицо и подливает вино в стакан человеку во френче. Ему, видимо, неловко в этой компании, но он в центре внимания. К нему относятся убеждающие жесты жирного франта. С другой стороны около него трется юркий человек и показывает какие-то бумаги. Обхаживаемый отводит рукой и
не глядит, а тот все лезет, лезет…
Я терялся в догадках и
не мог
дать объяснение этому необычайному явлению. Когда же столб
дыма вышел из-за мыса на открытое пространство, я сразу понял, что вижу перед собой смерч. В основании его вода пенилась, как в котле. Она всплескивалась, вихрь подхватывал ее и уносил ввысь, а сверху в виде качающейся воронки спускалось темное облако.
Он курит огромную немецкую трубку, выпуская из-под своих седых прокопченных усищ целые облака
дыма, который по тихому ветерку прямо ползет на лицо сидящих возле Бахарева
дам и от которого
дамы, ничего
не говоря, бесцеремонно отмахиваются платками.
Но спустя немалое время тот же охотник до красоты, перейдя на другое место, также увидал красивую
даму, но уже
не рядом с собою, а напротив своего окна через улицу, и говорит денщику: «Ах, познакомь меня с сею
дамой!», но тот, однако, сумел только ответить снова то же самое, что «
дымом пахнет!» И офицер увидал, что напрасно он полагался на ум сего своего помощника, и желанного знакомства через него вторично уже
не составил.
— Держись, малютка, меня и
Дымы. Видишь, что тут деется в этой Америке.
Не дай боже!
— Будь, что бог
даст. А я от сестры да от
Дымы не отстану.
— Да, убили… — сказал нехотя
Дымов. — Купцы, отец с сыном, ехали образа продавать. Остановились тут недалече в постоялом дворе, что теперь Игнат Фомин держит. Старик выпил лишнее и стал хвалиться, что у него с собой денег много. Купцы, известно, народ хвастливый,
не дай бог…
Не утерпит, чтоб
не показать себя перед нашим братом в лучшем виде. А в ту пору на постоялом дворе косари ночевали. Ну, услыхали это они, как купец хвастает, и взяли себе во внимание.
Он помог Егорушке раздеться,
дал ему подушку и укрыл его одеялом, а поверх одеяла пальто Ивана Иваныча, затем отошел на цыпочках и сел за стол. Егорушка закрыл глаза, и ему тотчас же стало казаться, что он
не в номере, а на большой дороге около костра; Емельян махнул рукой, а
Дымов с красными глазами лежал на животе и насмешливо глядел на Егорушку.
— Ну,
не дадут-с… — при этом слове тенористый дьякон вздрогнул и быстро отодвинулся от подлезшей к его лицу новой струи
дыма.
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности
не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками
дыма, идущими из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы. Все небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом…
Но порою, и всё чаще, Артамоновым овладевала усталость, он вспоминал свои детские годы, деревню, спокойную, чистую речку Рать, широкие
дали, простую жизнь мужиков. Тогда он чувствовал, что его схватили и вертят невидимые, цепкие руки, целодневный шум, наполняя голову,
не оставлял в ней места никаким иным мыслям, кроме тех, которые внушались делом, курчавый
дым фабричной трубы темнил всё вокруг унынием и скукой.
— Что
Дымов? Почему
Дымов? Какое мне дело до Дымова? Волга, луна, красота, моя любовь, мой восторг, а никакого нет Дымова… Ах, я ничего
не знаю…
Не нужно мне прошлого, мне
дайте одно мгновение… один миг!
В летнюю ночь 187* года пароход «Нижний Новгород» плыл по водам Японского моря, оставляя за собой в синем воздухе длинный хвост черного
дыма. Горный берег Приморской области уже синел слева в серебристо-сизом тумане; справа в бесконечную
даль уходили волны Лаперузова пролива. Пароход держал курс на Сахалин, но скалистых берегов дикого острова еще
не было видно.
Старый нищий замолчал и стал с ожесточением насасывать трубку. Она сочно хрипела, но
не давала уже больше
дыму. Козел вздохнул, выколотил трубку о свою босую подошву и спрятал ее за пазуху.
— Ведь вот, например, вы
не поверите, — продолжала вдова, слегка закинув голову и пуская
дым тонкой струею кверху, — здесь есть люди, которые находят, что
дамам не следует курить. А уж верхом ездить — сохрани боже! просто каменьями побьют. Да, — прибавила она после небольшого молчания, — все, что выходит из-под общего уровня, все, что нарушает законы какого-то выдуманного приличия, подвергается здесь строжайшему осуждению.
Но я скажу:
не паровозов
дымИ
не реторты движут просвещенье —
Свою к нему способность изощрим
Лишь строгой мы гимнастикой мышленья,
И мне сдается: прав мой омоним,
Что классицизму
дал он предпочтенье,
Которого так прочно тяжкий плуг
Взрывает новь под семена наук.
Если бы вино, табак, опиум
не действовали на разум, заглушая его, и потому
не давали бы волю дурным желаниям, никто
не стал бы пить или вдыхать горький напиток или
дым.
Тургенев в своем"
Дыме"(значит, уже во второй половине 60-х годов)
дал целую галерею русских из Баден-Бадена: и сановников, и генералов, и нигилистов, и заговорщиков, и"снобов"тогдашнего заигрыванья с наукой. На него тогда все рассердились, а ведь он ничего
не выдумывал. Его вина заключалась лишь в том, что он
не изобразил и тех, более серьезных, толковых и работящих русских, какие и тогда водились в заграничных городах, особенно в немецких университетских центрах.
Народ, в тяжелые исторические годины, как известно,
дает более широкий простор своей фантазии и создает целые утешающие его легенды, но нет основания полагать, что то или другое народное предание должно быть с корнем отнесено к одной этой фантазии, уже придерживаясь народной же пословицы, что
дыму не бывает без огня.
Тот же, который объяснял движение паровоза относимым назад
дымом, очевидно поступил так: заметив, что объяснение о колесах
не дает причины, он взял первый попавшийся признак и, с своей стороны, выдал его за причину.
С левой стороны по полям и кустам беспрестанно зарождались эти большие
дымы с своими торжественными отголосками, и, ближе еще по низам и лесам вспыхивали маленькие,
не успевавшие округляться дымки ружей, и точно так же
давали свои маленькие отголоски.
С крутой горы Кукушкину надо было спуститься на мост. По ту сторону реки, за рядом дымовых труб города, выпускавших густые, белые и прямые столбы
дыма, виднелось далекое белое поле, сверкавшее на солнце. Несмотря на
даль, видна была дорога и на ней длинный, неподвижный обоз. Направо синеватой дымкой поднимался лес. При виде чистого снежного поля бурный и горький протест с новой силой прилил к беспокойной голове Кукушкина. «А ты тут сиди!» — со злобой,
не то с отчаянием подумал он.