Неточные совпадения
Опять он понял по ее испуганному взгляду, что этот один
выход, по ее мнению, есть смерть, и он
не дал ей договорить.
При
выходе из поста Ольги С.З. Балк
дал мне бутылку с ромом. Ром этот я берег как лекарство и
давал его стрелкам пить с чаем в ненастные дни. Теперь в бутылке осталось только несколько капель. Чтобы
не нести напрасно посуды, я вылил остатки рома в чай и кинул ее в траву. Дерсу стремглав бросился за ней.
От скуки Орлов
не знал, что начать. Пробовал он и хрустальную фабрику заводить, на которой делались средневековые стекла с картинами, обходившиеся ему дороже, чем он их продавал, и книгу он принимался писать «о кредите», — нет,
не туда рвалось сердце, но другого
выхода не было. Лев был осужден праздно бродить между Арбатом и Басманной,
не смея даже
давать волю своему языку.
Милиция, окружив дома, предложила немедленно выселяться, предупредив, что
выход свободный, никто задержан
не будет, и
дала несколько часов сроку, после которого «будут приняты меры». Только часть нищих-инвалидов была оставлена в одном из надворных флигелей «Румянцевки»…
В старом руднике, где они работают, пласт
не выше аршина, место разработки находится в 230 саж. от
выхода, верхний слой пласта
дает сильную течь, отчего работать приходится в постоянной сырости; живут они на собственном продовольствии, в помещении, которое во много раз хуже тюрьмы.
Рожков и Ноздрин молчали.
Не давая им опомниться, я быстро пошел назад по лыжнице. Оба они сняли лямки с плеч и пошли следом за мной. Отойдя немного, я дождался их и объяснил, почему необходимо вернуться назад. До Вознесенского нам сегодня
не дойти, дров в этих местах нет и, значит, остается один
выход — итти назад к лесу.
Выхода же надо искать в самой жизни: литература только воспроизводит жизнь и никогда
не дает того, чего нет в действительности.
— Во-первых, я вам
не «милостивый государь», а во-вторых, я вам никакого объяснения
давать не намерен, — резко ответил ужасно разгорячившийся Иван Федорович, встал с места и,
не говоря ни слова, отошел к
выходу с террасы и стал на верхней ступеньке, спиной к публике, — в величайшем негодовании на Лизавету Прокофьевну, даже и теперь
не думавшую трогаться с своего места.
— Пора нам, старикам, на погост, Ниловна! Начинается новый народ. Что мы жили? На коленках ползали и все в землю кланялись. А теперь люди, —
не то опамятовались,
не то — еще хуже ошибаются, ну —
не похожи на нас. Вот она, молодежь-то, говорит с директором, как с равным… да-а! До свидания, Павел Михайлов, хорошо ты, брат, за людей стоишь!
Дай бог тебе, — может, найдешь ходы-выходы, —
дай бог!
Остолбеневший хозяин велосипеда уже начал оглядываться, куда прислонить машину, чтобы, освободясь,
дать выход своему гневу, но полисмен
не допустил драки.
Уходить поздно. Надо находить другой
выход. Зная диспозицию нападения врага, вмиг соображаю и успокаиваюсь: первое дело следить за Дылдой и во что бы то ни стало
не дать потушить лампу: «темная»
не удастся, при огне
не решатся. Болдоха носит бороду — значит, трусит. Когда Болдоха меня узнает, я скажу ему, что узнал Безухого, открою секрет его шапки — и кампания выиграна. А пока буду следить за каждым, кто из чужих полезет к столу, чтобы сорвать лампу. Главное — за Дылдой.
Сколько бы ни твердили нам, что разумный
выход из известного положения, созданного хотя бы и внезапно, но тем
не менее несомненно приобретшего право гражданственности — это признать его со всеми естественными результатами, которые оно может
дать, — разве мы, отставные прапорщики и подьячие, способны на такое признание?
Тогда она будет первая
дама в губернии, и, разумеется, одна эта мысль уже была невыносима и никогда никакая весть
не возбудила бы такого негодования в Мордасове, как весть о
выходе Зины за князя.
Окоемов.
Не возражай, Зоя! То, что я говорю, дело решенное; другого
выхода из моего положения нет. В Москве я случайно познакомился с одной
дамой.
Не ревнуй! Она старуха и безобразна до крайности. Мы часто встречались с ней у моих знакомых; она думала, что я холостой, и на старости лет влюбилась в меня до безумия.
На самом первом шагу своего
выхода в свет, когда бывшие товарищи по училищу собрались вместе, чтобы «взбрызнуть свои эполеты», Фермор за обедом прочитал стихи своего сочинения, в которых взывал к совести своих однокашников, приглашая их тут же
дать друг перед другом торжественную клятву, что они будут служить отечеству с совершенным бескорыстием и
не только ни один никогда
не станет вознаграждать себя сам, по «системе самовознаграждения», но и другим этого
не дозволит делать, а, несмотря ни на что, остановит всякое малейшее злоупотребление и
не пощадит вора.
Каренин (продолжая читать). «Но к делу. Это самое раздваивающее меня чувство и заставляет меня иначе, чем как вы хотели, исполнить ваше желание. Лгать, играть гнусную комедию,
давая взятки в консистории, и вся эта гадость невыносима, противна мне. Как я ни гадок, но гадок в другом роде, а в этой гадости
не могу принять участие, просто
не могу. Другой
выход, к которому я прихожу, — самый простой: вам надо жениться, чтобы быть счастливыми. Я мешаю этому, следовательно, я должен уничтожиться…»
Но Сашка
не понимал, и, когда
дама повернулась к
выходу, Сашка последовал за ней, бессмысленно глядя на ее черное, шелестящее платье.
Спустя час после всей этой тревоги дверь каморки растворилась, и показался Герасим. На нем был праздничный кафтан; он вел Муму на веревочке. Ерошка посторонился и
дал ему пройти. Герасим направился к воротам. Мальчишки и все бывшие на дворе проводили его глазами молча. Он даже
не обернулся, шапку надел только на улице. Гаврило послал вслед за ним того же Ерошку, в качестве наблюдателя. Ерошка увидал издали, что он вошел в трактир вместе с собакой, и стал дожидаться его
выхода.
И я начинал жалеть, что бросил свою практику и приехал в Петербург. Бильрот говорит: «Только врач,
не имеющий ни капли совести, может позволить себе самостоятельно пользоваться теми правами, которые ему
дает его диплом». А кто в этом виноват?
Не мы! Сами устраивают так, что нам нет другого
выхода, — пускай сами же и платятся!..
Только тогда и радостно умирать, когда устанешь от своей отделенности от мира, когда почувствуешь весь ужас отделенности и радость если
не соединения со всем, то хотя бы
выхода из тюрьмы здешней отделенности, где только изредка общаешься с людьми перелетающими искрами любви. Так хочется сказать: — Довольно этой клетки.
Дай другого, более свойственного моей душе, отношения к миру. — И я знаю, что смерть
даст мне его. А меня в виде утешения уверяют, что и там я буду личностью.
Ардальон Полояров, бледный, дрожащий, перепуганный, суетился чуть ли
не более всех и, усердно работая руками и ногами, как можно скорее искал себе
выхода из толпы и, наконец прорвавшись кое-как к тротуару, впопыхах опрокинул какую-то торговку с яблоками, рассыпал весь ее товар и, словно заяц под кочку,
дал поскорее стрекача в первый попавшийся подъезд, в котором и скрылся благополучно за стеклянною дверью.
Эта мысль
не давала теперь покоя юноше. Лежа в углу на ворохе соломы и прислушиваясь к тому, что происходило за стеной избушки, он ломал голову, как найти способ помочь делу. Но делать было нечего, никакого
выхода он придумать
не мог. Неожиданно раздались шаги нескольких человек, входивших на крыльцо его «тюрьмы», зазвенели шпоры и сдержанный гул голосов загудел на дворе и под дверью, в сенях.
Он имел достаточно силы и благоразумия, чтобы
не вскрикнуть. Лицо его побелело, и глаза почти повисли на щеках, огромные, как бычачьи пузыри, но он
не вскрикнул. Он тихонько поднялся, даже
не поблагодарив меня, и пошел к
выходу, покачиваясь и судорожно замедляя шаги. Он боялся, что другие догадаются о пожаре и
не дадут уйти ему, единственному достойному спасения и жизни.
Ему положительно
не сиделось. Он простился с старушками и скорыми шажками пошел к
выходу в сторону храма Спасителя. По обеим сторонам бульвара проносились коляски. Одна коляска заставила его поглядеть вслед… Показалась ему знакомой фигура мужчины. Цветное перо на шляпе
дамы мелькнуло красной полосой.
И здесь должок! И там тоже. Всюду! Всюду! Если б Верочка была старше и
не училась в гимназии (какое счастье еще, что за примерное прилежание ее в прошлом году освободили от платы за ученье!), о, она сумела бы найти
выход! Она
давала бы уроки, брала бы переписку на дом, выучилась бы печатать на пишущей машинке, а сейчас…
— Извольте! — пожал он плечами и направился к
выходу. — Вы «по казенной», так мне вас хоть на тот свет, а отпустить надо, а ехали бы «по частной» — ни в жисть бы лошадей
не дал.
Ее спокойная, плавная речь действовала магически на расшатанные нервы, ее логические доводы были неотразимы, а ее практический ум всегда находил
выход из неприятно сложившихся обстоятельств,
выход такой простой и возможный, что люди, которым
давала свои советы Погорелова, подчас долго ломали себе голову, почему такая простая мысль
не появилась ранее у них.
Она попадала на свою любимую зарубку. Муж мог бы давно получить какое-нибудь звание, дающее ей, как светской
даме, полный ход всюду. Положим, она и теперь особа"третьего класса"и может являться на больших балах и
выходах; но все-таки она чиновница, а
не дама, принадлежащая к особому классу, имеющему доступ всюду и приезд"за кавалергардов".
О военно-морских приготовлениях Франции было известно в Англии, которая хотела воспрепятствовать этим предприятиям французского флота, а потому адмирал Нельсон, находившийся в Средиземном море, узнав о скором
выходе французского флота из Тулона и
не имея сведений о том, куда он направится, намеревался или блокировать Тулон, или, встретив неприятеля в море, по
выходе из порта,
дать ему решительное сражение.
По приказанию его императорского величества, барон Каульбарс должен был отправиться в Болгарию и объявить всему болгарскому народу чувство искреннего доброжелательства его величества и
дать совет для
выхода из ее затруднительного положения, но, вместе с тем, категорически объявить высочайшую волю, что ни Баттенберг, ни кто-либо из его братьев
не должен возвратиться в Болгарию.
— Да, это я, и мне хочется знать, с какой стати вы
даете такой дурной пример публике, ведя себя точно сумасшедшие. Хорошо еще, что
не все зрители в зале заметили ваше странное поведение и ваш бешеный
выход, иначе, клянусь вам, вы были бы завтра сплетней всего Петербурга. В чем дело, объясните, пожалуйста! Что-нибудь очень важное и таинственное?..
При Флориане сразу пошло совсем другое дело. Флориан был
не то, что Цезарий. В Париже
не учился, а был молодчина: он весь свой век все пел в каплице да дома сливы мариновал с экономкою, а однако знал все тропинки в полях и все лесные входы и
выходы. Он как утвердился, так сейчас и объявил, что я, говорит, никому
не дам спуску, — и чужого, и своего сейчас повешу.
На
выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после
выхода вчерашний флигель-адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора
дать ему аудиенцию. Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался,
не зная, что́ сказать, и покраснел.
На другой день простившись только с одним графом,
не дождавшись
выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Но о. Василий только посмотрел на него с суровым любопытством и
дал отпущение грехов. У
выхода Мосягин обернулся: на том же месте расплывчато темнела одинокая фигура попа; слабый свет восковой свечки
не мог охватить ее всю, она казалась огромной и черной, как будто
не имела она определенных границ и очертаний и была только частицею мрака, наполнявшего церковь.
— Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье
не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но
не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на
выходе после парада. Впрочем, я вам
дам знать.
Французские историки, описывая положение французского войска перед
выходом из Москвы, утверждают, что всё в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да
не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию
не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и
не давали французам.
» И из всех этих предположений он прежде
не находил никакого
выхода и
давал всем, пока было чтò
давать.