Неточные совпадения
Но когда он вернулся от доктора и увидал опять ее страдания, он чаще и чаще стал повторять: «Господи, прости, помоги», вздыхать и поднимать голову кверху: и почувствовал
страх, что
не выдержит этого, расплачется или убежит.
Настасья Егоровна приходила ко мне отчасти по его приказанию, и он знал, что любопытство и
страх уже возбуждены, то я
не выдержу…
Я
не унывал нисколько, отчасти потому, что мне казалось невероятным, чтобы цепи — канаты двух, наконец, трех и даже четырех якорей
не выдержали, а главное — берег близко. Он, а
не рифы, был для меня «каменной стеной», на которую я бесконечно и возлагал все упование. Это совершенно усыпляло всякий
страх и даже подозрение опасности, когда она была очевидна. И я смотрел на всю эту «опасную» двухдневную минуту как на дело, до меня нисколько
не касающееся.
К концу года у меня образовалось такое смешение в голове, что я с невольным
страхом заглядывал в программу,
не имея возможности определить, в состоянии ли я
выдержать серьезное испытание в другой класс, кроме приготовительного.
Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же берег стал уходить из глаз моих, когда мы попали на стрежень реки и страшная громада воды, вертящейся кругами, стремительно текущей с непреодолимою силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, — я
не мог долее
выдерживать, закричал, заплакал и спрятал свое лицо на груди матери.
Положение мое было критическое. Старик городничий судорожно сжимал левый кулак, и я со
страхом ожидал, что он
не выдержит, и в присутствии моем произойдет односторонний маневр. Я должен, однако ж, сознаться, что колебался недолго; и на этот раз, как всегда, я решился выйти из затруднения, разрубив узел, а
не развязывая его. Или, короче сказать, пожертвовал Гришкой в пользу своего собрата, с которым вел хлебосольство и играл в карты…
Сначала мучило меня разочарование
не быть третьим, потом
страх вовсе
не выдержать экзамена, и, наконец, к этому присоединилось чувство сознания несправедливости, оскорбленного самолюбия и незаслуженного унижения; сверх того, презрение к профессору за то, что он
не был, по моим понятиям, из людей comme il faut, — что я открыл, глядя на его короткие, крепкие и круглые ногти, — еще более разжигало во мне и делало ядовитыми все эти чувства.
Часа два в одиночестве я мучил себя и домучил до тех пор, что уж больше мои нервы
не выдерживали созданных мною
страхов. Тут я начал успокаиваться и даже создавать некоторые планы.
Страх пополз через черные окна в комнату, и Коротков, стараясь
не глядеть в них, закрыл их шторами. Но от этого
не полегчало. Двойное лицо, то обрастая бородой, то внезапно обриваясь, выплывало по временам из углов, сверкая зеленоватыми глазами. Наконец Коротков
не выдержал и, чувствуя, что мозг его хочет треснуть от напряжения, тихонечко заплакал.
Жена, ломая руки и с протяжным стоном, как будто у нее болели зубы, бледная, быстро прошлась из угла в угол. Я махнул рукой и вышел в гостиную. Меня душило бешенство, и в то же время я дрожал от
страха, что
не выдержу и сделаю или скажу что-нибудь такое, в чем буду раскаиваться всю мою жизнь. И я крепко сжимал себе руки, думая, что этим сдерживаю себя.
Этого
страха я
не выдержал и возринулся назад, а Лука стоит уже на конце цепи, и вдруг, утвердившись на ней ногою, молвит сквозь бурю...
Кроме того, мне
страх как хотелось кричать, потому что она ломала мои пальцы с каким-то ожесточением, именно за то, что я
не кричу: а я, как спартанец, решился
выдерживать боль, боясь наделать криком суматоху, после которой уж
не знаю, что бы сталось со мною.
Мне было невыразимо жутко. Я натягивала одеяло на голову, чтоб ничего
не слышать и
не видеть, читала до трех раз «Да воскреснет Бог», но все-таки
не выдержала и улеглась спать на одну постель с Ниной, где тотчас же, несмотря ни на какие
страхи, уснула как убитая.
Пес оглянулся, пристально поглядел на меня и весело замахал хвостом. Очевидно, его забавлял мой грозный тон. Мне бы следовало приласкать его, но фаустовский бульдог
не выходил из моей головы, и чувство
страха становилось всё острей и острей… Наступали потемки, которые меня окончательно смутили, и я всякий раз, когда пес подбегал ко мне и бил меня своим хвостом, малодушно закрывал глаза. Повторилась та же история, что с огоньком в колокольне и с вагоном: я
не выдержал и побежал…
Это убийственное для воспроизведения пером имя подняло в душе Пизонского все забытые страдания его сиротского детства; каждое одно из другого вытекавшее «тинтинтин» являлось перед ним новым, злым, насмешливым кобольдом, или гномом, и он
не выдержал, встал в
страхе и затрясся.
Это убийственное для воспроизведения пером имя подняло в душе Пизонского все забытые страдания его сиротского детства; каждое одно из другого вытекавшее «тантинтантин» являлось перед ним новым, злым, насмешливым кобольдом или гномом, и он
не выдержал, встал и в
страхе затрясся.