Неточные совпадения
Пришел дьячок уволенный,
Тощой, как спичка серная,
И лясы распустил,
Что счастие
не в пажитях,
Не в соболях,
не в золоте,
Не в дорогих камнях.
«А в чем же?»
— В благодушестве!
Пределы есть владениям
Господ, вельмож, царей земных,
А мудрого владение —
Весь вертоград Христов!
Коль обогреет солнышко
Да пропущу косушечку,
Так вот и счастлив я! —
«А где возьмешь косушечку?»
— Да вы же дать сулилися…
Не верьте, православные,
Привычке
есть предел:
Нет сердца, выносящего
Без некоего трепета
Предсмертное хрипение,
Надгробное рыдание,
Сиротскую печаль!
К вечеру разлив
был до того велик, что
не видно
было пределов его, а вода между тем все еще прибывала и прибывала.
Развращение нравов дошло до того, что глуповцы посягнули проникнуть в тайну построения миров и открыто рукоплескали учителю каллиграфии, который, выйдя из
пределов своей специальности, проповедовал с кафедры, что мир
не мог
быть сотворен в шесть дней.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время
было такое, что нельзя
было терять ни одной минуты) и едва вломился в
пределы городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство
не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще
были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
В одном месте «Летописец» рассказывает, как градоначальник летал по воздуху, в другом — как другой градоначальник, у которого ноги
были обращены ступнями назад, едва
не сбежал из
пределов градоначальства.
Когда мы мним, что счастию нашему нет
пределов, что мудрые законы
не про нас писаны, а действию немудрых мы
не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого
не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
— Нет, — перебила его графиня Лидия Ивановна. —
Есть предел всему. Я понимаю безнравственность, —
не совсем искренно сказала она, так как она никогда
не могла понять того, что приводит женщин к безнравственности, — но я
не понимаю жестокости, к кому же? к вам! Как оставаться в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.
Странно то, что я как теперь вижу все лица дворовых и мог бы нарисовать их со всеми мельчайшими подробностями; но лицо и положение maman решительно ускользают из моего воображения: может
быть, оттого, что во все это время я ни разу
не мог собраться с духом взглянуть на нее. Мне казалось, что, если бы я это сделал, ее и моя горесть должны бы
были дойти до невозможных
пределов.
Были в то время произнесены между ними такие слова, произошли такие движения и жесты, обменялись они такими взглядами, сказано
было кой-что таким голосом, доходило до таких
пределов, что уж после этого
не Миколке (которого Порфирий наизусть с первого слова и жеста угадал),
не Миколке
было поколебать самую основу его убеждений.
Это
не мешало ей кушать, и Самгин подумал, что, если она так же легко и с таким вкусом читает, она действительно много читает. Ее мамаша кушала с таким увлечением, что
было ясно: ее интересы, ее мысли на сей час
не выходят за
пределы тарелки. Фроленков и Денисов насыщались быстро,
пили часто и перебрасывались фразами, и
было ясно, что Денисов — жалуется, а Фроленков утешает...
У входа в ограду Таврического дворца толпа, оторвав Самгина от его спутника, вытерла его спиною каменный столб ворот, втиснула за ограду, затолкала в угол, тут
было свободнее. Самгин отдышался, проверил целость пуговиц на своем пальто, оглянулся и отметил, что в
пределах ограды толпа
была не так густа, как на улице, она прижималась к стенам, оставляя перед крыльцом дворца свободное пространство, но люди с улицы все-таки
не входили в ограду, как будто им мешало какое-то невидимое препятствие.
Не было лакея в дворне, видного парня в деревне, на котором бы она
не остановила благосклонного взгляда. Границ и
пределов ее любвям
не было.
В самом деле ей нечего
было ужасаться и стыдиться: граф Милари
был у ней раз шесть, всегда при других,
пел, слушал ее игру, и разговор никогда
не выходил из
пределов обыкновенной учтивости, едва заметного благоухания тонкой и покорной лести.
— Самоубийство
есть самый великий грех человеческий, — ответил он, вздохнув, — но судья тут — един лишь Господь, ибо ему лишь известно все, всякий
предел и всякая мера. Нам же беспременно надо молиться о таковом грешнике. Каждый раз, как услышишь о таковом грехе, то, отходя ко сну, помолись за сего грешника умиленно; хотя бы только воздохни о нем к Богу; даже хотя бы ты и
не знал его вовсе, — тем доходнее твоя молитва
будет о нем.
Странно, во мне всегда
была, и, может
быть, с самого первого детства, такая черта: коли уж мне сделали зло, восполнили его окончательно, оскорбили до последних
пределов, то всегда тут же являлось у меня неутолимое желание пассивно подчиниться оскорблению и даже пойти вперед желаниям обидчика: «Нате, вы унизили меня, так я еще пуще сам унижусь, вот смотрите, любуйтесь!» Тушар бил меня и хотел показать, что я — лакей, а
не сенаторский сын, и вот я тотчас же сам вошел тогда в роль лакея.
Это прощение
не простирается, однако ж, за
пределы Британской Кафрарии, и всякий, преступивший извне границу колонии,
будет предан суду.
Другой пример меркантильности англичан еще разительнее:
не будь у кафров ружей и пороха, англичане одною войной навсегда положили бы
предел их грабежам и возмущениям.
9-го августа, при той же ясной, но, к сожалению, чересчур жаркой погоде, завидели мы тридесятое государство. Это
были еще самые южные острова, крайние
пределы, только островки и скалы Японского архипелага, носившие европейские и свои имена. Тут
были Юлия, Клара, далее Якуносима, Номосима, Ивосима, потом пошли саки: Тагасаки, Коссаки, Нагасаки. Сима значит остров, саки — мыс, или наоборот,
не помню.
Только один человек во всем доме вполне искренне и горячо оплакивал барышню — это
был, конечно, старый Лука, который в своей каморке
не раз всплакнул потихоньку от всех. «Ну, такие ее счастки, — утешал самого себя старик, размышляя о мудреной судьбе старшей барышни, — от своей судьбы
не уйдешь… Не-ет!.. Она тебя везде сыщет и придавит ногой, ежели тебе такой
предел положон!»
В этом смысле он никогда
не будет осуществлен в
пределах этого мира, в царстве Кесаря.
Совершенный же и гармоничный строй в царстве Кесаря
будет всегда истреблением свободы, что и значит, что он
не может
быть осуществлен в
пределах этого мира.
В то время все сведения о центральной части Сихотэ-Алиня
были крайне скудны и
не заходили за
пределы случайных рекогносцировок. Что же касается побережья моря к северу от залива Ольги, то о нем имелись лишь отрывочные сведения от морских офицеров, посещавших эти места для промеров бухт и заливов.
Это
были большею частью различные преступники, беглые, уклоняющиеся от суда, и искатели приключений, бурные страсти которых
не знали
пределов.
Все завидовали согласию, царствующему между надменным Троекуровым и бедным его соседом, и удивлялись смелости сего последнего, когда он за столом у Кирила Петровича прямо высказывал свое мнение,
не заботясь о том, противуречило ли оно мнениям хозяина. Некоторые пытались
было ему подражать и выйти из
пределов должного повиновения, но Кирила Петрович так их пугнул, что навсегда отбил у них охоту к таковым покушениям, и Дубровский один остался вне общего закона. Нечаянный случай все расстроил и переменил.
Дубровский
был отменно сердит: прежде сего никогда люди Троекурова, известные разбойники,
не осмеливались шалить в
пределах его владений, зная приятельскую связь его с их господином.
Но
не надобно ошибаться; все это далеко за
пределом государства; московский период так же мало поможет тут, как петербургский; он же никогда и
не был лучше его.
Для этого перехода ничего
не может
быть лучше, как бесплодная качка парламентских прений, — она дает движение и
пределы, дает вид дела и форму общих интересов для достижения своих личных целей.
Черты, костюм, темные волосы — все это придавало столько изящества и грации его личности, стоявшей на
пределе ушедшей юности и богато развертывающейся возмужалости, что и
не увлекающемуся человеку нельзя
было остаться равнодушным к нему.
Между теми записками и этими строками прошла и совершилась целая жизнь, — две жизни, с ужасным богатством счастья и бедствий. Тогда все дышало надеждой, все рвалось вперед, теперь одни воспоминания, один взгляд назад, — взгляд вперед переходит
пределы жизни, он обращен на детей. Я иду спиной, как эти дантовские тени, со свернутой головой, которым il veder dinanziera tolto. [
не дано
было смотреть вперед (ит.).]
Да, это
были те дни полноты и личного счастья, в которые человек,
не подозревая, касается высшего
предела, последнего края личного счастья.
Этих
пределов с Ником
не было, у него сердце так же билось, как у меня, он также отчалил от угрюмого консервативного берега, стоило дружнее отпихиваться, и мы, чуть ли
не в первый день, решились действовать в пользу цесаревича Константина!
«…Мои желания остановились. Мне
было довольно, — я жил в настоящем, ничего
не ждал от завтрашнего дня, беззаботно верил, что он и
не возьмет ничего. Личная жизнь
не могла больше дать, это
был предел; всякое изменение должно
было с какой-нибудь стороны уменьшить его.
Называемый (le N-é, то
есть nommé, но это
не значит „вышеупомянутый“, потому что прежде обо мне
не говорится, это только безграмотная попытка как можно грубее обозначить человека) Герцен, Александр, 40 лет (два года прибавили), русский подданный, живущий там-то, обязан оставить немедленно Париж по объявлении сего и в наискорейшем времени выехать из
пределов Франции.
Были ли в ее жизни горести, кроме тех, которые временно причинила смерть ее мужа и дочери, — я
не знаю. Во всяком случае, старость ее можно
было уподобить тихому сиянию вечерней зари, когда солнце уже окончательно скрылось за
пределы горизонта и на западе светится чуть-чуть видный отблеск его лучей, а вдали плавают облака, прообразующие соленья, варенья, моченья и всякие гарниры, — тоже игравшие в ее жизни немаловажную роль. Прозвище «сластены» осталось за ней до конца.
Но, во всяком случае, за
пределы захолустной мурьи он
не выходил, во-первых, потому, что у него
не было достаточной подготовки для оценки явлений высшего порядка, а во-вторых, и потому, что круг этих последних
был так прочно замкнут, что
не только в захолустья, но и повыше ничего оттуда
не проникало.
Мне еще близко то, что сказал о себе вообще
не близкий мне Морис Баррес: «Mon évolution ne fut jamais une course vers quelque chose, mais une fuite vers ailleurs» [«Мое развитие никогда
не определялось стремлением к чему-то конкретно, а всегда
было направлено за его
пределы, к другому» (фр.).].
«Творчество»
не есть «жизнь», творчество
есть прорыв и взлет, оно возвышается над «жизнью» и устремлено за границу, за
пределы, к трансцендентному.
Вернее
было бы сказать, что я люблю
не жизнь, а экстаз жизни, когда она выходит за свои
пределы.
Но свет
не действовал ночью, и ночь
была вся во власти враждебного, иного мира, который вместе с темнотой вдвигался в
пределы обычной жизни.
— Пустяки. Никто
не требует от вас математических откровений, а в гимназических
пределах — способен всякий. Нельзя
быть образованным человеком без математической дисциплины…
— Да уж
не беспокойтесь, тятенька… Уж для богоданной маменьки готов надвое расколоться. Что же,
предел… все там
будем.
Эта загадочность человека определяется тем, что он, с одной стороны,
есть природное существо, с другой же стороны, он
не вмещается в природный мир и выходит за его
пределы.
Белинский
не понимал религиозной проблемы Гоголя, это
было вне
пределов его сознания.
Русская литература XIX в., которая в общем словоупотреблении
была самым большим проявлением русской культуры,
не была культурой в западном классическом смысле слова, и она всегда переходила за
пределы культуры.
Для этого перехода ничего
не может
быть лучше, как бесплодная качка парламентских прений, — она дает движение и
пределы, дает вид дела и форму общих интересов, для достижения своих личных целей» [Цитата взята из «
Былое и думы».].
То, что я скажу, по внешности покажется парадоксальным, но по существу неопровержимо: наука и религия говорят одно и то же о чуде, согласны в том, что в
пределах порядка природы чудо невозможно и чуда никогда
не было.
И мифологичность книги Бытия
не есть ложь и выдумка первобытного, наивного человечества, а
есть лишь ограниченность и условность в восприятии абсолютной истины,
предел ветхого сознания в восприятии откровения абсолютной реальности.
Такие далекие путешествия
были вообще
не в обычае семьи. За
пределами знакомого села и ближайших полей, которые он изучил в совершенстве, Петр терялся, больше чувствовал свою слепоту и становился раздражителен и беспокоен. Теперь, впрочем, он охотно принял приглашение. После памятного вечера, когда он сознал сразу свое чувство и просыпающуюся силу таланта, он как-то смелее относился к темной и неопределенной дали, которою охватывал его внешний мир. Она начинала тянуть его, все расширяясь в его воображении.
Сказав таким образом о заблуждениях и о продерзостях людей наглых и злодеев, желая, елико нам возможно, пособием господним, о котором дело здесь, предупредить и наложить узду всем и каждому, церковным и светским нашей области подданным и вне
пределов оныя торгующим, какого бы они звания и состояния ни
были, — сим каждому повелеваем, чтобы никакое сочинение, в какой бы науке, художестве или знании ни
было, с греческого, латинского или другого языка переводимо
не было на немецкий язык или уже переведенное, с переменою токмо заглавия или чего другого,
не было раздаваемо или продаваемо явно или скрытно, прямо или посторонним образом, если до печатания или после печатания до издания в свет
не будет иметь отверстого дозволения на печатание или издание в свет от любезных нам светлейших и благородных докторов и магистров университетских, а именно: во граде нашем Майнце — от Иоганна Бертрама де Наумбурха в касающемся до богословии, от Александра Дидриха в законоучении, от Феодорика де Мешедя во врачебной науке, от Андрея Елера во словесности, избранных для сего в городе нашем Ерфурте докторов и магистров.