Неточные совпадения
Прыщ
был уже
не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил:
не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он
был румян, имел алые и сочные губы,
из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него
была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
— Неужели промах? — крикнул Степан Аркадьич, которому
из-за дыму
не видно
было.
На шестой день
были назначены губернские выборы. Залы большие и малые
были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только к этому дню. Давно
не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто
из-за границы, встречались в залах. У губернского стола, под портретом Государя, шли прения.
Левин быстро повернулся и ушел от него в глубь аллеи и продолжал один ходить взад и вперед. Скоро он услыхал грохот тарантаса и увидал
из-за деревьев, как Васенька, сидя на сене (на беду
не было сиденья в тарантасе) в своей шотландской шапочке, подпрыгивая по толчкам, проехал по аллее.
Что он испытывал к этому маленькому существу,
было совсем
не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного
не было в этом чувстве; напротив, это
был новый мучительный страх. Это
было сознание новой области уязвимости. И это сознание
было так мучительно первое время, страх за то, чтобы
не пострадало это беспомощное существо,
был так силен, что
из-за него и
не заметно
было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
Тяга
была прекрасная. Степан Аркадьич убил еще две штуки и Левин двух, из которых одного
не нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе уже сияла
из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус. Над головой у себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его и когда ясны
будут везде звезды Медведицы.
Анна вышла ему навстречу
из-за трельяжа, и Левин увидел в полусвете кабинета ту самую женщину портрета в темном, разноцветно-синем платье,
не в том положении,
не с тем выражением, но на той самой высоте красоты, на которой она
была уловлена художником на портрете.
— Но я
не негр, я вымоюсь —
буду похож на человека, — сказал Катавасов с своею обычною шутливостию, подавая руку и улыбаясь особенно блестящими
из-за черного лица зубами.
Он как бы снимал с нее те покровы,
из-за которых она
не вся
была видна; каждая новая черта только больше выказывала всю фигуру во всей ее энергической силе, такою, какою она явилась ему вдруг от произведенного стеарином пятна.
Одна выгода этой городской жизни
была та, что ссор здесь в городе между ними никогда
не было. Оттого ли, что условия городские другие, или оттого, что они оба стали осторожнее и благоразумнее в этом отношении, в Москве у них
не было ссор
из-за ревности, которых они так боялись, переезжая в город.
— Я спрашивала доктора: он сказал, что он
не может жить больше трех дней. Но разве они могут знать? Я всё-таки очень рада, что уговорила его, — сказала она, косясь на мужа
из-за волос. — Всё может
быть, — прибавила она с тем особенным, несколько хитрым выражением, которое на ее лице всегда бывало, когда она говорила о религии.
Сбежав до половины лестницы, Левин услыхал в передней знакомый ему звук покашливанья; но он слышал его неясно
из-за звука своих шагов и надеялся, что он ошибся; потом он увидал и всю длинную, костлявую, знакомую фигуру, и, казалось, уже нельзя
было обманываться, но всё еще надеялся, что он ошибается и что этот длинный человек, снимавший шубу и откашливавшийся,
был не брат Николай.
Когда встали
из-за стола, Левину хотелось итти за Кити в гостиную; но он боялся,
не будет ли ей это неприятно по слишком большой очевидности его ухаживанья за ней. Он остался в кружке мужчин, принимая участие в общем разговоре, и,
не глядя на Кити, чувствовал ее движения, ее взгляды и то место, на котором она
была в гостиной.
Со времени своего возвращения
из-за границы Алексей Александрович два раза
был на даче. Один раз обедал, другой раз провел вечер с гостями, но ни разу
не ночевал, как он имел обыкновение делать это в прежние годы.
Еще
не было двух часов, когда большие стеклянные двери залы присутствия вдруг отворились, и кто-то вошел. Все члены из-под портрета и
из-за зерцала, обрадовавшись развлечению, оглянулись на дверь; но сторож, стоявший у двери, тотчас же изгнал вошедшего и затворил за ним стеклянную дверь.
— Ну, и почему-то Анна Павловна сказала, что он
не хочет оттого, что вы тут. Разумеется, это
было некстати, но
из-за этого,
из-за вас вышла ссора. А вы знаете, как эти больные раздражительны.
Вот он раз и дождался у дороги, версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков за дочерью; уздени его отстали, — это
было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул
из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья — и
был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, только
не догнали.
— Ради самого Христа! помилуй, Андрей Иванович, что это ты делаешь! Оставлять так выгодно начатый карьер
из-за того только, что попался начальник
не того… Что ж это? Ведь если на это глядеть, тогда и в службе никто бы
не остался. Образумься, образумься. Еще
есть время! Отринь гордость и самолюбье, поезжай и объяснись с ним!
—
Есть из чего сердиться! Дело яйца выеденного
не стоит, а я стану
из-за него сердиться!
Он то и дело подливал да подливал; чего ж
не допивали гости, давал допить Алексаше и Николаше, которые так и хлопали рюмка за рюмкой, а встали
из-за стола — как бы ни в чем
не бывали, точно
выпили по стакану воды.
— Нет, Платон Михайлович, — сказал Хлобуев, вздохнувши и сжавши крепко его руку, —
не гожусь я теперь никуды. Одряхлел прежде старости своей, и поясница болит от прежних грехов, и ревматизм в плече. Куды мне! Что разорять казну! И без того теперь завелось много служащих ради доходных мест. Храни бог, чтобы
из-за меня,
из-за доставки мне жалованья прибавлены
были подати на бедное сословие: и без того ему трудно при этом множестве сосущих. Нет, Платон Михайлович, бог с ним.
Все
было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи
были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак
не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все
было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены
были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей».
Поверьте-с, Павел Иванович, что покамест, брося все то,
из-за чего грызут и
едят друг друга на земле,
не подумают о благоустройстве душевного имущества,
не установится благоустройство и земного имущества.
А из чего? чтобы
не сказала какая-нибудь подстёга Сидоровна, что на почтмейстерше лучше
было платье, да
из-за нее бух тысячу рублей.
Он знак подаст — и все хлопочут;
Он
пьет — все
пьют и все кричат;
Он засмеется — все хохочут;
Нахмурит брови — все молчат;
Так, он хозяин, это ясно:
И Тане уж
не так ужасно,
И любопытная теперь
Немного растворила дверь…
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола гремя встает;
Все встали: он к дверям идет.
Хотя мне в эту минуту больше хотелось спрятаться с головой под кресло бабушки, чем выходить
из-за него, как
было отказаться? — я встал, сказал «rose» [роза (фр.).] и робко взглянул на Сонечку.
Не успел я опомниться, как чья-то рука в белой перчатке очутилась в моей, и княжна с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько
не подозревая того, что я решительно
не знал, что делать с своими ногами.
Но каков
был мой стыд, когда вслед за гончими, которые в голос вывели на опушку,
из-за кустов показался Турка! Он видел мою ошибку (которая состояла в том, что я
не выдержал) и, презрительно взглянув на меня, сказал только: «Эх, барин!» Но надо знать, как это
было сказано! Мне
было бы легче, ежели бы он меня, как зайца, повесил на седло.
Казалось, в этом месте
был крепкий и надежный сам собою пункт городской крепости; по крайней мере, земляной вал
был тут ниже и
не выглядывал
из-за него гарнизон.
Тарас видел еще издали, что беда
будет всему Незамайковскому и Стебликивскому куреню, и вскрикнул зычно: «Выбирайтесь скорей
из-за возов, и садись всякий на коня!» Но
не поспели бы сделать то и другое козаки, если бы Остап
не ударил в самую середину; выбил фитили у шести пушкарей, у четырех только
не мог выбить: отогнали его назад ляхи.
Тут и захотел я его задержать: „Погоди, Миколай, говорю, аль
не выпьешь?“ А сам мигнул мальчишке, чтобы дверь придержал, да
из-за застойки-то выхожу: как он тут от меня прыснет, да на улицу, да бегом, да в проулок, — только я и видел его.
— И зачем, зачем я ей сказал, зачем я ей открыл! — в отчаянии воскликнул он через минуту, с бесконечным мучением смотря на нее, — вот ты ждешь от меня объяснений, Соня, сидишь и ждешь, я это вижу; а что я скажу тебе? Ничего ведь ты
не поймешь в этом, а только исстрадаешься вся…
из-за меня! Ну вот, ты плачешь и опять меня обнимаешь, — ну за что ты меня обнимаешь? За то, что я сам
не вынес и на другого пришел свалить: «страдай и ты, мне легче
будет!» И можешь ты любить такого подлеца?
Всего ужаснее
было подумать, что он действительно чуть
не погиб, чуть
не погубил себя
из-за такого ничтожного обстоятельства.
«Если действительно все это дело сделано
было сознательно, а
не по-дурацки, если у тебя действительно
была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже и
не заглянул в кошелек и
не знаешь, что тебе досталось,
из-за чего все муки принял и на такое подлое, гадкое, низкое дело сознательно шел? Да ведь ты в воду его хотел сейчас бросить, кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще
не видал… Это как же?»
Раскольников стоял и сжимал топор. Он
был точно в бреду. Он готовился даже драться с ними, когда они войдут. Когда они стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить все разом и крикнуть им
из-за дверей. Порой хотелось ему начать ругаться с ними, дразнить их, покамест
не отперли. «Поскорей бы уж!» — мелькнуло в его голове.
Как:
из-за того, что бедный студент, изуродованный нищетой и ипохондрией, накануне жестокой болезни с бредом, уже, может
быть, начинавшейся в нем (заметь себе!), мнительный, самолюбивый, знающий себе цену и шесть месяцев у себя в углу никого
не видавший, в рубище и в сапогах без подметок, — стоит перед какими-то кварташками [Кварташка — ироническое от «квартальный надзиратель».] и терпит их надругательство; а тут неожиданный долг перед носом, просроченный вексель с надворным советником Чебаровым, тухлая краска, тридцать градусов Реомюра, [Реомюр, Рене Антуан (1683–1757) — изобретатель спиртового термометра, шкала которого определялась точками кипения и замерзания воды.
— Когда?.. — приостановился Раскольников, припоминая, — да дня за три до ее смерти я
был у ней, кажется. Впрочем, я ведь
не выкупить теперь вещи иду, — подхватил он с какою-то торопливою и особенною заботой о вещах, — ведь у меня опять всего только рубль серебром…
из-за этого вчерашнего проклятого бреду!
Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И
не нашел уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже прикрыто
было зло.
Зурин
пил много и потчевал и меня, говоря, что надобно привыкать ко службе; он рассказывал мне армейские анекдоты, от которых я со смеху чуть
не валялся, и мы встали
из-за стола совершенными приятелями.
— Нет, ничего, прекрасно, — отвечал Павел Петрович и, погодя немного, прибавил: — Брата
не обманешь, надо
будет сказать ему, что мы повздорили
из-за политики.
Он чувствовал, что Марину необходимо оправдать от подозрений, и чувствовал, что торопится с этим. Ночь
была не для прогулок,
из-за углов вылетал и толкал сырой холодный ветер, черные облака стирали звезды с неба, воздух наполнен печальным шумом осени.
— Нет, уверяю вас, — это так, честное слово! — несколько более оживленно и все еще виновато улыбаясь, говорил Кумов. — Я очень много видел таких; один духобор — хороший человек
был, но ему сшили тесные сапоги, и, знаете, он так злился на всех, когда надевал сапоги, — вы
не смейтесь! Это очень… даже страшно, что
из-за плохих сапог человеку все делается ненавистно.
А с левой стороны,
из-за холмов, выкатилась большая, оранжевая луна, тогда как с правой двигалась туча, мохнатая, точно шкура медведя, ее встряхивали молнии, но грома
не было слышно, и молнии
были не страшны.
Она сказала все это негромко,
не глядя на Самгина, обмахивая маленьким платком ярко разгоревшееся лицо. Клим чувствовал: она
не надеется, что слова ее
будут поняты. Он заметил, что Дуняша смотрит
из-за плеча Марины упрашивающим взглядом, ей — скучно.
— Слышала я, что товарищ твой стрелял в себя из пистолета.
Из-за девиц,
из-за баб многие стреляются. Бабы подлые, капризные. И
есть у них эдакое упрямство…
не могу сказать какое. И хорош мужчина, и нравится, а —
не тот.
Не потому
не тот, что беден или некрасив, а — хорош, да —
не тот!
Стоя в буфете у окна, он смотрел на перрон,
из-за косяка. Дуняшу
не видно
было в толпе, окружавшей ее. Самгин машинально сосчитал провожатых: тридцать семь человек мужчин и женщин. Марина — заметнее всех.
Самгин, выглядывая
из-за драпировки, даже усмехнулся, — так похоже
было, что спрашивает конь, а
не всадник.
В комнате Алексея сидело и стояло человек двадцать, и первое, что услышал Самгин,
был голос Кутузова, глухой, осипший голос, но — его.
Из-за спин и голов людей Клим
не видел его, но четко представил тяжеловатую фигуру, широкое упрямое лицо с насмешливыми глазами, толстый локоть левой руки, лежащей на столе, и уверенно командующие жесты правой.
«Но эти слова говорят лишь о том, что я умею
не выдавать себя. Однако роль внимательного слушателя и наблюдателя откуда-то со стороны,
из-за угла, уже
не достойна меня. Мне пора
быть более активным. Если я осторожно начну ощипывать с людей павлиньи перья, это
будет очень полезно для них. Да. В каком-то псалме сказано: «ложь во спасение». Возможно, но — изредка и — «во спасение», а
не для игры друг с другом».
Вдруг на опушке леса
из-за небольшого бугра показался огромным мухомором красный зонтик, какого
не было у Лидии и Алины, затем под зонтиком Клим увидел узкую спину женщины в желтой кофте и обнаженную, с растрепанными волосами, острую голову Лютова.
Клим Иванович Самгин мужественно ожидал и наблюдал.
Не желая, чтоб темные волны демонстрантов, захлестнув его, всосали в свою густоту, он наблюдал издали,
из-за углов.
Не было смысла сливаться с этой грозно ревущей массой людей, — он очень хорошо помнил, каковы фигуры и лица рабочих, он достаточно много видел демонстраций в Москве, видел и здесь 9 января, в воскресенье, названное «кровавым».