Неточные совпадения
Бешено грохочут по Тверской один за другим дьявольские поезда мимо генерал-губернаторского дома, мимо Тверской части,
на которой развевается красный флаг — сбор
всех частей. Сзади пожарных, стоя в пролетке и одной рукой держась за плечо кучера, лихо
несется по Тверской полковник Арапов
на своей
паре и не может догнать пожарных…
В это время уже не трудно подъезжать к рассеянным
парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь: куста, берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая
нестись, никогда не садится с селезнем
на открытых местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря
на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда с полверсты, потом вылететь и
на свободе начать свое великое дело, цель, к которой стремится
все живущее.
Шитье ратницкой амуниции шло дни и ночи напролет.
Все, что могло держать в руке иглу,
все было занято. Почти во всяком мещанском домишке были устроены мастерские. Тут шили рубахи, в другом месте — ополченские кафтаны, в третьем — стучали сапожными колодками. Едешь, бывало, темною ночью по улице — везде горят огни, везде отворены окна, несмотря
на глухую осень, и из окон
несется пар, говор, гам, песни…
Между тем наш поезд
на всех парах несся к Кенигсбергу; в глазах мелькали разноцветные поля, луга, леса и деревни. Физиономия крестьянского двора тоже значительно видоизменилась против довержболовской. Изба с выбеленными стенами и черепичной крышей глядела веселее, довольнее, нежели довержболовский почерневший сруб с всклокоченной соломенной крышей. Это было жилище,а не изба в той форме, в какой мы, русские, привыкли себе ее представлять.
Завод спускался вниз тремя громадными природными площадями. Во
всех направлениях сновали маленькие паровозы. Показываясь
на самой нижней ступени, они с пронзительным свистом летели наверх, исчезали
на несколько секунд в туннелях, откуда вырывались, окутанные белым
паром, гремели по мостам и, наконец, точно по воздуху,
неслись по каменным эстакадам, чтобы сбросить руду и кокс в самую трубу доменной печи.
Он скакал
на той самой
паре серебряных лошадей, извергавших из ноздрей целые клубы дыма; у самого черта лежало что-то белое
на коленях, а сзади его, трепля во
всю мочь лохматыми ушами,
неслась Дагоберова собака.