Неточные совпадения
Внизу, ближе
к земле, с шумом
неслись торопливые утки.
Низкие зимние тучи беспрерывною грядой
несутся так близко
к земле, что точно задевают верхушки деревьев.
Туманная рать темнела и сгущалась внизу, выделяя легкие белые облачка, которые быстро
неслись к середине неба и неизменно сгорали в зените, а
земля все ждала дождя и влаги, ждала томительно и напрасно…
И бегут, заслышав о набеге,
Половцы сквозь степи и яруги,
И скрипят их старые телеги,
Голосят, как лебеди в испуге.
Игорь
к Дону движется с полками,
А беда
несется вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над дубами,
Реют с криком жалобным своим.
По оврагам волки завывают,
Крик орлов доносится из мглы —
Знать, на кости русские скликают
Зверя кровожадные орлы;
Уж лиса на щит червленый брешет,
Стон и скрежет в сумраке ночном…
О Русская
земля!
Ты уже за холмом.
Вот Стрибожьи вылетели внуки —
Зашумели ветры у реки,
И взметнули вражеские луки
Тучу стрел на русские полки.
Стоном стонет мать-земля сырая,
Мутно реки быстрые текут,
Пыль
несется, поле покрывая.
Стяги плещут: половцы идут!
С Дона, с моря с криками и с воем
Валит враг, но, полон ратных сил,
Русский стан сомкнулся перед боем
Щит
к щиту — и степь загородил.
К следующему дню снег наполовину стаял. Кое-где проглянула черная
земля, а
к вечеру прихватило чуть-чуть изморозью. Воздух стал прозрачнее для света и звуков. Шум поездов
несся так отчетливо и ясно, что, казалось, можно различить каждый удар поршней локомотива, а когда поезд выходил из лощины, то было видно мелькание колес. Он тянулся черной змеей над пестрыми полями, и под ним что-то бурлило, варилось и клокотало…
Ехавший смотреть осенние посевы, старик поднялся на лошади верхом по откосу балки в ту минуту, когда наклевавшееся зерен стадо гусей, вытянувшись в веревочку,
неслось над самой
землей с равнины
к родимым тростникам.
Между тем незаметно подходила осень. Уже с августа утренники крепко стискивали
землю.
К середине дня она едва успевала оттаять под косыми лучами солнца, как уж с ранних сумерек ее опять начинало примораживать. Воздух был чист и прозрачен, звуки
неслись отчетливо, ясно, далеко, копыта лошадей звонко стучали по голой, но уже скованной
земле…
Нас догоняют верховые, скачут они во тьме и для храбрости ревут разными голосами, стараются спугнуть ночные страхи. Чёрные кусты по бокам дороги тоже
к мельнице клонятся, словно сорвались с корней и лени над
землей; над ними тесной толпой
несутся тучи. Вся ночь встрепенулась, как огромная птица, и, широко и пугливо махая крыльями, будит окрест всё живое, обнимает, влечёт с собою туда, где безумный человек нарушил жизнь.
— Но если это — солнце, если это совершенно такое же солнце, как наше, — вскричал я, — то где же
земля? — И мой спутник указал мне на звездочку, сверкавшую в темноте изумрудным блеском. Мы
неслись прямо
к ней.
Что это? Сон или действительность? Прямо на меня во весь опор
неслась лошадь передового кабардинца. Седой бородатый всадник по-юношески ловко изогнулся в седле. Рослая фигура старика все ниже клонилась
к луке, чалма, скользнув вдоль крупа лошади, белела теперь у ног коня, седая борода мела узкую тропинку… Быстрое, ловкое, неожиданное движение — и гость-кабардинец, совсем припав
к земле, на всем скаку зубами выхватил торчащий из
земли кинжал и снова взлетел в седло, не выпуская изо рта добычу.
Услыхав этот разговор, я начал припоминать, как это было, — и действительно вспомнил, что передо мною
неслось что-то легкое, тонкое и прекрасное: оно тянуло меня за собою, или мне только казалось, что оно меня тянет, но я бросился
к нему и… очутился в описанном положении, между небом и
землею, откуда и начинался ряд моих воспоминаний.
И сквозь опущенные веки Ермий видит, что скоморох не только сияет, но воздымается вверх все выше и выше — взлетает от
земли на воздух и
несется прямо
к пылающей алой заре.
Она приподняла меня, и мы отделились от
земли и
неслись в каком-то пространстве, в облаках серебристого света. Она наклонила ко мне свое лицо. Я слышал ее дыхание, — оно было горячо, как огонь; я прильнул губами
к ее раскаленным губам и ощутил, что жар ее дыхания наполнял меня всего, проходя горячей струей по всем фибрам моего тела, и лишь ее руки леденили мне спину и бока.
— Неправда, — гневно сказала она, — сколько знаю Стабровского, я никогда не замечала, чтоб он был занят собой. Что ж до его красоты, то никто, конечно, кроме вас не найдет в ней ничего женоподобного. Скорее,
к его энергической, одушевленной физиономии шли бы латы, каска с конским хвостом, чем одежда мирного гражданина. Воображаю, как он хорош бы был на коне, с палашом в руке, впереди эскадрона латников, когда они
несутся на неприятеля, когда от топота лошадей ходит
земля и стонет воздух от звука оружий.