Неточные совпадения
Вдохновляясь вашей лучшей красотой, вашей
неодолимой силой — женской
любовью, — я слабой рукой писал женщину, с надеждой, что вы узнаете в ней хоть бледное отражение — не одних ваших взглядов, улыбок, красоты форм, грации, но и вашей души, ума, сердца — всей прелести ваших лучших сил!
— Это выдумка, сочинение, Вера, поймите хаос ваших «правил» и «понятий»! Забудьте эти «долги» и согласитесь, что
любовь прежде всего — влечение… иногда
неодолимое…
Ольга Федотовна ничего этого тогда не знала, да и к чему ей было знать что-нибудь в эти блаженные минуты.
Неодолимые противоречия, в примирении которых лежала развязка этого романического случая, и без того не замедлили подвергнуть сердце бедной девушки всем испытаниям несчастной
любви.
Если так, то гораздо
неодолимее потребность спать: самый страстный любовник едва ли может пробыть без сна четверо суток; гораздо
неодолимее потребности «любить» потребность есть и пить: это истинно безграничная потребность, потому что нет человека, не признающего силы ее, между тем как о
любви очень многие не имеют и понятия; из-за этой потребности совершается гораздо больше и гораздо труднейших подвигов, нежели от «всесильного» могущества
любви.
Внутреннее волнение, которое ощущали обе эти женщины, отняло у них охоту к слову, но зато они в это время обе без речей понимали, в ком эта сила, обессиливающая все низшие комбинации в человеке, для которого
любовь не одно лишь обладанье, а
неодолимая тяга к постижению высшего счастия в соревновании существу, нас превышающему в своей силе правды, добра и самоотвержения.
— Это роковое сходство, м-р Вандергуд. Помните, что я в одну тяжелую минуту говорил вам о крови? У ног моей Марии уже есть кровь… одного благородного юноши, память которого мы чтим с Марией. Не для одной Изиды необходимо покрывало: есть роковые лица, есть роковые сходства, которые смущают наш дух и ведут его к пропасти самоуничтожения. Я отец Марии, но я сам едва смею коснуться устами ее лба — какие же
неодолимые преграды воздвигнет сама себе
любовь, когда осмелится поднять глаза на Марию?
Все это у нее выходило так невозмутимо ровно, но во всем этом я чувствовал жгучие мучения ревности и святые, беззаветные уступки
любви. Обо всем этом я скорбел и влекся силою
неодолимого тяготения по усвоенному направлению — и не мог восполнить потребности
любви в благородном и великодушнейшем сердце моей матери.
Последняя уверенность в особенности казалась ей роковой: отказаться от
любви неразделенной она еще чувствовала в себе силы, но если эта
любовь пламенно разделяется… Что тогда? Искус становился громадным, почти
неодолимым. Но, быть может, Катя и я ошибаемся? Дай Бог, чтобы мы ошибались!