Неточные совпадения
Чемодан внесли кучер Селифан, низенький человек в тулупчике, и лакей Петрушка,
малый лет тридцати, в просторном подержанном сюртуке, как видно с барского плеча,
малый немного суровый на взгляд, с очень крупными губами и носом.
В обществе и на вечеринке, будь все небольшого чина, Прометей так и останется Прометеем, а чуть
немного повыше его, с Прометеем сделается такое превращение, какого и Овидий не выдумает: муха,
меньше даже мухи, уничтожился в песчинку!
Когда Карл Иваныч оставил меня и я, приподнявшись на постели, стал натягивать чулки на свои
маленькие ноги, слезы
немного унялись, но мрачные мысли о выдуманном сне не оставляли меня.
Когда я стараюсь вспомнить матушку такою, какою она была в это время, мне представляются только ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее,
немного ниже того места, где вьются
маленькие волосики, шитый белый воротничок, нежная сухая рука, которая так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее выражение ускользает от меня.
Катя достала це-мольную сонату-фантазию Моцарта. Она играла очень хорошо, хотя
немного строго и сухо. Не отводя глаз от нот и крепко стиснув губы, сидела она неподвижно и прямо, и только к концу сонаты лицо ее разгорелось и
маленькая прядь развившихся волос упала на темную бровь.
Немного выше своих глаз Самгин видел черноусое, толстощекое лицо, сильно изрытое оспой, и на нем уродливо
маленькие черные глазки, круглые и блестящие, как пуговицы. Видел, как Любаша, крикнув, подскочила и ударила кулаком в стекло окна, разбив его.
Дня через три, вечером, он стоял у окна в своей комнате, тщательно подпиливая только что остриженные ногти. Бесшумно открылась калитка, во двор шагнул широкоплечий человек в пальто из парусины, в белой фуражке, с
маленьким чемоданом в руке.
Немного прикрыв калитку, человек обнажил коротко остриженную голову, высунул ее на улицу, посмотрел влево и пошел к флигелю, раскачивая чемоданчик, поочередно выдвигая плечи.
Он с наслаждением, медленно вытянул ноги, отчего панталоны его засучились
немного вверх, но он и не замечал этого
маленького беспорядка. Услужливая мечта носила его, легко и вольно, далеко в будущем.
С Титом Никонычем сначала она побранилась и чуть не подралась, за подарок туалета, а потом поговорила с ним наедине четверть часа в кабинете, и он стал
немного задумчив,
меньше шаркал ножкой, и хотя говорил с дамами, но сам смотрел так серьезно и пытливо то на Райского, то на Тушина, что они глазами в недоумении спрашивали его, чего он от них хочет. Он тотчас оправлялся и живо принимался говорить дамам «приятности».
— Сделайте молящуюся фигуру! — сморщившись, говорил Кирилов, так что и нос ушел у него в бороду, и все лицо казалось щеткой. — Долой этот бархат, шелк! поставьте ее на колени, просто на камне, набросьте ей на плечи грубую мантию, сложите руки на груди… Вот здесь, здесь, — он пальцем чертил около щек, —
меньше свету, долой это мясо, смягчите глаза, накройте
немного веки… и тогда сами станете на колени и будете молиться…
Версиловского было очень
немного, разве тонкость стана, не
малый рост и что-то такое прелестное в походке.
— Нетерпелива
немного она, теперешняя молодежь, кроме, разумеется, и
малого понимания действительности, которое хоть и свойственно всякой молодежи во всякое время, но нынешней как-то особенно… Скажите, а что тут напроворил господин Стебельков?
Высокая,
немного даже худощавая; продолговатое и замечательно бледное лицо, но волосы черные, пышные; глаза темные, большие, взгляд глубокий;
малые и алые губы, свежий рот.
Мы проходили мимо дверей, с надписями: «Эконом», «Ризничий» — и остановились у эконома. «C’est un bon enfant, — сказал епископ, — entrons chez lui pour nous reposer un moment». — «Il a une excellente biere, monseigneur» [«Он славный
малый… зайдем к нему
немного отдохнуть». — «У него отличное пиво, монсеньор» — фр.], — прибавил молодой миссионер нежным голосом.
Как ни холодно, ни тесно было нам, но и это путешествие, с
маленькими лишениями и неудобствами, имело свою занимательность, может быть, потому, что вносило хоть
немного разнообразия в наши монотонные дни.
Представьте, что из шестидесяти тысяч жителей женщин только около семисот. Европеянок, жен, дочерей консулов и других живущих по торговле лиц
немного, и те, как цветы севера, прячутся в тень, а китаянок и индианок еще
меньше. Мы видели в предместьях несколько китайских противных старух; молодых почти ни одной; но зато видели несколько молодых и довольно красивых индианок. Огромные золотые серьги, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах бросались в глаза.
На юге, в Китае, я видел, носят еще зимние
маленькие шапочки, а летом
немногие ходят в остроконечных малайских соломенных шапках, похожих на крышку от суповой миски, а здесь ни одного японца не видно с покрытой головой.
Он и в жар и в холод всегда застегнут, всегда бодр; только в жар подбородок у него светится, как будто вымазанный маслом; в качку и не в качку стоит на ногах твердо, заложив коротенькие руки на спину или
немного пониже, а на ходу шагает
маленькими шажками.
Кожа акулы очень ценится столярами для полировки дерева; кроме того, ею обивают разные вещи; в Японии обтягивают сабли. Мне один японец подарил
маленький баул, обтянутый кожей акулы; очень красиво, похоже
немного на тисненый сафьян. Мне показали потом
маленькую рыбку, в четверть аршина величиной, найденную прилипшею к спине акулы и одного цвета со спиной. У нас попросту называли ее прилипалой. На одной стороне ее был виден оттиск шероховатой кожи акулы.
Наши еще разговаривали с Беном, когда мы пришли. Зеленый, по обыкновению, залег спать с восьми часов и проснулся только поесть винограду за ужином. Мы поужинали и легли. Здесь было
немного комнат, и те
маленькие. В каждой было по две постели, каждая для двоих.
На коленях перед жертвенником стоял бонз: ударяя палочкой в
маленький, круглый барабан, он читал нараспев по книге,
немного в нос.
Сегодня, 19-го, явились опять двое, и, между прочим, Ойе-Саброски, «с
маленькой просьбой от губернатора, — сказали они, — завтра, 20-го, поедет князь Чикузен или Цикузен, от одной пристани к другой в проливе, смотреть свои казармы и войска, так не может ли корвет
немного отодвинуться в сторону, потому что князя будут сопровождать до ста лодок, так им трудно будет проехать».
19 числа перетянулись на новое место. Для буксировки двух судов, в случае нужды, пришло 180 лодок. Они вплоть стали к фрегату: гребцы, по обыкновению, голые;
немногие были в простых, грубых, синих полухалатах. Много
маленьких девчонок (эти все одеты чинно), но женщины ни одной. Мы из окон бросали им хлеб, деньги, роздали по чарке рому: они все хватали с жадностью. Их много налезло на пушки, в порта. Крик, гам!
В театрах видел я благородных леди: хороши, но чересчур чопорно одеты для
маленького, дрянного театра, в котором показывали диораму восхождения на Монблан: все — декольте, в белых мантильях, с цветами на голове, отчего
немного походят на наших цыганок, когда последние являются на балюстраду петь.
На их
маленьких лицах, с
немного заплывшими глазками, выгнутым татарским лбом и висками, было много сметливости и плутовства; они живо бегали, меняли тарелки, подавали хлеб, воду и еще коверкали и без того исковерканный английский язык.
Хиония Алексеевна в эти
немногие дни не только не имела времени посетить свою приятельницу, но даже потеряла всякое представление о переменах дня и ночи. У нее был полон рот самых необходимых хлопот, потому что нужно было приготовить квартиру для Привалова в ее
маленьком домике. Согласитесь, что это была самая трудная и сложная задача, какую только приходилось когда-нибудь решать Хионии Алексеевне. Но прежде мы должны сказать, каким образом все это случилось.
Чай прошел самым веселым образом. Старинные пузатенькие чашки, сахарница в виде барашка с обломленным рогом, высокий надутый чайник саксонского фарфора, граненый низкий стакан с плоским дном — все дышало почтенной древностью и смотрело необыкновенно добродушно. Верочка болтала, как птичка, дразнила кота и кончила тем, что подавилась сухарем. Это
маленькое происшествие
немного встревожило Павлу Ивановну, и она проговорила, покачивая седой головой...
Наши новые знакомые по внешнему виду мало чем отличались от уссурийских туземцев. Они показались мне как будто
немного ниже ростом и шире в костях. Кроме того, они более подвижны и более экспансивны. Говорили они по-китайски и затем на каком-то наречии, составляющем смесь солонского языка с гольдским. Одежда их тоже ничем не отличалась от удэгейской, разве только
меньше было пестроты и орнаментов.
Вторые —
маленькие серые уточки с синими зеркальцами на крыльях — смирные и доверчивые, старались только
немного отплыть в сторону.
Маленький ключик привел нас к каменистой, заваленной колодником речке Цаони, впадающей в Кумуху с правой стороны. После полуденного привала мы выбрались из бурелома и к вечеру достигли реки Кумуху, которая здесь шириной
немного превосходит Цаони и мало отличается от нее по характеру. Ширина ее в верховьях не более 4–5 м. Если отсюда идти по ней вверх, к Сихотэ-Алиню, то перевал опять будет на реке Мыхе, но уже в самых ее истоках. От устья Цаони до Сихотэ-Алиня туземцы считают один день пути.
Полюбовавшись красивой горной панорамой, мы пошли вниз по правому берегу Такемы и,
немного не доходя до реки Сяо-Дунанцы [Сяо-дун-нань-ча —
малое юго-восточное разветвление.], стали биваком.
Днем мне недомогалось: сильно болел живот. Китаец-проводник предложил мне лекарство, состоящее из смеси женьшеня, опиума, оленьих пантов и навара из медвежьих костей. Полагая, что от опиума боли утихнут, я согласился выпить несколько капель этого варева, но китаец стал убеждать меня выпить целую ложку. Он говорил, что в смеси находится
немного опиума, больше же других снадобий. Быть может, дозу он мерил по себе; сам он привык к опиуму, а для меня и
малая доза была уже очень большой.
Иман еще не замерз и только по краям имел забереги. На другом берегу, как раз против того места, где мы стояли, копошились какие-то
маленькие люди. Это оказались удэгейские дети.
Немного дальше, в тальниках, виднелась юрта и около нее амбар на сваях. Дерсу крикнул ребятишкам, чтобы они подали лодку. Мальчики испуганно посмотрели в нашу сторону и убежали. Вслед за тем из юрты вышел мужчина с ружьем в руках. Он перекинулся с Дерсу несколькими словами и затем переехал в лодке на нашу сторону.
Самым большим притоком Вай-Фудзина будет река Арзамасовка. Она впадает в него с левой стороны.
Немного выше устья Арзамасовки, на возвышенном месте, расположился
маленький русский поселок Веткино.
Идти стало
немного легче: тропа
меньше кружила и не так была завалена буреломом. В одном месте пришлось еще раз переходить вброд речку. Пробираясь через нее, я поскользнулся и упал в воду, но от этого одежда моя не стала мокрее.
Отдохнув
немного, мы пошли дальше. Через час пути тропа привела нас к озерам. Их было 3:
Малое, Среднее и Долгое. Последнее было 3 км длиной.
Кроме Маши и равнявшихся ей или превосходивших ее простотою души и платья, все
немного побаивались Рахметова: и Лопухов, и Кирсанов, и все, не боявшиеся никого и ничего, чувствовали перед ним, по временам, некоторую трусоватость. С Верою Павловною он был очень далек: она находила его очень скучным, он никогда не присоединялся к ее обществу. Но он был любимцем Маши, хотя
меньше всех других гостей был приветлив и разговорчив с нею.
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот
маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень
немногие; в числе
немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
Черт в одну минуту похудел и сделался таким
маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался
немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но
немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
Их бритые лица, потные и раскрасневшиеся, выглядывали из меховых воротников теплых пальто. В правых руках у них были скаковые хлысты, в левых —
маленькие саквояжи, а у одного, в серой смушковой шапке, надвинутой на брови, под мышкой узелок и банный веник. Он был
немного повыше и пошире в плечах своих спутников.
Несмотря на сутулость и оспенное лицо, в нем было какое-то особое прирожденное изящество, а
маленькие,
немного печальные, но очень живые черные глаза глядели из-под рябоватых век необыкновенно привлекательным и добрым взглядом.
В назначенный день я пошел к Прелину. Робко, с замирающим сердцем нашел я
маленький домик на Сенной площади, с балконом и клумбами цветов. Прелин, в светлом летнем костюме и белой соломенной шляпе, возился около цветника. Он встретил меня радушно и просто, задержал
немного в саду, показывая цветы, потом ввел в комнату. Здесь он взял мою книгу, разметил ее, показал, что уже пройдено, разделил пройденное на части, разъяснил более трудные места и указал, как мне догнать товарищей.
Я знал с незапамятных времен, что у нас была
маленькая сестра Соня, которая умерла и теперь находится на «том свете», у бога. Это было представление
немного печальное (у матери иной раз на глазах бывали слезы), но вместе светлое: она — ангел, значит, ей хорошо. А так как я ее совсем не знал, то и она, и ее пребывание на «том свете» в роли ангела представлялось мне каким-то светящимся туманным пятнышком, лишенным всякого мистицизма и не производившим особенного впечатления…
Все три породы — отличные бегуны, особенно кроншнеп
малого рода: когда станет к нему приближаться человек, то он, согнувши несколько свои длинные ноги, вытянув шею и наклонив
немного голову, пускается так проворно бежать, что глаз не успевает следить за ним, и, мелькая в степной траве какою-то вьющеюся лентою, он скоро скрывается от самого зоркого охотника.
Наружною величиной лысена в перьях не
меньше средней утки, но собственно телом —
немного больше чирка: цветом издали вся черная, а вблизи черновато-сизая или дымчатая; ноги хотя торчат в заду, как у нырка, но все не так, как у гагар и гоголя; она может на них опираться больше других, настоящих уток-рыбалок, и даже может ходить.
7) Водяной дрозд, почти такой же величины, как певчий, или
немного его поменьше, темно-пепельного цвета; ножки очень черны; под горлом имеет белое пятно; он держится по
маленьким речкам и ручьям и бегает по их бережкам; он нередко перебегает по дну речки с одного берега на другой, погружаясь в воду на аршин и более глубиною, даже ловит мелкую рыбешку; нос имеет прямой и жесткий, светло-рогового цвета.
Поднявшись довольно высоко, она упала, и от нее отскочила и побежала ласка, или ласочка:
маленький хищный зверек, всем известный, не длиннее четверти аршина и
немного толще большого пальца мужской руки.
Как сейчас вижу
маленькую юрточку на берегу запорошенной снегом протоки. Около юрточки стоят две туземные женщины — старушки с длинными трубками. Они вышли нас провожать. Отойдя
немного, я оглянулся. Старушки стояли на том же месте. Я помахал им шапкой, они ответили руками. На повороте протоки я повернулся и послал им последнее прости.
А может быть, сестры Аглаи и намеренно в чем-нибудь проболтались, чтоб и самим что-нибудь узнать от Варвары Ардалионовны; могло быть, наконец, и то, что и они не хотели отказать себе в женском удовольствии
немного подразнить подругу, хотя бы и детства: не могли же они не усмотреть во столько времени хоть
маленького краешка ее намерений.
«Конечно, дай ему бог»: теперь, когда «лед молчания» разбит, генерал рад заявить об этом «от всей искренности» души, потому «
малый хоть
немного и того», но все-таки стоит того.