Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты
отвернешься.
Она сказала с ним несколько слов, даже спокойно улыбнулась на его шутку о выборах, которые он назвал «наш парламент». (Надо было улыбнуться, чтобы показать, что она поняла шутку.) Но тотчас же она
отвернулась к княгине Марье Борисовне и ни разу не взглянула на него, пока он не встал прощаясь; тут она посмотрела на него, но, очевидно, только потому, что неучтиво не смотреть на человека, когда он кланяется.
Она оглянулась на мгновение, вопросительно посмотрела на него и, слегка нахмурившись, опять
отвернулась.
— Как ты одеваешься без меня? Как… — хотела она начать говорить просто и весело, но не могла и опять
отвернулась.
Есть люди, которые, встречая своего счастливого в чем бы то ни было соперника, готовы сейчас же
отвернуться от всего хорошего, что есть в нем, и видеть в нем одно дурное; есть люди, которые, напротив, более всего желают найти в этом счастливом сопернике те качества, которыми он победил их, и ищут в нем со щемящею болью в сердце одного хорошего.
Он знал, что это был Гладиатор, но с чувством человека, отворачивающегося от чужого раскрытого письма, он
отвернулся и подошел к деннику Фру-Фру.
— Вот что я хотел сказать ей, — сказал Алексей Александрович
отвернувшись.
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого мальчика в синей курточке и длинных панталонах. Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно
отвернулся от него. Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
— Да, да, —
отвернувшись и глядя в открытое окно, сказала Анна. — Но я не была виновата. И кто виноват? Что такое виноват? Разве могло быть иначе? Ну, как ты думаешь? Могло ли быть, чтобы ты не была жена Стивы?
— Я? не буду плакать… Я плачу от радости. Я так давно не видела тебя. Я не буду, не буду, — сказала она, глотая слезы и
отворачиваясь. — Ну, тебе одеваться теперь пора, — оправившись, прибавила она, помолчав и, не выпуская его руки, села у его кровати на стул, на котором было приготовлено платье.
Левин помнил, как в то время, когда Николай был в периоде набожности, постов, монахов, служб церковных, когда он искал в религии помощи, узды на свою страстную натуру, никто не только не поддержал его, но все, и он сам, смеялись над ним. Его дразнили, звали его Ноем, монахом; а когда его прорвало, никто не помог ему, а все с ужасом и омерзением
отвернулись.
Он старался всё время не слышать этих разговоров о способе пеленания будущего ребенка, старался
отворачиваться и не видеть каких-то таинственных бесконечных вязаных полос, каких-то полотняных треугольничков, которым приписывала особенную важность Долли, и т. п.
— Что ты думаешь? Что ты думаешь обо мне? Ты не презирай меня. Я не стою презрения. Я именно несчастна. Если кто несчастен, так это я, — выговорила она и,
отвернувшись от нее, заплакала.
Лицо ее было бледно и строго. Она, очевидно, ничего и никого не видела, кроме одного. Рука ее судорожно сжимала веер, и она не дышала. Он посмотрел на нее и поспешно
отвернулся, оглядывая другие лица.
― А, Алины-Надины. Ну, у нас места нет. А иди к тому столу да занимай скорее место, ― сказал князь и,
отвернувшись, осторожно принял тарелку с ухою из налимов.
— Насчет этого ты можешь быть совершенно спокоен, — сказала она и,
отвернувшись от него, стала пить кофей.
И он,
отвернувшись от шурина, так чтобы тот не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему было горько, ему было стыдно; но вместе с этим горем и стыдом он испытывал радость и умиление пред высотой своего смирения.
Поглядев на портрет с минуту, Алексей Александрович вздрогнул так, что губы затряслись и произвели звук «брр», и
отвернулся.
Он не мог отвечать и
отворачивался, убедясь в своей слабости.
— Какой-то, ваше превосходительство, без спросу влез, только я
отвернулся. Вас спрашивали. Я говорю: когда выйдут члены, тогда…
— Я боюсь, что вам здесь не совсем хорошо, — сказала она
отворачиваясь от его пристального взгляда и оглядывая комнату. — Надо будет спросить у хозяина другую комнату, — сказала она мужу, — и потом чтобы нам ближе быть.
— Да, я очень помню нашу встречу, — сказал Левин и, багрово покраснев, тотчас же
отвернулся и заговорил с братом.
— И она
отвернулась, скрывая рыдания.
В середине мазурки, повторяя сложную фигуру, вновь выдуманную Корсунским, Анна вышла на середину круга, взяла двух кавалеров и подозвала к себе одну даму и Кити. Кити испуганно смотрела на нее, подходя. Анна прищурившись смотрела на нее и улыбнулась, пожав ей руку. Но заметив, что лицо Кити только выражением отчаяния и удивления ответило на ее улыбку, она
отвернулась от нее и весело заговорила с другою дамой.
Как только старый князь
отвернулся от него, Левин незаметно вышел, и последнее впечатление, вынесенное им с этого вечера, было улыбающееся, счастливое лицо Кити, отвечавшей Вронскому на его вопрос о бале.
Он
отвернулся, пока Лизавета Петровна устраивала его к непривычной груди.
Печорин чуть-чуть побледнел и
отвернулся…
— Он
отвернулся и протянул ей руку на прощанье.
Я отошел подальше и украдкой стал наблюдать за ней: она
отвернулась от своего собеседника и зевнула два раза.
Она не отвечала и
отвернулась.
Он не отвечал и с ужасом
отвернулся.
— Тут он
отвернулся, чтоб скрыть свое волнение, пошел ходить по двору около своей повозки, показывая, будто осматривает колеса, тогда как глаза его поминутно наполнялись слезами.
— Дурак же ты, братец, — сказал он, — пошлый дурак!.. Уж положился на меня, так слушайся во всем… Поделом же тебе! околевай себе, как муха… — Он
отвернулся и, отходя, пробормотал: — А все-таки это совершенно противу правил.
Он отвел капитана в сторону и стал говорить ему что-то с большим жаром; я видел, как посиневшие губы его дрожали; но капитан от него
отвернулся с презрительной улыбкой.
Она
отвернулась, облокотилась на стол, закрыла глаза рукою, и мне показалось, что в них блеснули слезы.
— Умерла; только долго мучилась, и мы уж с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» — сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и
отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..
Вот люди! все они таковы: знают заранее все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность другого средства, — а потом умывают руки и
отворачиваются с негодованием от того, кто имел смелость взять на себя всю тягость ответственности. Все они таковы, даже самые добрые, самые умные!..
Он посмотрел довольно дерзко, поправил галстук и
отвернулся; шедший возле него армянин, улыбаясь, отвечал за него, что точно пришла оказия и завтра утром отправится обратно.
Спустясь в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием
отвернулись.
Через час курьерская тройка мчала меня из Кисловодска. За несколько верст от Ессентуков я узнал близ дороги труп моего лихого коня; седло было снято — вероятно, проезжим казаком, — и вместо седла на спине его сидели два ворона. Я вздохнул и
отвернулся…
И долго я лежал неподвижно и плакал горько, не стараясь удерживать слез и рыданий; я думал, грудь моя разорвется; вся моя твердость, все мое хладнокровие — исчезли как дым. Душа обессилела, рассудок замолк, и если б в эту минуту кто-нибудь меня увидел, он бы с презрением
отвернулся.
Она вынула из-под платка корнет, сделанный из красной бумаги, в котором были две карамельки и одна винная ягода, и дрожащей рукой подала его мне. У меня недоставало сил взглянуть в лицо доброй старушке; я,
отвернувшись, принял подарок, и слезы потекли еще обильнее, но уже не от злости, а от любви и стыда.
И когда кучер отвечал утвердительно, она махнула рукой и
отвернулась. Я был в сильном нетерпении: взлез на свою лошадку, смотрел ей между ушей и делал по двору разные эволюции.
Добрый старик Фока, украдкой взглянув на нас, опустил глаза и, отворяя дверь в переднюю,
отвернувшись, отвечал...
Как только Карл Иваныч вошел в комнату, она взглянула на него, тотчас же
отвернулась, и лицо ее приняло выражение, которое можно передать так: я вас не замечаю, Карл Иваныч.
Она не могла больше говорить,
отвернулась от меня и громко зарыдала.
— Я вам сказал, что ты негодный мальчишка, — злобно выговорил Иленька и,
отвернувшись прочь, громко зарыдал.
Наталья Савишна не могла больше говорить: она
отвернулась и горько заплакала.
«Ах, какое мученье!» — кричали из них многие с истерическою лихорадкою, закрывая глаза и
отворачиваясь; однако же простаивали иногда довольное время.
Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой. Он
отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая...