Неточные совпадения
Ошеломленный убийством министра как фактом, который неизбежно осложнит, спутает
жизнь, Самгин еще не решил, как ему нужно говорить об этом факте с Лютовым, который бесил его
неестественным, почти циничным оживлением и странным, упрекающим тоном.
Это фаталистическое изречение, в детстве подслушанное мною у Николая, во все трудные минуты моей
жизни производило на меня благотворное, временно успокаивающее влияние. Входя в залу, я находился в несколько раздраженном и
неестественном, но чрезвычайно веселом состоянии духа.
И все эти хитрости военного устава: ловкость поворотов, лихость ружейных приемов, крепкая постановка ноги в маршировке, а вместе с ними все эти тактики и фортификации, на которые он убил девять лучших лет своей
жизни, которые должны были наполнить и всю его остальную
жизнь и которые еще так недавно казались ему таким важным и мудрым делом, — все это вдруг представилось ему чем-то скучным,
неестественным, выдуманным, чем-то бесцельным и праздным, порожденным всеобщим мировым самообманом, чем-то похожим на нелепый бред.
Годунов взглянул с удивлением на Никиту Романовича. Он не мог привыкнуть к простоте князя, и равнодушие его к собственной
жизни показалось Годунову
неестественным.
Или живет фабрикант, доход которого весь составляется из платы, отнятой у рабочих, и вся деятельность которого основана на принудительном,
неестественном труде, губящем целые поколения людей; казалось бы, очевидно, что прежде всего, если человек этот исповедует какие-нибудь христианские или либеральные принципы, ему нужно перестать губить для своих барышей человеческие
жизни.
Едва ли какая-либо революция может быть бедственнее для большой массы народа постоянно существующего порядка или скорее беспорядка нашей
жизни с своими обычными жертвами
неестественной работы, нищеты, пьянства, разврата и со всеми ужасами предстоящей войны, имеющей поглотить в один год больше жертв, чем все революции нынешнего столетия.
Такое постоянное
неестественное и странное состояние людей в государственной
жизни выражается словами обыкновенно так: «Как человек, я жалею его, но как сторож, судья, генерал, губернатор, царь, солдат я должен убить или истязать его», точно как будто может быть какое-нибудь данное или признанное людьми положение, которое могло бы упразднить обязанности, налагаемые на каждого из нас положением человека.
По грубости кожи, глубоким морщинам, резкообозначенным жилам на шее, лице и руках, по
неестественной сутуловатости и кривому, дугообразному положению ног видно было, что вся
жизнь его прошла в непосильной, слишком тяжелой работе.
Я не был соблазнителем, не имел
неестественных вкусов, не делал из этого главной цели
жизни, как это делали многие из моих сверстников, а отдавался разврату степенно, прилично, для здоровья.
Дела продолжали идти в прежнем порядке; но со мной случилась перемена, которая для всех должна показаться странною,
неестественною, потому что в продолжении полутора месяца я бы должен был привыкнуть к новому образу
жизни; я стал задумываться и грустить; потом грусть превратилась в периодическую тоску, наконец, в болезнь.
— Кошмарное убийство на Бронной улице!! — завывали
неестественные сиплые голоса, вертясь в гуще огней между колесами и вспышками фонарей на нагретой июньской мостовой, — кошмарное появление болезни кур у вдовы попадьи Дроздовой с ее портретом!.. Кошмарное открытие луча
жизни профессора Персикова!!
Нет сомнения, что и Петр, воспитывавшийся долго на женских руках, слыхал грустные жалобы своей матери и сестер; а пример Софии должен был доказать ему, какие странные и грустные явления возможны, когда развитие и
жизнь женщины принуждены идти
неестественным путем.
Здесь уже нельзя узнать прежнего сочинителя: все светские лица, лица не русские, лишены
жизни и действительности, и повесть делается скучною,
неестественною, не возбуждающею интереса, хотя написана языком прекрасным и содержит в себе много прямых, здравых суждений и нравственных истин, выражающих горячую благонамеренность автора.
Нам кажется возможным одно заключение: народ не замер, не опустился, источник
жизни не иссяк в нем; но силы, живущие в нем, не находя себе правильного и свободного выхода, принуждены пробивать себе
неестественный путь и поневоле обнаруживаться шумно, сокрушительно, часто к собственной погибели.
Нет таких самых
неестественных движений и положений, в которых бы
жизнь не заставляла людей проводить все их время; нет таких ядов, которыми бы она не заставляла их дышать; нет таких жизненных условий, в которых бы она не заставляла их жить.
При таком взгляде на
жизнь, смерть не только не должна быть страшна, но должна быть страшна по
жизнь — как нечто
неестественное и неразумное, как это и есть у Буддистов и новых пессимистов, Шопенгауера и Гартмана.
Не говоря уже о том напыщенном, бесхарактерном языке короля Лира, таком же, каким говорят все короли Шекспира, читатель или зритель не может верить тому, чтобы король, как бы стар и глуп он ни был, мог поверить словам злых дочерей, с которыми он прожил всю их
жизнь, и не поверить любимой дочери, а проклясть и прогнать ее; и потому зритель или читатель не может и разделять чувства лиц, участвующих в этой
неестественной сцене.
С людьми в нашем мире, вступающими в истинную
жизнь, случается нечто подобное тому, что бы было с девушкой, от которой были бы скрыты свойства женщины. Почувствовав признаки половой зрелости, такая девушка приняла бы то состояние, которое призывает ее к будущей семейной
жизни, с обязанностями и радостями матери, за болезненное и
неестественное состояние, которое привело бы ее в отчаяние. Подобное же отчаяние испытывают люди нашего мира при первых признаках пробуждения к истинной человеческой
жизни.
И потому
жизнь плотская среди этих гибельных условий, есть, напротив, нечто самое
неестественное в смысле материальном.
Вместо устройства нашей
жизни, при котором считается необходимым и хорошим, чтобы молодой человек распутничал до женитьбы, вместо того, чтобы
жизнь, разлучающую супругов, считать самой естественной, вместо узаконения сословия женщин, служащих разврату, вместо допускания и благословления развода, — вместо всего этого я представил себе, что нам делом и словом внушается, что одинокое безбрачное состояние человека, созревшего для половых сношений и не отрекшегося от них, есть уродство и позор, что покидание человеком той, с какой он сошелся, перемена ее для другой есть не только такой же
неестественный поступок, как кровосмешение, но есть и жестокий, бесчеловечный поступок.
В своей исключительно в мирском смысле счастливой
жизни я наберу страданий, понесенных мною во имя учения мира, столько, что их достало бы на хорошего мученика во имя Христа. Все самые тяжелые минуты моей
жизни, начиная от студенческого пьянства и разврата до дуэлей, войны и до того нездоровья и тех
неестественных и мучительных условий
жизни, в которых я живу теперь, — всё это есть мученичество во имя учения мира.