Был вечер.
Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете серебристом
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.
Она глядит — и сердце в ней
Забилось чаще и сильней.
Неточные совпадения
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что на
небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не хотелось, и потому я охотно оделся и вышел из палатки. Чуть светало. Ночной туман исчез, и только на вершине горы Железняк держалось белое облачко. Прилив был в полном разгаре. Вода в море поднялась и затопила значительную часть берега. До восхода солнца было еще далеко, но звезды стали уже
меркнуть. На востоке, низко над горизонтом, была видна комета. Она имела длинный хвост.
Как только погасла вечерняя заря, звезды начали
меркнуть, и
небо стало заволакиваться не то тучами, не то туманом.
Небо от густоты непрозрачных облаков совсем
померкло.
На
небе уже легла предутренняя отбель, и звезды начали
меркнуть.
Солнце
померкнет, луна затмится, звезды спадут с
небес, и Христос явится на облаках с тьмою ангелов и повелит им собрать гласом трубным избранных от всех концов…
Больная не могла выговорить ни слова: внезапная радость оковала уста ее; в немом восторге она устремила к
небесам свои взоры. Но вдруг на лице ее изобразилось глубокое уныние, глаза
померкли, и прежняя безжизненная бледность покрыла снова ее увядшие ланиты.
Все молились о снеге, как летом о дожде, и вот, наконец, пошли косички по
небу, мороз начал сдавать,
померкла ясность синего
неба, потянул западный ветер, и пухлая белая туча, незаметно надвигаясь, заволокла со всех сторон горизонт.
Когда грешный наказывается, то молчит земля, а гибнет невинный, то не только земля, а и
небо, брат, содрогается, солнце
меркнет.
Когда на плодомасовские
небеса спускалась ночь и в боярском доме
меркли последние огни, между лакейскими и девичьими начиналось таинственное сообщение.
Отец греха, Марии враг лукавый,
Ты стал и был пред нею виноват;
Ах, и тебе приятен был разврат…
И ты успел преступною забавой
Всевышнего супругу просветить
И дерзостью невинность изумить.
Гордись, гордись своей проклятой славой!
Спеши ловить… но близок, близок час!
Вот
меркнет свет, заката луч угас.
Всё тихо. Вдруг над девой утомленной
Шумя парит архангел окриленный, —
Посол любви, блестящий сын
небес.
Наконец и это сияние
померкло, и только невысоко над землей, в том месте, где закатилось солнце, осталась неясная длинная розовая полоска, незаметно переходившая наверху в нежный голубоватый оттенок вечернего
неба, а внизу в тяжелую сизоватую мглу, подымавшуюся от земли.
Понесло резким утренним ветерком. Кусты зашевелились, вспорхнула полусонная птичка. Звезды
померкли. Темно-синее
небо посерело, подернулось нежными перистыми облачками; серый полумрак поднимался с земли. Наступал третий день моего… Как это назвать? Жизнь? Агония?
Ждали — вот она упадет, и с земли к
небесам поднимется дым студеничный, от него
померкнет солнце, и изыдут на землю пруги, подобные коням, на брань уготованным, с человеческими лицами, с золотыми венцами на головах, со львиными зубами, с хвостами скорпионовыми…
Но и тут напрасно ждали совершения пророчеств, не гремела труба архангела, не
меркло солнце, не обращалась луна в кровь, звезды с
неба не падали.
Солнце зашло, и серая паутинка легла на тихую землю и тихое
небо. Серая паутина легла на лицо,
меркнут на нем последние отблески заката, и мертвеет оно. Приди ко мне! отчего ты не приходишь? Солнце зашло, и темнеют поля. Так одиноко, и так больно одинокому сердцу. Так одиноко, так больно. Приди. Солнце зашло. Темнеют поля. Приди же, приди!
Но вот на востоке заалела светлая полоса, она стала расти, расползаться и мало-помалу охватила все
небо. Звезды постепенно
меркли и исчезали, и наконец показался огненный шар, рассыпая по земле снопы золотистого света.