Он нашел ее полуживую, под пылающими угольями разрушенной хижины; неизъяснимая жалость зашевелилась в глубине души его, и он поднял Зару, — и с этих пор она жила в его палатке, незрима и прекрасна как ангел; в ее чертах всё дышало
небесной гармонией, ее движения говорили, ее глаза ослепляли волшебным блеском, ее беленькая ножка, исчерченная лиловыми жилками, была восхитительна как фарфоровая игрушка, ее смугловатая твердая грудь воздымалась от малейшего вздоха… страсть блистала во всем: в слезах, в улыбке, в самой неподвижности — судя по ее наружности она не могла быть существом обыкновенным; она была или божество или
демон, ее душа была или чиста и ясна как веселый луч солнца, отраженный слезою умиления, или черна как эти очи, как эти волосы, рассыпающиеся подобно водопаду по круглым бархатным плечам… так думал Юрий и предался прекрасной мусульманке, предался и телом и душою, не удостоив будущего ни единым вопросом.
Поэтические воззрения славян на природу, т. 1. М., 1865, стр. 273–274.] относился к богу-громовнику, как властителю
небесной влаги — крови, истекающей из ран, наносимых стрелами Перуна облачным
демонам.
И если я потом, всю жизнь, стольких «Grobian'«ов — на полянках и в комнатах — видела ангелами,
демонами, небожителями, то, может быть, от раз навсегда меня тогда ожегшего страха:
небесного не принять за земного.