Неточные совпадения
Мне
на родине,
Как всякому крестьянину,
Хотелось умереть.
Ну, так мы и доехали,
И я добрел
на родину,
А здесь, по Божьей милости,
И легче стало мне…
Крестьяне рассмеялися
И рассказали барину,
Каков мужик Яким.
Яким, старик убогонький,
Живал когда-то в Питере,
Да угодил в тюрьму:
С купцом тягаться вздумалось!
Как липочка ободранный,
Вернулся он
на родинуИ за соху взялся.
С тех пор лет тридцать жарится
На полосе под солнышком,
Под бороной спасается
От частого дождя,
Живет — с сохою возится,
А смерть придет Якимушке —
Как ком земли отвалится,
Что
на сохе присох…
А жизнь была нелегкая.
Лет двадцать строгой каторги,
Лет двадцать поселения.
Я денег прикопил,
По манифесту царскому
Попал опять
на родину,
Пристроил эту горенку
И здесь давно живу.
Покуда были денежки,
Любили деда, холили,
Теперь в глаза плюют!
Эх вы, Аники-воины!
Со стариками, с бабами
Вам только воевать…
В вагоне — лихорадочных,
Горячечных работничков
Нас много набралось,
Всем одного желалося,
Как мне: попасть
на родину,
Чтоб дома помереть.
Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей
родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке
на твердой груди.
Нет,
на родине лучше: тут, по крайней мере, во всем других винишь, а себя оправдываешь.
Притом же им самим казалося обидно,
Что их,
на родине своей,
Везде гоняют из гостей...
— Да, — забыла сказать, — снова обратилась она к Самгину, — Маракуев получил год «Крестов». Ипатьевский признан душевнобольным и выслан
на родину, в Дмитров, рабочие — сидят, за исключением Сапожникова, о котором есть сведения, что он болтал. Впрочем, еще один выслан
на родину, — Одинцов.
Каждый раз, когда он думал о большевиках, — большевизм олицетворялся пред ним в лице коренастого, спокойного Степана Кутузова. За границей существовал основоположник этого учения, но Самгин все еще продолжал называть учение это фантастической системой фраз, а Владимира Ленина мог представить себе только как интеллигента, книжника, озлобленного лишением права жить
на родине, и скорее голосом, чем реальным человеком.
Не слушая его, Самгин пытался представить, как
на родине Гоголя бунтуют десятки тысяч людей, которых он знал только «чоловiками» и «парубками» украинских пьес.
Он, кратко и точно топором вырубая фигуры, рассказал о сыне местного купца, капитане камского парохода, высланном
на родину за связи с эсерами.
В местной либеральной газете был напечатан подробный отчет о лекции, которую прочитал Томилин
на родине Самгина.
Наполненное шумом газет, спорами
на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о мире с немцами, время шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись слова — отечество,
родина, Россия, люди
на улицах шагали поспешнее, тревожней, становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это незнакомое волнение вспыхнуло в нем.
— Студент физико-математического факультета, затем — рядовой сто сорок четвертого Псковского полка. Но по слабости зрения, — мне его казак нагайкой испортил, — от службы отстранен и обязан жить здесь,
на родине, три года безвыездно.
Игрушки и машины, колокола и экипажи, работы ювелиров и рояли, цветистый казанский сафьян, такой ласковый
на ощупь, горы сахара, огромные кучи пеньковых веревок и просмоленных канатов, часовня, построенная из стеариновых свеч, изумительной красоты меха Сорокоумовского и железо с Урала, кладки ароматного мыла, отлично дубленные кожи, изделия из щетины — пред этими грудами неисчислимых богатств собирались небольшие группы людей и, глядя
на грандиозный труд своей
родины, несколько смущали Самгина, охлаждая молчанием своим его повышенное настроение.
— А ты будто не впутан? — спросил Фроленков, усмехаясь. — Вот, Клим Иваныч, видели, какой характерный мужичонка? Нет у него ни кола, ни двора, ничего ему не жалко, только бы смутьянить! И ведь почти в каждом селе имеется один-два подобных, бездушных. Этот даже и в тюрьмах сиживал, и по этапам гоняли его, теперь обязан полицией безвыездно жить
на родине. А он жить вовсе не умеет, только вредит. Беда деревне от эдаких.
— Это — невероятно! — выкрикивала и шептала она. — Такое бешенство, такой стихийный страх не доехать до своих деревень! Я сама видела все это. Как будто забыли дорогу
на родину или не помнят — где
родина? Милый Клим, я видела, как рыжий солдат топтал каблуками детскую куклу, знаешь — такую тряпичную, дешевую. Топтал и бил прикладом винтовки, а из куклы сыпалось… это, как это?
«Плох. Может умереть в вагоне по дороге в Россию. Немцы зароют его в землю, аккуратно отправят документы русскому консулу, консул пошлет их
на родину Долганова, а — там у него никого нет. Ни души».
— И этого вполне достаточно, чтоб лишить вас права прохождения университетского курса и выслать из Москвы
на родину под надзор полиции.
— Интеллигент-революционер считается героем. Прославлен и возвеличен. А по смыслу деятельности своей он — предатель культуры. По намерениям — он враг ее. Враг нации.
Родины. Он, конечно, тоже утверждает себя как личность. Он чувствует: основа мира, Архимедова точка опоры — доминанта личности. Да. Но он мыслит ложно. Личность должна расти и возвышаться, не опираясь
на массу, но попирая ее. Аристократия и демократия. Всегда — это. И — навсегда.
«В московском шуме человек слышней», — подумал Клим, и ему было приятно, что слова сложились как поговорка. Покачиваясь в трескучем экипаже лохматого извозчика, он оглядывался, точно человек, возвратившийся
на родину из чужой страны.
— Выпустили меня третьего дня, и я все еще не в себе.
На родину, — а где у меня
родина, дураки! Через четыре дня должна ехать, а мне совершенно необходимо жить здесь. Будут хлопотать, чтоб меня оставили в Москве, но…
— Стойте! — спокойнее и трезвее сказал Бердников, его лицо покрылось, как слезами, мелким потом и таяло. — Вы не можете сочувствовать распродаже
родины, если вы честный, русский человек. Мы сами поднимем ее
на ноги, мы, сильные, талантливые, бесстрашные…
— Вы даже улыбнулись, подчеркнув этим неуважение к защитнику
родины и чести армии, — неуважение,
на которое я вправе ответить револьверной пулей.
Все вопросы, сомнения, вся лихорадка жизни уходила бы
на заботы по хозяйству,
на ожидания праздников, гостей, семейных съездов,
на родины, крестины, в апатию и сон мужа!
Иногда приедет какая-нибудь Наталья Фаддеевна гостить
на неделю,
на две. Сначала старухи переберут весь околоток, кто как живет, кто что делает; они проникнут не только в семейный быт, в закулисную жизнь, но в сокровенные помыслы и намерения каждого, влезут в душу, побранят, обсудят недостойных, всего более неверных мужей, потом пересчитают разные случаи: именины, крестины,
родины, кто чем угощал, кого звал, кого нет.
Ужели провести век и видеть эти мирты, кипарисы и померанцы в оранжереях, а не
на их
родине?
Однажды, воротясь домой, он нашел у себя два письма, одно от Татьяны Марковны Бережковой, другое от университетского товарища своего, учителя гимназии
на родине его, Леонтья Козлова.
Там,
на родине, Райский, с помощью бабушки и нескольких знакомых, устроили его
на квартире, и только уладились все эти внешние обстоятельства, Леонтий принялся за свое дело, с усердием и терпением вола и осла вместе, и ушел опять в свою или лучше сказать чужую, минувшую жизнь.
Воротился один солдат
на родину со службы, опять к мужикам, и не понравилось ему жить опять с мужиками, да и сам он мужикам не понравился.
То дождь, то ясно, то тепло, даже жарко, как сегодня, например, то вдруг холодно, как
на родине.
Они назвали залив, где мы стояли, по имени, также и все его берега, мысы, острова, деревни, сказали даже, что здесь
родина их нынешнего короля; еще объявили, что южнее от них,
на день езды, есть место, мимо которого мы уже прошли, большое и торговое, куда свозятся товары в государстве.
Я
на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в стране бритых и бородатых людей, из которых одни не ведают шапок, другие носят кучу ткани
на голове: одни вечно гомозятся за работой, c молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие едва дают себе труд съесть горсть рису и переменить место в целый день; третьи, объявив вражду всякому порядку и труду,
на легких проа отважно рыщут по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев.
Темные разрушительные силы, убивающие нашу
родину, все свои надежды основывают
на том, что во всем мире произойдет страшный катаклизм и будут разрушены основы христианской культуры.
— Я думал… я думал, — как-то тихо и сдержанно проговорил он, — что приеду
на родину с ангелом души моей, невестою моей, чтобы лелеять его старость, а вижу лишь развратного сладострастника и полнейшего комедианта!
Тогда Чжан Бао сказал мне, что старик решил вернуться
на родину, примириться со своим братом, если он жив, и там окончить дни свои.
— Вот вернулся я наконец
на родину, — продолжал он усталым голосом, — приехал в Москву.
Под камнем сим лежит французский эмигрант;
Породу знатную имел он и талант,
Супругу и семью оплакав избиянну,
Покинул
родину, тиранами попранну;
Российския страны достигнув берегов,
Обрел
на старости гостеприимный кров;
Учил детей, родителей покоил…
Всевышний судия его здесь успокоил…
— А что, старик, скажи правду, тебе, чай, хочется
на родине-то побывать?
Со словами Дерсу нельзя было не согласиться. У себя
на родине китайцы уничтожили все живое. У них в стране остались только вороны, собаки и крысы. Даже в море, вблизи берегов, они уничтожили всех трепангов, крабов, моллюсков и всю морскую капусту. Богатый зверем и лесами Приамурский край ожидает та же участь, если своевременно не будут приняты меры к борьбе с хищничеством китайцев.
На реке Тадушу он жил более 60 лет и уже собирался уехать
на родину, чтобы там схоронить свои кости.
Но она любила мечтать о том, как завидна судьба мисс Найтингель, этой тихой, скромной девушки, о которой никто не знает ничего, о которой нечего знать, кроме того, за что она любимица всей Англии: молода ли она? богата ли она, или бедна? счастлива ли она сама, или несчастна? об этом никто не говорит, этом никто не думает, все только благословляют девушку, которая была ангелом — утешителем в английских гошпиталях Крыма и Скутари, и по окончании войны, вернувшись
на родину с сотнями спасенных ею, продолжает заботиться о больных…
В. с., оцените простоту и откровенность моего ответа и повергните
на высочайшее рассмотрение причины, заставляющие меня остаться в чужих краях, несмотря
на мое искреннее и глубокое желание возвратиться
на родину.
Сверх того, Америка, как сказал Гарибальди, — «страна забвения
родины»; пусть же в нее едут те, которые не имеют веры в свое отечество, они должны ехать с своих кладбищ; совсем напротив, по мере того как я утрачивал все надежды
на романо-германскую Европу, вера в Россию снова возрождалась — но думать о возвращении при Николае было бы безумием.
Мало было у нас сношений в последнее время, но мне нужно было знать, что там — вдали,
на нашей
родине живет этот человек!
В то самое время, как Гарибальди называл Маццини своим «другом и учителем», называл его тем ранним, бдящим сеятелем, который одиноко стоял
на поле, когда все спало около него, и, указывая просыпавшимся путь, указал его тому рвавшемуся
на бой за
родину молодому воину, из которого вышел вождь народа итальянского; в то время, как, окруженный друзьями, он смотрел
на плакавшего бедняка-изгнанника, повторявшего свое «ныне отпущаеши», и сам чуть не плакал — в то время, когда он поверял нам свой тайный ужас перед будущим, какие-то заговорщики решили отделаться, во что б ни стало, от неловкого гостя и, несмотря
на то, что в заговоре участвовали люди, состарившиеся в дипломациях и интригах, поседевшие и падшие
на ноги в каверзах и лицемерии, они сыграли свою игру вовсе не хуже честного лавочника, продающего
на свое честное слово смородинную ваксу за Old Port.
Жизнь… жизни, народы, революции, любимейшие головы возникали, менялись и исчезали между Воробьевыми горами и Примроз-Гилем; след их уже почти заметен беспощадным вихрем событий. Все изменилось вокруг: Темза течет вместо Москвы-реки, и чужое племя около… и нет нам больше дороги
на родину… одна мечта двух мальчиков — одного 13 лет, другого 14 — уцелела!
Когда добрый гражданин увидел, что, при всем уважении к законам своей
родины, он может попасть
на галеры за faux, [мошенничество (фр.).] тогда он предпочел им пароход и уехал в Геную.
— Я два раза, — говорил он, — писал
на родину в Могилевскую губернию, да ответа не было, видно, из моих никого больше нет; так оно как-то и жутко
на родину прийти, побудешь-побудешь, да, как окаянный какой, и пойдешь куда глаза глядят, Христа ради просить.