Неточные совпадения
В дом прошли через кухню, — у плиты суетилась маленькая, толстая старушка с быстрыми, очень светлыми глазами
на темном лице; вышли в зал, сыроватый и сумрачный, хотя его освещали два огромных окна и дверь, открытая
на террасу.
Уже
темнело, когда пришли Туробоев, Лютов и сели
на террасе, продолжая беседу, видимо, начатую давно. Самгин лежал и слушал перебой двух голосов. Было странно слышать, что Лютов говорит без выкриков и визгов, характерных для него, а Туробоев — без иронии. Позванивали чайные ложки о стекло, горячо шипела вода, изливаясь из крана самовара, и это напомнило Климу детство, зимние вечера, когда, бывало, он засыпал пред чаем и его будил именно этот звон металла о стекло.
Ход
на террасу был через столовую, отделанную под старый
темный дуб, с изразцовой печью, расписным, пестрым, как хромотроп, потолком, с несколькими резными поставцами из такого же
темного дуба.
Когда
на террасе, которая вела из сада в гостиную, раздались шаги, все глаза повернулись туда. В
темном четырехугольнике широких дверей показалась фигура Эвелины, а за нею тихо подымался по ступенькам слепой.
Приспособленная из кладовой,
темная, с железною дверью и одним маленьким окном
на террасу, крытую железом, лавка была тесно набита иконами разных размеров, киотами, гладкими и с «виноградом», книгами церковнославянской печати, в переплетах желтой кожи.
(Они скрываются в лесу. Несколько секунд сцена пуста.
Темнеет. Из комнат
на террасу выходят Басов и Шалимов.)
Ужинать накрыли
на террасе; было тепло и тихо, но Юлия куталась в платок и жаловалась
на сырость. Когда
потемнело, ей почему-то стало не по себе, она вся вздрагивала и упрашивала гостей посидеть подольше; она угощала их вином и после ужина приказала подать коньяку, чтобы они не уходили. Ей не хотелось оставаться одной с детьми и прислугой.
Гора окутана лиловой дымкой зноя, седые листья олив
на солнце — как старое серебро,
на террасах садов, одевших гору, в
темном бархате зелени сверкает золото лимонов, апельсин, ярко улыбаются алые цветы гранат, и всюду цветы, цветы.
Вот здесь — дворец
на темном фоне,
И
на террасе — трон.
Башни не оказалось никакой. Оказался белый дом с
террасой и с
темными, как всегда днем, ночными глубокими глазами окон, так похожими
на те, которыми глядит
на нас, вся каштановая, вся каряя, такая же кареокая, как сопутствующая ей собака, и с таким же каштановыми насечками, — поднявшаяся с
террасы и коричневым облаком
на нас спустившаяся молодая женщина, не похожая ни
на одну.
Была ранняя весна, когда я приехал
на дачу, и
на дорожках еще лежал прошлогодний
темный лист. Со мною никого не было; я один бродил среди пустых дач, отражавших стеклами апрельское солнце, всходил
на обширные светлые
террасы и догадывался, кто будет здесь жить под зелеными шатрами берез и дубов. И когда закрывал глаза, мне чудились быстрые веселые шаги, молодая песня и звонкий женский смех.
Токарев вышел
на террасу. Было тепло и тихо, легкие облака закрывали месяц. Из
темного сада тянуло запахом настурций, левкоев. В голове Токарева слегка шумело, перед ним стояла Марья Михайловна — красивая, оживленная, с нежной белой шеей над кружевом изящной кофточки. И ему представилось, как в этой теплой ночи катится по дороге коляска Будиновских. Будиновский сидит, обняв жену за талию. Сквозь шелк и корсет ощущается теплота молодого, красивого женского тела…
Во дворе Дядькинской усадьбы, перед
террасой господского дома,
на опустевшей цветочной клумбе неподвижно стоят три
темные фигуры.
Во втором часу они разошлись. Ширяева положили
на маленькой
террасе, выходившей в цветник.
На темном небе по-прежнему бесшумно мелькали падающие звезды. Там, далеко наверху, как будто шла какая-то большая, спешная жизнь, чуждая и непонятная земле. От пруда тянуло запахом тины, изредка квакали лягушки. Было душно.
На дворе дул ветер. Дождь хлестал в стеклянную дверь
террасы. За дверью появилась
темная фигура доктора с зонтиком. Он постучал в стекло. Ширяев отпер дверь. Марья Сергеевна сердито сказала...