Неточные совпадения
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены
на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым
столиком сидела Лидия;
на столе стояло
блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
В тридцать градусов мороза и в июльские жары он всегда в одном и том же, ничем не подбитом нанковом подряснике и в худых,
на босу ногу, сапогах, сидел около
столика,
на котором стояла небольшая икона угодника и покрытое с крестом пеленою
блюдо для сбора подаяния в монастырь.
Кельнер поставил
блюдо на круглый
столик. Произошло небольшое движение между гостями; несколько голов вытянулось; одни генералы за карточным столом сохранили невозмутимую торжественность позы. Спирит взъерошил свои волосы, нахмурился и, приблизившись к
столику, начал поводить руками по воздуху: рак топорщился, пятился и приподнимал клешни. Спорит повторил и участил свои движения: рак по-прежнему топорщился.
Отправили часы, Манефа прочла отпуст. Уставщица мать Аркадия середи часовни поставила
столик, до самого полу крытый белоснежною полотняною «одеждой» с нашитыми
на каждой стороне осьмиконечными крестами из алой шелковой ленты. Казначея мать Таифа положила
на нем икону Воскресения, воздвизальный крест, канун [Канун — мед, поставленный
на стол при отправлении панихиды.],
блюдо с кутьей, другое с крашеными яйцами. Чинно отпели канон за умерших…
Почти перед самым крыльцом был теперь поставлен
столик, которого прежде адъютант не заметил. Он был покрыт чистой, белой салфеткой с узорчато расшитыми каймами, и
на нем возвышался,
на блюде, каравай пшеничного хлеба да солонка, а по бокам, обнажа свои головы, стояли двое почтенных, благообразных стариков, с длинными, седыми бородами, в праздничных синих кафтанах.
И по слову адъютанта, два жандарма вмиг распорядились как следует с выборными.
Столик с салфеткой, и с
блюдом, и с караваем тотчас же исчез куда-то, словно бы его и не бывало, — и одно только недоумение все более и более разливалось
на старческих лицах.
Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи
на одном маленьком
столике беспорядочно стояли чайный прибор и
блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает того, чтó делается теперь и имеет еще совершиться в спальне.