Неточные совпадения
Потом сорóка бултыхнула вместе с тележкою в яму, которою начинался узкий переулок, весь стремившийся вниз и запруженный грязью; долго работала она там всеми силами и месила ногами, подстрекаемая и горбуном, и самим барином, и наконец втащила их в небольшой дворик, стоявший
на косогоре с двумя расцветшими яблонями пред
стареньким домиком и садиком позади его, низеньким, маленьким, состоявшим только из рябины, бузины и скрывавшейся во глубине ее деревянной будочки, крытой драньем, с узеньким матовым окошечком.
— Бумажка-то
старенькая! — произнес он, рассматривая одну из них
на свете, — немножко разорвана, ну да между приятелями нечего
на это глядеть.
Чичиков кинул вскользь два взгляда: комната была обвешана
старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами
на циферблате… невмочь было ничего более заметить.
С молитвой поставив свой посох в угол и осмотрев постель, он стал раздеваться. Распоясав свой
старенький черный кушак, он медленно снял изорванный нанковый зипун, тщательно сложил его и повесил
на спинку стула. Лицо его теперь не выражало, как обыкновенно, торопливости и тупоумия; напротив, он был спокоен, задумчив и даже величав. Движения его были медленны и обдуманны.
Взяв
старенькую, но
на ее голове всегда юную шелковую косынку, она прихватила ее рукою под подбородком, заперла дверь и выпорхнула босиком
на дорогу.
Катерина Ивановна, в своем
стареньком платье, в драдедамовой шали и в изломанной соломенной шляпке, сбившейся безобразным комком
на сторону, была действительно в настоящем исступлении.
Подходя к комендантскому дому, мы увидели
на площадке человек двадцать
стареньких инвалидов с длинными косами и в треугольных шляпах. Они выстроены были во фрунт. Впереди стоял комендант, старик бодрый и высокого росту, в колпаке и в китайчатом халате. Увидя нас, он к нам подошел, сказал мне несколько ласковых слов и стал опять командовать. Мы остановились было смотреть
на учение; но он просил нас идти к Василисе Егоровне, обещаясь быть вслед за нами. «А здесь, — прибавил он, — нечего вам смотреть».
На костях его плеч висел широкий пиджак железного цвета, расстегнутый
на груди, он показывал сероватую рубаху грубого холста;
на сморщенной шее, под острым кадыком, красный, шелковый платок свернулся в жгут, платок был
старенький и посекся
на складках.
Проехала еще одна
старенькая, расхлябанная телега, нагруженная измятыми людями, эти не были покрыты, одежда
на них изорвана в клочья, обнаженные части тел в пыли и грязи.
Пузатый комод и
на нем трюмо в форме лиры, три неуклюжих стула,
старенькое на низких ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка комнаты. Оклеенные белыми обоями стены холодны и голы, только против кровати — темный квадрат небольшой фотографии: гладкое, как пустота, море, корма баркаса и
на ней, обнявшись, стоят Лидия с Алиной.
Одет был Долганов нелепо, его узкие плечи облекал
старенький, измятый сюртук, под сюртуком синяя рубаха-косоворотка,
на длинных ногах — серые новенькие брюки из какой-то жесткой материи.
А Гапон проскочил в большую комнату и забегал, заметался по ней. Ноги его подгибались, точно вывихнутые, темное лицо судорожно передергивалось, но глаза были неподвижны, остеклели. Коротко и неумело обрезанные волосы
на голове висели неровными прядями, борода подстрижена тоже неровно.
На плечах болтался измятый
старенький пиджак, и рукава его были так длинны, что покрывали кисти рук. Бегая по комнате, он хрипло выкрикивал...
Она жила
на углу двух улиц в двухэтажном доме, угол его был срезан
старенькой, облезлой часовней; в ней, перед аналоем, качалась монашенка, — над черной ее фигуркой, точно вырезанной из дерева, дрожал рыжеватый огонек, спрятанный в серебряную лампаду.
Приземистые,
старенькие домики и сугробы снега, пустынное небо над ними и ледяная луна — все
на минуту показалось зелененьким, покрытым плесенью, гнилым.
По Сергиевской улице ехал извозчик;
старенький, захудалый, он сидел
на козлах сгорбясь, распустив вожжи, и, видимо, дремал; мохнатенькая, деревенская лошадь, тоже седая от инея, шагала медленно, низко опустив голову.
Не поднимая головы, Клим посмотрел вслед им.
На ногах Дронова
старенькие сапоги с кривыми каблуками,
на голове — зимняя шапка, а Томилин — в длинном, до пят, черном пальто, в шляпе с широкими полями. Клим усмехнулся, найдя, что костюм этот очень характерно подчеркивает странную фигуру провинциального мудреца. Чувствуя себя достаточно насыщенным его философией, он не ощутил желания посетить Томилина и с неудовольствием подумал о неизбежной встрече с Дроновым.
— Мысль о вредном влиянии науки
на нравы —
старенькая и дряхлая мысль. В последний раз она весьма умело была изложена Руссо в 1750 году, в его ответе Академии Дижона. Ваш Толстой, наверное, вычитал ее из «Discours» Жан-Жака. Да и какой вы толстовец, Туробоев? Вы просто — капризник.
Там
на спинках скамеек сидели воробьи, точно
старенькие люди; по черноватой воде пруда плавал желтый лист тополей, напоминая ладони с обрубленными пальцами.
Он долго и осторожно стягивал с широких плеч
старенькое пальто, очутился в измятом пиджаке с карманами
на груди и подпоясанном широким суконным поясом, высморкался, тщательно вытер бороду платком, причесал пальцами редкие седоватые волосы, наконец не торопясь прошел в приемную, сел к столу и — приступил к делу...
Переходя из улицы в улицу, он не скоро наткнулся
на старенький экипаж: тощей, уродливо длинной лошадью правил веселый, словоохотливый старичок, экипаж катился медленно, дребезжал и до физической боли, до головокружения ощутимо перетряхивал в памяти круглую фигуру взбешенного толстяка и его визгливые фразы.
— Что же у вас делается? Как это вы допустили? Почему не взорваны мосты
на Николаевской? — спрашивала она. Лицо у нее было чужое,
старенькое, серое, губы тоже серые, под глазами густые тени, — она ослепленно мигала.
Старенький швейцар с китайскими усами, с медалями
на вогнутой груди, в черной шапочке
на голом черепе деловито сказал...
Через несколько минут поезд подошел к вокзалу, явился
старенький доктор, разрезал ботинок Крэйтона, нашел сложный перелом кости и утешил его, сказав, что знает в городе двух англичан: инженера и скупщика шерсти. Крэйтон вынул блокнот, написал две записки и попросил немедленно доставить их соотечественникам. Пришли санитары, перенесли его в приемный покой
на вокзале, и там он, брезгливо осматриваясь, с явным отвращением нюхая странно теплый, густой воздух, сказал Самгину...
Искоса только я оглядывал ее темненькое
старенькое платьице, довольно грубые, почти рабочие руки, совсем уж грубые ее башмаки и сильно похудевшее лицо; морщинки уже прорезывались у нее
на лбу, хотя Антонина Васильевна и сказала мне потом, вечером, по ее уходе: «Должно быть, ваша maman была когда-то очень недурна собой».
Если б я был стомиллионный богач, я бы, кажется, находил удовольствие именно ходить в самом
стареньком платье и чтоб меня принимали за человека самого мизерного, чуть не просящего
на бедность, толкали и презирали меня: с меня было бы довольно одного сознания».
Павла Ивановна даже испугалась, когда в передней увидела высокую фигуру Привалова. Старушка как-то разом вся съежилась и торопливо начала обдергивать
на себе
старенькое ситцевое платье.
Занавеска отдернулась, и Алеша увидел давешнего врага своего, в углу, под образами,
на прилаженной
на лавке и
на стуле постельке. Мальчик лежал накрытый своим пальтишком и еще
стареньким ватным одеяльцем. Очевидно, был нездоров и, судя по горящим глазам, в лихорадочном жару. Он бесстрашно, не по-давешнему, глядел теперь
на Алешу: «Дома, дескать, теперь не достанешь».
Дорожка повернула в сторону; из-за толстых ракит и берез глянул
на нас
старенький, серый домик с тесовой крышей и кривым крылечком.
В 1906 году в деревне этой жило всего только 4 семьи. Жители ее были первыми переселенцами из России. Какой-то особенный отпечаток носила
на себе эта деревушка.
Старенькие, но чистенькие домики глядели уютно; крестьяне были веселые, добродушные. Они нас приветливо встретили.
Чего тут только не было: порожний мешок из-под муки, 2
старенькие рубашки, свиток тонких ремней, пучок веревок, старые унты, гильзы от ружья, пороховница, свинец, коробочка с капсулями, полотнище палатки, козья шкура, кусок кирпичного чая вместе с листовым табаком, банка из-под консервов, шило, маленький топор, жестяная коробочка, спички, кремень, огниво, трут, смолье для растопок, береста, еще какая-то баночка, кружка, маленький котелок, туземный кривой ножик, жильные нитки, 2 иголки, пустая катушка, какая-то сухая трава, кабанья желчь, зубы и когти медведя, копытца кабарги и рысьи кости, нанизанные
на веревочку 2 медные пуговицы и множество разного хлама.
Фанза была
старенькая, покосившаяся; кое-где со стен ее обвалилась глиняная штукатурка; старая, заплатанная и пожелтевшая от времени бумага в окнах во многих местах была прорвана;
на пыльных канах лежали обрывки циновок, а
на стене висели какие-то выцветшие и закоптелые тряпки. Всюду запустение, грязь и нищета.
На ней было
старенькое платьице, волосы она зачесала за уши и сидела, не шевелясь, у окна да шила в пяльцах, скромно, тихо, точно она век свой ничем другим не занималась.
— Не знаю, где и спать-то его положить, — молвила она наконец, — и не придумаю! Ежели внизу, где прежде шорник Степан жил, так там с самой осени не топлено. Ну, ин ведите его к Василисе в застольную. Не велика фря, ночь и
на лавке проспит. Полушубок у него есть, чтоб накрыться, а войлок и подушчонку, из
стареньких, отсюда дайте. Да уж не курит ли он, спаси бог! чтоб и не думал!
Зарядившись в пивных, студенчество толпами спускается по бульварам вниз
на Трубную площадь, с песнями, но уже «Gaudeamus» заменен «Дубинушкой». К ним присоединилось уже несколько белоподкладочников, которые, не желая отставать от товарищей, сбросили свой щегольской наряд дома и в
стареньких пальтишках вышагивают по бульварам. Перед «Московскими ведомостями» все останавливаются и орут...
Старенький рыбак взял Ионушку
И отвел его в далекий скит,
Что
на светлой реке
Керженце,
Близко невидима града Китежа…
Саша Яковов, сидя
на стуле среди кухни, тер кулаками глаза и не своим голосом, точно
старенький нищий, тянул...
А Рогожин и Настасья Филипповна доскакали до станции вовремя. Выйдя из кареты, Рогожин, почти садясь
на машину, успел еще остановить одну проходившую девушку в
старенькой, но приличной темной мантильке и в фуляровом платочке, накинутом
на голову.
— Себе? Ну а кто у вас
на Богоданке хозяйничать будет?.. Надо и за стряпкой приглядеть, и горницы прибрать, и старичку угодить…
старенькому, седенькому, богатенькому, хитренькому старичку.
Тарантас укатил, заливаясь колокольчиками, а баушка Лукерья осталась со своими деньгами, завязанными в
старенький платок. Она постояла
на месте, что-то пробормотала и, пошатываясь, побрела назад. Заметив Наташку, она ее обругала и дала тычка.
В этой комнате стоял
старенький, вероятно с какого-нибудь чердачка снесенный столик, за которым, стоя, ели из деревянной чашки три прехорошенькие горничные девушки. С ними вместе помещался
на белой деревянной табуретке, обедал и, по-видимому, очень их смешил молодой человек в коричневом домашнем архалучке.
На открытой местности, окаймленной несколькими изгибами широкой реки, посреди низеньких,
стареньких и крытых соломою изб и скотных дворов, стоял новый, как игрушечка, дом Имплева.
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда до того раскипалось сердце, что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый друг маменька, ничем вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и руки холодною водой и накинув
старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась по хозяйству и уж затем целое утро переходила от погреба к конюшне, от конюшни в контору, а там в оранжерею, а там
на скотный двор.
Под хриплые, заикающиеся звуки галопа Сергей разостлал
на земле коврик, быстро скинул с ног парусиновые панталоны (они были сшиты из старого мешка и сзади,
на самом широком месте, украшались четырехугольным заводским клеймом), сбросил с себя старую куртку и остался в
стареньком нитяном трико, которое, несмотря
на многочисленные заплаты, ловко охватывало его тонкую, но сильную и гибкую фигуру.
Зинаида опять рассмеялась… Я успел заметить, что никогда еще не было у ней
на лице таких прелестных красок. Мы с кадетом отправились. У нас в саду стояли
старенькие качели. Я его посадил
на тоненькую дощечку и начал его качать. Он сидел неподвижно, в новом своем мундирчике из толстого сукна, с широкими золотыми позументами, и крепко держался за веревки.
На их игру глядел, сидя
на подоконнике, штабс-капитан Лещенко, унылый человек сорока пяти лет, способный одним своим видом навести тоску; все у него в лице и фигуре висело вниз с видом самой безнадежной меланхолии: висел вниз, точно стручок перца, длинный, мясистый, красный и дряблый нос; свисали до подбородка двумя тонкими бурыми нитками усы; брови спускались от переносья вниз к вискам, придавая его глазам вечно плаксивое выражение; даже
старенький сюртук болтался
на его покатых плечах и впалой груди, как
на вешалке.
— Получил-с; отец игумен сказали, что это все оттого мне представилось, что я в церковь мало хожу, и благословили, чтобы я, убравшись с лошадьми, всегда напереди у решетки для возжигания свеч стоял, а они тут, эти пакостные бесенята, еще лучше со мною подстроили и окончательно подвели.
На самого
на Мокрого Спаса,
на всенощной, во время благословения хлебов, как надо по чину, отец игумен и иеромонах стоят посреди храма, а одна богомолочка
старенькая подает мне свечечку и говорит...
Его лошади как подхватят с возом под гору, а он сразу как взметнется,
старенький этакой, вот в таком, как я ноне, в послушничьем колпачке, и лицо какое-то такое жалкое, как у старой бабы, да весь перепуганный, и слезы текут, и ну виться
на сене, словно пескарь
на сковороде, да вдруг не разобрал, верно, спросонья, где край, да кувырк с воза под колесо и в пыли-то и пополз… в вожжи ногами замотался…
Около самой двери стоял красивый мужчина с большими усами — фельдфебель — в тесаке и шинели,
на которой висели крест и венгерская медаль. Посередине комнаты взад и вперед ходил невысокий, лет 40, штаб-офицер с подвязанной распухшей щекой, в тонкой
старенькой шинели.
Рядом с начальницей стоял, слегка опираясь
на спинку ее кресла, совсем маленький,
старенький лысый гусарский генерал в черном мундире с серебряными шнурами, в красно-коричневых рейтузах, туго обтягивавших его подгибающиеся тощие ножки.
Стоявший за ее креслом маленький
старенький граф Олсуфьев тоже ответил
на поклон юнкера коротеньким веселым кивком, точно по-товарищески подмигнул о чем-то ему. Слегка шевельнули подбородками расшитые золотом старички. Александров был счастлив.