Неточные совпадения
Но к полудню слухи сделались еще тревожнее.
События следовали за
событиями с быстротою неимоверною. В пригородной солдатской слободе объявилась еще претендентша, Дунька Толстопятая, а в стрелецкой слободе такую же претензию заявила Матренка Ноздря. Обе основывали свои права
на том, что и они не раз бывали у градоначальников «для лакомства». Таким образом, приходилось отражать уже не одну, а разом трех претендентш.
Тогда бригадир встал перед миром
на колени и начал каяться. ("И было то покаяние его а́спидово", [Аспид (греч.) — легендарный змей;"а́спидово покаяние" — ложное, коварное покаяние.] — опять предваряет
события летописец.)
— Атаманы-молодцы! где же я вам его возьму, коли он
на ключ заперт! — уговаривал толпу объятый трепетом чиновник, вызванный
событиями из административного оцепенения. В то же время он секретно мигнул Байбакову, который, увидев этот знак, немедленно скрылся.
Может быть, тем бы и кончилось это странное происшествие, что голова, пролежав некоторое время
на дороге, была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена
на поле в виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени фантастического, что сами глуповцы — и те стали в тупик. Но не будем упреждать
событий и посмотрим, что делается в Глупове.
Сидя в углу покойной коляски, чуть покачивавшейся своими упругими рессорами
на быстром ходу серых, Анна, при несмолкаемом грохоте колес и быстро сменяющихся впечатлениях
на чистом воздухе, вновь перебирая
события последних дней, увидала свое положение совсем иным, чем каким оно казалось ей дома.
Несмотря
на всё это, к концу этого дня все, за исключением княгини, не прощавшей этот поступок Левину, сделались необыкновенно оживлены и веселы, точно дети после наказанья или большие после тяжелого официального приема, так что вечером про изгнание Васеньки в отсутствие княгини уже говорилось как про давнишнее
событие.
Сережа рассказал хорошо самые
события, но, когда надо было отвечать
на вопросы о том, что прообразовали некоторые
события, он ничего не знал, несмотря
на то, что был уже наказан за этот урок.
И, перебирая
события последних дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой страшной мысли: и то, что он вчера обедал не дома, и то, что он настоял
на том, чтоб они в Петербурге остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней не один, как бы избегая свиданья с глазу
на глаз.
Разговор остановился
на короткое время
на политике и
на том, как смотрят в высших сферах в Петербурге
на последние
события.
Университетский вопрос был очень важным
событием в эту зиму в Москве. Три старые профессора в совете не приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних, было ужасное, по суждению других, было самое простое и справедливое мнение, и профессора разделились
на две партии.
И при этом воспоминании, как это часто бывает, мучало Степана Аркадьича не столько самое
событие, сколько то, как он ответил
на эти слова жены.
Отвечая
на вопросы о том, как распорядиться с вещами и комнатами Анны Аркадьевны, он делал величайшие усилия над собой, чтоб иметь вид человека, для которого случившееся
событие не было непредвиденным и не имеет в себе ничего, выходящего из ряда обыкновенных
событий, и он достигал своей цели: никто не мог заметить в нем признаков отчаяния.
Варенька, услыхав голос Кити и выговор ее матери, быстро легкими шагами подошла к Кити. Быстрота движений, краска, покрывавшая оживленное лицо, — всё показывало, что в ней происходило что-то необыкновенное. Кити знала, что̀ было это необыкновенное, и внимательно следила за ней. Она теперь позвала Вареньку только затем, чтобы мысленно благословить ее
на то важное
событие, которое, по мысли Кити, должно было совершиться нынче после обеда в лесу.
Вот уже полтора месяца, как я в крепости N; Максим Максимыч ушел
на охоту… я один; сижу у окна; серые тучи закрыли горы до подошвы; солнце сквозь туман кажется желтым пятном. Холодно; ветер свищет и колеблет ставни… Скучно! Стану продолжать свой журнал, прерванный столькими странными
событиями.
Слово «мертвые души» так раздалось неопределенно, что стали подозревать даже, нет ли здесь какого намека
на скоропостижно погребенные тела, вследствие двух не так давно случившихся
событий.
Первое
событие было с какими-то сольвычегодскими купцами, приехавшими в город
на ярмарку и задавшими после торгов пирушку приятелям своим устьсысольским купцам, пирушку
на русскую ногу с немецкими затеями: аршадами, пуншами, бальзамами и проч.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все
события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно с толку, так что сколько ни продолжал он стоять
на одном и том же месте, хлопать левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Но в продолжение того, как он сидел в жестких своих креслах, тревожимый мыслями и бессонницей, угощая усердно Ноздрева и всю родню его, и перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею черною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть, и глядела ему в окна слепая, темная ночь, готовая посинеть от приближавшегося рассвета, и пересвистывались вдали отдаленные петухи, и в совершенно заснувшем городе, может быть, плелась где-нибудь фризовая шинель, горемыка неизвестно какого класса и чина, знающая одну только (увы!) слишком протертую русским забубенным народом дорогу, — в это время
на другом конце города происходило
событие, которое готовилось увеличить неприятность положения нашего героя.
Он насильно пожал ему руку, и прижал ее к сердцу, и благодарил его за то, что он дал ему случай увидеть
на деле ход производства; что передрягу и гонку нужно дать необходимо, потому что способно все задремать и пружины сельского управленья заржавеют и ослабеют; что вследствие этого
события пришла ему счастливая мысль: устроить новую комиссию, которая будет называться комиссией наблюдения за комиссиею построения, так что уже тогда никто не осмелится украсть.
В то время, когда происходило описываемое
событие,
на пограничных местах не было еще никаких таможенных чиновников и объездчиков, этой страшной грозы предприимчивых людей, и потому всякий мог везти, что ему вздумалось.
Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром
события;
на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось
на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая
на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него
на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия [Ревостишия — словообразование А.С. Грина.]. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло
событие, тень которого, павшая
на отца, укрыла и дочь.
Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц,
событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке
на твердой груди.
И это точь-в-точь, как прежний австрийский гофкригсрат, [Гофкригсрат — придворный военный совет в Австрии.] например, насколько то есть я могу судить о военных
событиях:
на бумаге-то они и Наполеона разбили и в полон взяли, и уж как там, у себя в кабинете, все остроумнейшим образом рассчитали и подвели, а смотришь, генерал-то Мак и сдается со всей своей армией, хе-хе-хе!
Через день он снова попал в полосу необыкновенных
событий. Началось с того, что ночью в вагоне он сильнейшим толчком был сброшен с дивана, а когда ошеломленно вскочил
на ноги, кто-то хрипло закричал в лицо ему...
Дня три он прожил в непривычном настроении досады
на себя, в ожидании
событий. Дела Марины не требовали в суд, не вызывали и его лично. И Тагильский не являлся.
— Красные рубахи — точно раны, — пробормотал Макаров и зевнул воющим звуком. — Должно быть, наврали, никаких
событий нет, — продолжал он, помолчав. — Скучно смотреть
на концентрированную глупость.
Самгин окончательно почувствовал себя участником важнейшего исторического
события, — именно участником, а не свидетелем, — после сцены, внезапно разыгравшейся у входа в Дворянскую улицу. Откуда-то сбоку в основную массу толпы влилась небольшая группа, человек сто молодежи, впереди шел остролицый человек со светлой бородкой и скромно одетая женщина, похожая
на учительницу; человек с бородкой вдруг как-то непонятно разогнулся, вырос и взмахнул красным флагом
на коротенькой палке.
— Возвращаться — нет смысла. Проще будет, если я там выйду
на эстраду и предложу выслушать сообщение камрада о текущих
событиях в России.
«Конечно, студенты. Мальчишки», — подумал он, натужно усмехаясь и быстро шагая прочь от человека в длинном пальто и в сибирской папахе
на голове. Холодная темнота, сжимая тело, вызывала вялость, сонливость. Одолевали мелкие мысли, — мозг тоже как будто шелушился ими. Самгин невольно подумал, что почти всегда в дни крупных
событий он отдавался во власть именно маленьких мыслей, во власть деталей; они кружились над основным впечатлением, точно искры над пеплом костра.
—
События конца японской войны и 5–7-го годов показали нам, что мы живем
на вулкане, да-да,
на вулкане-с!
Он видел, что мрачные
события на фронтах возбуждают все более мятежную тревогу в людях и они становятся все искреннее в своей трусости и наглости, в цинизме своем, в сознании ими невозможности влиять
на события.
«Социальная революция без социалистов», — еще раз попробовал он успокоить себя и вступил сам с собой в некий безмысленный и бессловесный, но тем более волнующий спор. Оделся и пошел в город, внимательно присматриваясь к людям интеллигентской внешности, уверенный, что они чувствуют себя так же расколото и смущенно, как сам он. Народа
на улицах было много, и много было рабочих, двигались люди неторопливо, вызывая двойственное впечатление праздности и ожидания каких-то
событий.
Но бывать у нее он считал полезным, потому что у нее, вечерами, собиралось все больше людей, испуганных
событиями на фронтах, тревога их росла, и постепенно к страху пред силою внешнего врага присоединялся страх пред возможностью революции.
Самгин чувствовал, что
на него смотрят как
на непосредственного участника в трагическом
событии, тайные силы которого невозможно понять, несмотря
на все красноречие рассказов о нем.
Он стоял среди комнаты, глядя, как из самовара вырывается пар, окутывая чайник
на конфорке,
на неподвижный огонь лампы,
на одинокий стакан и две тарелки, покрытые салфеткой, — стоял, пропуская мимо себя
события и людей этого дня и ожидая от разума какого-нибудь решения, объяснения.
Можно было думать, что «народ» правильно оценил бездарность Николая II и помнил главнейшие
события его царствования — Ходынку, 9-е Января, войну с Москвой, расстрел
на Лене, бесчисленные массовые убийства крестьян и рабочих.
— Слыхали, какое ужасное
событие? Что же это делается
на земле? Город у нас был такой тихий, жили мы, никого не обижая…
Опыт тяготил, он истлевал бесплодно, и, несмотря
на то, что жизнь была обильна
событиями, — Самгину жилось скучно.
Становилось холоднее. По вечерам в кухне собиралось греться человек до десяти; они шумно спорили, ссорились, говорили о
событиях в провинции, поругивали петербургских рабочих, жаловались
на недостаточно ясное руководительство партии. Самгин, не вслушиваясь в их речи, но глядя
на лица этих людей, думал, что они заражены верой в невозможное, — верой, которую он мог понять только как безумие. Они продолжали к нему относиться все так же, как к человеку, который не нужен им, но и не мешает.
Клим Иванович привык смотреть
на него как
на осведомителя,
на измерителя тона
событий,
на аппарат, который отмечает температуру текущей действительности, и видел, что Иван теряет эту способность, занятый судорожными попытками перепрыгнуть куда-то через препятствие, невидимое и непонятное для Самгина, и вообще был поглощен исключительно самим собою.
Это повторялось
на разные лады, и в этом не было ничего нового для Самгина. Не ново было для него и то, что все эти люди уже ухитрились встать выше
события, рассматривая его как не очень значительный эпизод трагедии глубочайшей. В комнате стало просторней, менее знакомые ушли, остались только ближайшие приятели жены; Анфимьевна и горничная накрывали стол для чая; Дудорова кричала Эвзонову...
Но минутами его уверенность в конце тревожных
событий исчезала, как луна в облаках, он вспоминал «господ», которые с восторгом поднимали «Дубинушку» над своими головами; явилась мысль, кого могут послать в Государственную думу булочники, метавшие с крыши кирпичи в казаков, этот рабочий народ, вывалившийся
на улицы Москвы и никем не руководимый, крестьяне, разрушающие помещичьи хозяйства?
События, точно льдины во время ледохода, громоздясь друг
на друга, не только требовали объяснения, но и заставляли Самгина принимать физическое участие в ходе их.
События его жизни умельчились до микроскопических размеров, но и с теми
событиями не справится он; он не переходит от одного к другому, а перебрасывается ими, как с волны
на волну; он не в силах одному противопоставить упругость воли или увлечься разумом вслед за другим.
Мысль о переезде тревожила его несколько более. Это было свежее, позднейшее несчастье; но в успокоительном духе Обломова и для этого факта наступала уже история. Хотя он смутно и предвидел неизбежность переезда, тем более, что тут вмешался Тарантьев, но он мысленно отдалял это тревожное
событие своей жизни хоть
на неделю, и вот уже выиграна целая неделя спокойствия!
Иногда выражала она желание сама видеть и узнать, что видел и узнал он. И он повторял свою работу: ехал с ней смотреть здание, место, машину, читать старое
событие на стенах,
на камнях. Мало-помалу, незаметно, он привык при ней вслух думать, чувствовать, и вдруг однажды, строго поверив себя, узнал, что он начал жить не один, а вдвоем, и что живет этой жизнью со дня приезда Ольги.
Хитрость — все равно что мелкая монета,
на которую не купишь многого. Как мелкой монетой можно прожить час, два, так хитростью можно там прикрыть что-нибудь, тут обмануть, переиначить, а ее не хватит обозреть далекий горизонт, свести начало и конец крупного, главного
события.
Тут случилось в дворне не новое
событие. Савелий чуть не перешиб спину Марине поленом, потому что хватился ее
на заре, в день отъезда гостей, пошел отыскивать и видел, как она шмыгнула из комнаты, где поместили лакея Викентьевой. Она пряталась целое утро по чердакам, в огороде, наконец пришла, думая, что он забыл.
Эпизод, обратившийся в воспоминание, представлялся ему чужим
событием. Он смотрел
на него объективно и внес
на первый план в своей программе.