Неточные совпадения
Сережа внимательно посмотрел
на учителя,
на его редкую бородку,
на очки, которые спустились ниже зарубки, бывшей
на носу, и задумался так, что уже ничего не слыхал из того, что ему объяснял учитель.
На картинах всё были молодцы, всё греческие полководцы, гравированные во весь рост: Маврокордато в красных панталонах и мундире, с
очками на носу, Миаули, Канари.
Карл Иваныч, с
очками на носу и книгой в руке, сидел
на своем обычном месте, между дверью и окошком.
Направо от двери были два окна, завешенные платками; у одного из них сидела Наталья Савишна, с
очками на носу, и вязала чулок.
Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале,
на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь — Карл Иваныч сидит себе один
на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал:
очки спускались ниже
на большом орлином
носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.
Это прозвучало так обиженно, как будто было сказано не ею. Она ушла, оставив его в пустой, неприбранной комнате, в тишине, почти не нарушаемой робким шорохом дождя. Внезапное решение Лидии уехать, а особенно ее испуг в ответ
на вопрос о женитьбе так обескуражили Клима, что он даже не сразу обиделся. И лишь посидев минуту-две в состоянии подавленности, сорвал
очки с
носа и, до боли крепко пощипывая усы, начал шагать по комнате, возмущенно соображая...
«Семейные бани И. И. Домогайлова сообщают, что в дворянском отделении устроен для мужчин душ профессора Шарко, а для дам ароматические ванны», — читал он, когда в дверь постучали и
на его крик: «Войдите!» вошел курчавый ученик Маракуева — Дунаев. Он никогда не бывал у Клима, и Самгин встретил его удивленно, поправляя
очки. Дунаев, как всегда, улыбался, мелкие колечки густейшей бороды его шевелились, а
нос как-то странно углубился в усы, и шагал Дунаев так, точно он ожидал, что может провалиться сквозь пол.
Забыв поблагодарить, Самгин поднял свои чемоданы, вступил в дождь и через час, взяв ванну, выпив кофе, сидел у окна маленькой комнатки, восстановляя в памяти сцену своего знакомства с хозяйкой пансиона. Толстая, почти шарообразная, в темно-рыжем платье и сером переднике, в
очках на носу, стиснутом подушечками красных щек, она прежде всего спросила...
«Вот», — вдруг решил Самгин, следуя за ней. Она дошла до маленького ресторана, пред ним горел газовый фонарь, по обе стороны двери — столики, за одним играли в карты маленький, чем-то смешной солдатик и лысый человек с
носом хищной птицы,
на третьем стуле сидела толстая женщина, сверкали
очки на ее широком лице, сверкали вязальные спицы в руках и серебряные волосы
на голове.
Закурил папиросу и стал пускать струи дыма в зеркало, сизоватый дым
на секунды стирал лицо и, кудряво расползаясь по стеклу, снова показывал мертвые кружочки
очков, хрящеватый
нос, тонкие губы и острую кисточку темненькой бороды.
Мысль о возможности какого-либо сходства с этим человеком была оскорбительна. Самгин подозрительно посмотрел сквозь стекла
очков на плоское, одутловатое лицо с фарфоровыми белками и голубыми бусинками зрачков,
на вялую, тяжелую нижнюю губу и белесые волосики
на верхней — под широким
носом. Глупейшее лицо.
Самгин слушал не ее, а тихий диалог двух людей, сидевших за столиком, рядом с ним; один худощавый, лысый, с длинными усами, златозубый, другой — в синих
очках на толстом
носу, седобородый, высоколобый.
Тесной группой шли политические, человек двадцать, двое — в
очках, один — рыжий, небритый, другой — седой, похожий
на икону Николая Мирликийского, сзади их покачивался пожилой человек с длинными усами и красным
носом; посмеиваясь, он что-то говорил курчавому парню, который шел рядом с ним, говорил и показывал пальцем
на окна сонных домов.
Против него твердо поместился, разложив локти по столу, пожилой, лысоватый человек, с большим лицом и очень сильными
очками на мягком
носу, одетый в серый пиджак, в цветной рубашке «фантазия», с черным шнурком вместо галстука. Он сосредоточенно кушал и молчал. Варавка, назвав длинную двойную фамилию, прибавил...
— Наклонив голову, она смотрела
на Самгина исподлобья,
очки ее съехали почти
на кончик
носа, и казалось, что
на лице ее две пары разноцветных глаз.
Мы шли по полям, засеянным разными овощами. Фермы рассеяны саженях во ста пятидесяти или двухстах друг от друга. Заглядывали в домы; «Чинь-чинь», — говорили мы жителям: они улыбались и просили войти. Из дверей одной фермы выглянул китаец, седой, в
очках с огромными круглыми стеклами, державшихся только
на носу. В руках у него была книга. Отец Аввакум взял у него книгу, снял с его
носа очки, надел
на свой и стал читать вслух по-китайски, как по-русски. Китаец и рот разинул. Книга была — Конфуций.
На носу его были
очки, которых Иван Федорович не видывал у него прежде.
Овсяников всегда спал после обеда, ходил в баню по субботам, читал одни духовные книги (причем с важностью надевал
на нос круглые серебряные
очки), вставал и ложился рано.
Слышал я мельком от старика Бушо, что он во время революции был в Париже, мне очень хотелось расспросить его; но Бушо был человек суровый и угрюмый, с огромным
носом и
очками; он никогда не пускался в излишние разговоры со мной, спрягал глаголы, диктовал примеры, бранил меня и уходил, опираясь
на толстую сучковатую палку.
Старик посмотрел
на меня, опуская одну седую бровь и поднимая другую, поднял
очки на лоб, как забрало, вынул огромный синий носовой платок и, утирая им
нос, с важностью сказал...
К полудню приехали становой и писарь, с ними явился и наш сельский священник, горький пьяница и старый старик. Они освидетельствовали тело, взяли допросы и сели в зале писать. Поп, ничего не писавший и ничего не читавший, надел
на нос большие серебряные
очки и сидел молча, вздыхая, зевая и крестя рот, потом вдруг обратился к старосте и, сделавши движение, как будто нестерпимо болит поясница, спросил его...
Близорукий, хотя бы надел
на нос вместо
очков колеса с комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое.
Нотариус оседлал
нос очками, придвинул бумагу к самой свече и прочел ее до конца с большим вниманием. Потом он через
очки посмотрел
на клиента, пожевал сухими губами и опять принялся перечитывать с самого начала. Эта деловая медленность начинала злить Харитона Артемьича. Ведь вот как эти приказные ломаются над живым человеком! Кажется, взял бы да и стукнул прямо по башке старую канцелярскую крысу. А нотариус сложил попрежнему духовную и, возвращая, проговорил каким-то деревянным голосом...
Тяжелые
очки надавили ему переносье, конец
носа налился синей кровью и похож
на бабушкин.
Однажды, когда он спал после обеда в кухне
на полатях, ему накрасили лицо фуксином, и долго он ходил смешной, страшный: из серой бороды тускло смотрят два круглых пятна
очков, и уныло опускается длинный багровый
нос, похожий
на язык.
Открыв осторожно тяжелую корку переплета, дед надевал
очки в серебряной оправе и, глядя
на эту надпись, долго двигал
носом, прилаживая
очки.
С утра до вечера он, в рыжей кожаной куртке, в серых клетчатых штанах, весь измазанный какими-то красками, неприятно пахучий, встрепанный и неловкий, плавил свинец, паял какие-то медные штучки, что-то взвешивал
на маленьких весах, мычал, обжигал пальцы и торопливо дул
на них, подходил, спотыкаясь, к чертежам
на стене и, протерев
очки, нюхал чертежи, почти касаясь бумаги тонким и прямым, странно белым
носом.
Теперь ясно было видно, что он плачет, — глаза его были полны слез; они выступали сверху и снизу, глаза купались в них; это было странно и очень жалостно. Он бегал по кухне, смешно, неуклюже подпрыгивая, размахивал
очками перед
носом своим, желая надеть их, и всё не мог зацепить проволоку за уши. Дядя Петр усмехался, поглядывая
на него, все сконфуженно молчали, а бабушка торопливо говорила...
Тут же сидела и Абрамовна. Убрав чай, она надела себе
на нос большие
очки, достала из шкафа толстый моток ниток и, надев его
на свои старческие колени, начала разматывать.
— Что за чушь? — воскликнул Борис и поднял кверху плечи и фыркнул
носом. — Какие
очки? Почему
очки? — Но машинально, двумя вытянутыми пальцами, он поправил дужку пенсне
на переносице.
Товарищ его был уже лет пятидесяти, толстый, пузатый, одетый довольно небрежно, тоже с большой булавкой в галстуке, лысый и плешивый, с обрюзглым, пьяным и рябым лицом и в
очках на носу, похожем
на пуговку.
— Да, я отлично сделает шушель, — скромно подхватил сам гер Кригер, выступая
на первый план. Это был длинный, худощавый и добродетельный немец с рыжими клочковатыми волосами и
очками на горбатом
носу.
И
на лице у него все было кругло: полные щеки,
нос картофелиной, губы сердечком, маленький лоб горбиком, глаза кругленькие и светящиеся, словно можжевеловые ягодки у хлебного жаворонка, и поверх их круглые
очки, которые он беспрестанно снимал и вытирал.
Однажды Власову остановил
на улице трактирщик Бегунцов, благообразный старичок, всегда носивший черную шелковую косынку
на красной дряблой шее, а
на груди толстый плюшевый жилет лилового цвета.
На его
носу, остром и блестящем, сидели черепаховые
очки, и за это его звали — Костяные Глаза.
— Боялся, что ударит офицер! Он — чернобородый, толстый, пальцы у него в шерсти, а
на носу — черные
очки, точно — безглазый. Кричал, топал ногами! В тюрьме сгною, говорит! А меня никогда не били, ни отец, ни мать, я — один сын, они меня любили.
Не успела Марья Николаевна выговорить это последнее слово, как наружная дверь действительно растворилась наполовину — и в ложу всунулась голова красная, маслянисто-потная, еще молодая, но уже беззубая, с плоскими длинными волосами, отвислым
носом, огромными ушами, как у летучей мыши, с золотыми
очками на любопытных и тупых глазенках, и с pince-nez
на очках. Голова осмотрелась, увидала Марью Николаевну, дрянно осклабилась, закивала… Жилистая шея вытянулась вслед за нею…
Мать, не торопясь, надела
на нос большие в металлической оправе
очки и внимательно прочитала записочку. А потом вздела
очки на лоб и сказала...
Тем не менее в одно из ближайших воскресений он пошел
на Плющиху и с колотящимся сердцем взобрался
на голубятню,
на чердачный этаж старого деревянного московского дома. Надевши
на нос большие
очки, скрепленные
на сломанной пережабинке куском сургуча, Миртов охотно и внимательно прочитал произведение своего молодого приятеля. Читал он вслух и, по старой привычке, немного нараспев, что придавало сюите важный, глубокий и красиво-печальный характер.
Встретил нас именно этот самый Родивоныч, седой, но еще бравый старик, в синем суконном сюртуке, в белом галстухе и с
очками, в медной оправе,
на носу.
Иван Ларионович, покорно улыбаясь, поправляет
очки на сером, печальном
носу и отходит прочь, а десяток голосов дружно подхватывают песню, сливаясь в могучий поток, и, точно подняв
на воздух всю мастерскую, мерными толчками качает ее.
Открыв первую коробку, он вынул из нее оправу от
очков, надел ее
на нос и, строго глядя
на меня, сказал...
Тогда я решил, что о гуннах нужно спросить в аптеке у провизора; он смотрит
на меня всегда ласково, у него умное лицо, золотые
очки на большом
носу.
— Да, прошу тебя, пожалуй усни, — и с этими словами отец протопоп, оседлав свой гордый римский
нос большими серебряными
очками, начал медленно перелистывать свою синюю книгу. Он не читал, а только перелистывал эту книгу и при том останавливался не
на том, что в ней было напечатано, а лишь просматривал его собственной рукой исписанные прокладные страницы. Все эти записки были сделаны разновременно и воскрешали пред старым протопопом целый мир воспоминаний, к которым он любил по временам обращаться.
Но тотчас же ему пришлось смиренно согнуться почти до земли, потому что в комнату вошла барыня, одетая, с
очками на носу, с вязанием в руках.
Передонов и Ершова обнялись и пустились в пляс по траве кругом груши. Лицо у Передонова попрежнему оставалось тупым и не выражало ничего. Механически, как
на неживом, прыгали
на его
носу золотые
очки и короткие волосы
на его голове. Ершова повизгивала, покрикивала, помахивала руками и вся шаталась.
С радостными слезами бросился он целовать мои руки, причем
очки слетели с его
носа на пол.
Перед нею сидела
на стуле какая-то длинная, сухая женская фигура в чепчике, с головою, несколько качавшеюся, что сообщало оборке
на чепце беспрерывное колебание; она вязала шерстяной шарф
на двух огромных спицах, глядя
на него сквозь тяжелые
очки, которых обкладка, сделанная, впрочем, из серебра, скорее напоминала пушечный лафет, чем вещь, долженствующую покоиться
на носу человека; затасканный темный капот, огромный ридикюль, из которого торчали еще какие-то спицы, показывали, что эта особа — свой человек, и притом — небогатый человек; последнее всего яснее можно было заметить по тону Марьи Степановны.
Чаще всего Яков Тарасович читал книгу Иова. Надевши
на свой большой, хищный
нос очки в тяжелой серебряной оправе, он обводил глазами слушателей — все ли
на местах?
Незаметно и неслышно явился ещё человек, тоже лысый, но — маленький, худой, в тёмных
очках на большом
носу и с длинным клочком седых волос
на подбородке.
Старик сидел
на стуле, упираясь ладонями в колени. Он снял с головы шапочку и вытирал лысину платком.
Очки его съехали
на конец
носа, он смотрел в лицо Евсея через них. Теперь у него две пары глаз; настоящие — маленькие, неподвижные, тёмно-серого цвета, с красными веками.