Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами, и рая — постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам
на краю гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть рождения к новой жизни, и верю, что всякий добрый поступок увеличивает истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.
Неточные совпадения
«Кончилось», — подумал Самгин. Сняв очки и спрятав их в карман, он перешел
на другую сторону улицы, где курчавый парень и Макаров, поставив Алину к стене, удерживали ее, а она отталкивала их. В эту минуту Игнат, наклонясь, схватил
гроб за
край, легко приподнял его и, поставив
на попа, взвизгнул...
В свежевырытой могиле
на четверть вода. Каторжные, запыхавшись, с потными лицами, громко разговаривая о чем-то, что не имело никакого отношения к похоронам, наконец, принесли
гроб и поставили его у
края могилы.
Гроб дощатый, наскоро сбитый, некрашеный.
— Слава-богу лег
на пол спать с своей принцессой, да во сне под лавку и закатись, а тут проснулся, испить захотел, кругом темень, он рукой пошевелил — с одной стороны стена, повел кверху — опять стена,
на другую сторону раскинул рукой — опять стена (в крестьянах к лавкам этакие доски набивают с
краю, для красы), вот ему и покажись, что он в
гробу и что его похоронили. Вот он и давай кричать… Ну, разутешили они нас тогда!
Несколько раз я выходил в сени смотреть
на хозяина: среди раскисшего двора
на припеке солнца Егор поставил вверх дном старый гнилой ларь, похожий
на гроб; хозяин, без шапки, садился посреди ларя, поднос закусок ставили справа от него, графин — слева. Хозяйка осторожно присаживалась
на край ларя, Егор стоял за спиною хозяина, поддерживая его под мышки и подпирая в поясницу коленями, а он, запрокинув назад все свое тело, долго смотрел в бледное, вымороженное небо.
Затем оно, едва держась
на трясущихся ногах, поднялось по ступеням катафалка, ухватилось за
край гроба и, обвив своими скелетными руками плечи покойника, зарыдало…
И вот еще шаг, и еще шаг, и, наконец, оно близко, оно подошло к
гробу, но прежде, чем подняться
на ступени катафалка, оно остановилось, взяло К-дина за ту руку, у которой, отвечая лихорадочной дрожи его тела, трепетал
край волновавшейся гробовой кисеи, и своими тонкими, сухими пальцами отцепило эту кисею от обшлажной пуговицы шалуна; потом посмотрело
на него с неизъяснимой грустью, тихо ему погрозило и… перекрестило его…
— Заверещала, ничего нé видя! — крикнул он. — Не в саван кутают, не во
гроб кладут… Дело хорошее — дальня сторона уму-разуму учит… Опять же Алехе от хозяйских посылов отрекаться не стать…
На край света пошлют, и туда поезжай.
Подозеров остался жить, но тем не менее он остановился
на самом
краю гроба: легкие его были поранены, и за этим последовали и кровоизлияние в полость груди, и удушающая легочная опухоль, и травматическая лихорадка.
Наши некоторые заплакали, другие зарыдали навзрыд, а у меня не было слез. Точно клещами сдавило мне грудь, мешая говорить и плакать. Прислонившись к
гробу, я судорожно схватилась за его
край, едва держась
на ногах.
Юродивый осторожно опустился в яму, схватил поперек туловища лежавшего мертвеца, вынул его из
гроба и, сняв с него саван, положил труп
на снег у
края разрытой могилы.
На первых ступенях
гроба, у головы с обеих сторон, стояли табуреты, покрытые красным сукном с золотыми по
краям позументами,
на которых были положены подушки из малинового бархата, обложенные золотым позументом с бахромою и висячими по углам золотыми кистями.
Лишь к полуночи в развалинах замка расхохоталась сова, как некогда в блистательную эпоху его нечистый смеялся, когда знаменитый портной-художник, выписанный из чужих
краев, снарядил дочь хвастливой Тедвен в такое платье, которому не было подобного во всей Ливонии, — той самой Тедвен, мимоходом скажем, которая умерла потом в Гапсале в такой нищете, что не
на что было купить ей савана и
гроба.
Смотрит изумленно, остро — и в немом ужасе откидывается назад, выкинув для защиты напряженные руки. В
гробу нет Семена. В
гробу нет трупа. Там лежит идиот. Схватившись хищными пальцами за
края гроба, слегка приподняв уродливую голову, он искоса смотрит
на попа прищуренными глазами — и вокруг вывернутых ноздрей, вокруг огромного сомкнутого рта вьется молчаливый, зарождающийся смех. Молчит и смотрит и медленно высовывается из
гроба — несказанно ужасный в непостижимом слиянии вечной жизни и вечной смерти.