Неточные совпадения
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит
на облучке
В тулупе, в
красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в
коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно…
Между ими
на белом
коне ехал человек в
красном кафтане, с обнаженной саблею в руке: это был сам Пугачев.
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков, к мостовой приросла группа солдат;
на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий
конь, —
на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с
красным, туго надутым лицом, с орденами
на груди; в кулаке, обтянутом белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее
на высоте груди, как священники держат крест.
— Он имел очень хороший организм, но немножко усердный пил
красное вино и ел жирно. Он не хотел хорошо править собой, как крестьянин, который едет
на чужой
коне.
Соберутся псари
на дворе в
красных кафтанах с галунами и в трубу протрубят; их сиятельство выйти изволят, и
коня их сиятельству подведут; их сиятельство сядут, а главный ловчий им ножки в стремена вденет, шапку с головы снимет и поводья в шапке подаст.
Притом костюм его чрезвычайно важен, вкрасной рубашке народ узнает себя и своего. Аристократия думает, что, схвативши его
коня под уздцы, она его поведет куда хочет и, главное, отведет от народа; но народ смотрит
на красную рубашку и рад, что дюки, маркизы и лорды пошли в конюхи и официанты к революционному вождю, взяли
на себя должности мажордомов, пажей и скороходов при великом плебее в плебейском платье.
Приехал
на гнедом
коне своем и запорожец Микитка прямо с разгульной попойки с Перешляя поля, где поил он семь дней и семь ночей королевских шляхтичей
красным вином.
Но виден в толпе
красный верх козацкой шапки пана Данила; мечется в глаза золотой пояс
на синем жупане; вихрем вьется грива вороного
коня.
Впереди мчится весь
красный, с
красным хвостом и
красными руками, в блестящем шлеме верховой
на бешеном огромном пегом
коне… А сзади — дроги с баграми,
на дрогах —
красные черти…
Я ходил в темно-зеленом фраке, с длинными и узкими фалдами; золотые пуговицы,
красные опушки
на рукавах с золотым шитьем, высокий, стоячий, открытый воротник, шитый золотом, шитье
на фалдах; белые лосинные панталоны в обтяжку, белый шелковый жилет, шелковые чулки, башмаки с пряжками… а во время прогулок императора
на коне, и если я участвовал в свите, высокие ботфорты.
Все любят исключительно мужское общество, охотно берутся управить тройкой бешеных
коней — причем надевают плисовую безрукавку и
красную канаусовую рубаху — и не поморщась выпивают стакан шампанского
на брудершафт.
Но, вглядевшись пристальнее во всадника, князь в самом деле узнал Михеича. Старик был бледен как смерть. Седла под ним не было; казалось, он вскочил
на первого
коня, попавшегося под руку, а теперь, вопреки приличию, влетел
на двор, под самые
красные окна.
Сокольничий, в
красном бархатном кафтане с золотою нашивкой и золотою перевязью, в парчовой шапке, в желтых сапогах и в нарядных рукавицах, слез с
коня и подошел к Иоанну, сопровождаемый подсокольничим, который нес
на руке белого кречета, в клобучке и в колокольцах.
В эти минуты светозарный Феб быстро выкатил
на своей огненной колеснице еще выше
на небо; совсем разредевший туман словно весь пропитало янтарным тоном. Картина обагрилась багрецом и лазурью, и в этом ярком, могучем освещении, весь облитый лучами солнца, в волнах реки показался нагой богатырь с буйною гривой черных волос
на большой голове. Он плыл против течения воды, сидя
на достойном его могучем
красном коне, который мощно рассекал широкою грудью волну и сердито храпел темно-огненными ноздрями.
Много лет спустя, будучи
на турецкой войне, среди кубанцев-пластунов, я слыхал эту интереснейшую легенду, переходившую у них из поколения в поколение, подтверждающую пребывание в Сечи Лжедимитрия: когда
на коронацию Димитрия, рассказывали старики кубанцы, прибыли наши запорожцы почетными гостями, то их расположили возле самого
Красного крыльца, откуда выходил царь. Ему подвели
коня, а рядом поставили скамейку, с которой царь, поддерживаемый боярами, должен был садиться.
По двору скакал Тихон
на большом чёрном
коне, не в силах справиться с ним;
конь не шёл в ворота, прыгал, кружился, вскидывая злую морду, разгоняя людей, — его, должно быть, пугал пожар, ослепительно зажжённый в небе солнцем; вот он, наконец, выскочил, поскакал, но перед
красной массой котла шарахнулся в сторону, сбросив Тихона, и возвратился во двор, храпя, взмахивая хвостом.
Они привозили из Африки слоновую кость, обезьян, павлинов и антилоп; богато украшенные колесницы из Египта, живых тигров и львов, а также звериные шкуры и меха из Месопотамии, белоснежных
коней из Кувы, парваимский золотой песок
на шестьсот шестьдесят талантов в год,
красное, черное и сандаловое дерево из страны Офир, пестрые ассурские и калахские ковры с удивительными рисунками — дружественные дары царя Тиглат-Пилеазара, художественную мозаику из Ниневии, Нимруда и Саргона; чудные узорчатые ткани из Хатуара; златокованые кубки из Тира; из Сидона — цветные стекла, а из Пунта, близ Баб-эль-Мандеба, те редкие благовония — нард, алоэ, трость, киннамон, шафран, амбру, мускус, стакти, халван, смирну и ладан, из-за обладания которыми египетские фараоны предпринимали не раз кровавые войны.
И действительно, отец шел в своем мундире, при сабле и с
красной уланской шапкой
на голове. Затем последовали сани с устроенным
на них катафалком под балдахином. Катафалк везли веревками многочисленные мценские обыватели; провели и траурного
коня.
Раскаты его баса гремели в воздухе подобно трубному звуку, и его крупная, тучная фигура с
красной толстой головой, сизыми огромными, развевающимися по ветру бакенбардами, с черными толстыми бровями над маленькими, блестевшими, как угли, глазами, когда он, сидя
на коне, командовал бригадой, была самая внушительная.
Такое восклицание вызвало всеобщее любопытство: все, кто был в комнате, встали с мест, подошли к окнам и остановились, вперя взоры вдаль,
на крутой спуск, по которому осторожно сползает, словно трехглавый змей, могучая, рослая тройка больших медно-красных
коней.
Но Степан не говорил этого. Наоборот, его глаза, еще недавно дерзко искавшие опасности и кидавшие вызов, — теперь потупились; он густо
покраснел, причем резко выступили опять светлые усы и брови, и, по-видимому, все свое внимание сосредоточил
на мундштуке
коня, как будто ехал над пропастью.
Конь по временам, видимо, просился, поднимал голову и, оскалив зубы и брызжа пеной, тряс над головами шнырявших перед ним татарчат своей красивой головой с страдальческим выражением.
Сидя
на вороном
коне, подаренном ей графом, одетая в черную амазонку и с белым пером
на шляпе, она уже не походила
на ту девушку в
красном, которая несколько месяцев тому назад встретилась нам в лесу.
Жилин видит — дело плохо. Ружье уехало, с одной шашкой ничего не сделаешь. Пустил он лошадь назад к солдатам — думал уйти. Видит, ему наперерез катят шестеро. Под ним лошадь добрая, а под теми еще добрее, да и наперерез скачут. Стал он окорачивать, хотел назад поворотить, да уж разнеслась лошадь, не удержит, прямо
на них летит. Видит — близится к нему с
красной бородой татарин
на сером
коне. Визжит, зубы оскалил, ружье наготове.
Судили, рядили обо всех окольных, про ближних и дальних, старух и стариков, про женатых и холостых, про
красных девушек и молодых молодушек: всем косточки перемыли, всем
на калачи досталось, — известное дело, от пересудов, да напраслины, да сплеток ни пешком не уйти, ни
на коне не уехать.
Шабаш начинался: только что завывалы провыли свой первый сигнал, ворота задворка скрыпнули и из-под его темных навесов, мотая головой и хлопая длинными ушами, выехал белый
конь, покрытый широким белым веретьем, а
на этом старом смирном
коне сидела, как смерть худая, вдова Мавра с
красными глазами без век, в длинном мертвецком саване и лыком подпоясанная.
За вершниками охота поедет, только без собак. Псари и доезжачие региментами: первый регимент
на вороных
конях в кармазинных чекменях, другой регимент
на рыжих
конях в зеленых чекменях, третий —
на серых лошадях в голубых чекменях. А чекмени у всех суконные, через плечо шелковые перевязи, у одних белые, шиты золотом, у других пюсовые, шиты серебром. За ними стремянные
на гнедых
конях в чекменях малиновых, в желтых шапках с
красными перьями, через плечо золотая перевязь,
на ней серебряный рог.
Король,
краснея и смеясь в то же время, дает шпоры лошади, так что сидящая у него за спиной маска летит вверх ногами через зад
коня на землю.
Князь Вадбольский. Чтоб
конь его хоть раз в жизнь свою спотыкнулся
на ровном месте! Пропустить из-под ног зайца, а может быть,
красного зверя — в самой вещи досадно. Только что хвостиком мигнул! Да не век же горевать, друзья! Если чудак любит русские песни, так мы eго опять заловим
на эту приманку; если он любит нас, так сам пожалует; а недруг хоть вечно сиди в своей берлоге!
Покромка
красного сукна обвивала сбрую
на лошадях; медь в бляхах, звездах и полумесяцах, казалось, должна была сдавить
коней.
Текут трамваи непрерывнейшим потоком, нельзя сосчитать их зеленых и
красных фонарей, заходящих друг за друга, автомобили множеством парных лучистых глаз своих точно выметают гладкую мостовую,
на черном небе вспыхивают транспаранты, а толпы людей движутся, шумят, идут, плетутся извозчичьи
кони (кто-то едет в гости!), скачут рысаки… нет, не мне описать это сверхъестественное зрелище!