Неточные совпадения
Г-жа Простакова (стоя
на коленях). Ах, мои батюшки, повинную голову меч не сечет. Мой грех! Не губите меня. (К Софье.) Мать ты моя родная, прости меня. Умилосердись надо мною (указывая
на мужа и
сына) и над бедными сиротами.
Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут
на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят
на немой камень, под которым лежит их
сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их
сына, до воспоминаний о нем…
— И вдруг — вообрази! — ночью является ко мне мамаша, всех презирающая, вошла так, знаешь, торжественно, устрашающе несчастно и как воскресшая дочь Иаира. «Сейчас, — говорит, —
сын сказал, что намерен жениться
на вас, так вот я умоляю: откажите ему, потому что он в будущем великий ученый, жениться ему не надо, и я готова
на колени встать пред вами». И ведь хотела встать… она, которая меня… как горничную… Ах, господи!..
— Ага, — оживленно воскликнул Бердников. — Да, да, она скупа, она жадная! В делах она — палач. Умная. Грубейший мужицкий ум, наряженный в книжные одежки. Мне — она — враг, — сказал он в три удара, трижды шлепнув ладонью по своему
колену. — Росту промышленности русской — тоже враг. Варягов зовет — понимаете? Продает англичанам огромное дело. Ростовщица. У нее в Москве подручный есть, какой-то хлыст или скопец, дисконтом векселей занимается
на ее деньги, хитрейший грабитель! Раб ее, сукин
сын…
— «Ангелов творче и Господи сил, — продолжал он, — Иисусе пречудный, ангелов удивление, Иисусе пресильный, прародителей избавление, Иисусе пресладкий, патриархов величание, Иисусе преславный, царей укрепление, Иисусе преблагий, пророков исполнение, Иисусе предивный, мучеников крепость, Иисусе претихий, монахов радосте, Иисусе премилостивый, пресвитеров сладость, Иисусе премилосердый, постников воздержание, Иисусе пресладостный, преподобных радование, Иисусе пречистый, девственных целомудрие, Иисусе предвечный, грешников спасение, Иисусе,
Сыне Божий, помилуй мя», добрался он наконец до остановки, всё с большим и большим свистом повторяя слово Иисусе, придержал рукою рясу
на шелковой подкладке и, опустившись
на одно
колено, поклонился в землю, а хор запел последние слова: «Иисусе,
Сыне Божий, помилуй мя», а арестанты падали и подымались, встряхивая волосами, остававшимися
на половине головы, и гремя кандалами, натиравшими им худые ноги.
Он поклялся
на коленях пред образом и поклялся памятью отца, как потребовала сама госпожа Красоткина, причем «мужественный» Коля сам расплакался, как шестилетний мальчик, от «чувств», и мать и
сын во весь тот день бросались друг другу в объятия и плакали сотрясаясь.
Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный
сын стоит
на коленах, в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости.
Его атласный, шитый шелками, глухой жилет был стар, вытерт, ситцевая рубаха измята,
на коленях штанов красовались большие заплаты, а все-таки он казался одетым и чище и красивей
сыновей, носивших пиджаки, манишки и шелковые косынки
на шеях.
Маланья Сергеевна как вошла в спальню Анны Павловны, так и стала
на колени возле двери. Анна Павловна подманила ее к постели, обняла ее, благословила ее
сына; потом, обратив обглоданное жестокою болезнью лицо к своему мужу, хотела было заговорить…
На границе Марья Михайловна с
сыном стали
на колени, поклонились до земли востоку и заплакали; а старый Райнер сжал губы и сделал нетерпеливое движение. Он стыдился уронить слезу.
Она, чтобы защитить себя от его ударов, быстро взяла
на руки двухлетнего
сына и, стоя
на коленях, прикрылась его телом, как щитом. Он плакал, бился у нее в руках, испуганный, голенький и теплый.
— Да, вы одни… Вы одни. Я затем и пришла к вам: я ничего другого придумать не умела! Вы такой ученый, такой хороший человек! Вы же за нее заступились. Вам она поверит! Она должна вам поверить — вы ведь жизнью своей рисковали! Вы ей докажете, а я уже больше ничего не могу! Вы ей докажете, что она и себя, и всех нас погубит. Вы спасли моего
сына — спасите и дочь! Вас сам бог послал сюда… Я готова
на коленях просить вас…
— Пропадешь ты в свином стаде, жалко мне тебя, кутенок. И всех жалко. Иной раз не знаю, что сделал бы… даже
на колени бы встал и спросил: «Что ж вы делаете, сукины
сыны, а? Что вы, слепые?» Верблюды…
Бедная и вполне несчастливая женщина эта молилась, плакала и,
на коленях стоя, просила
сына о даровании ей сего скелета для погребения и, натурально, встретила в сем наирешительнейший отпор.
— Твоя
сын — кунак, — сказал он по-русски, гладя по курчавым волосам Бульку, влезшего ему опять
на колено.
Вздрагивая от страха, мальчик выбрался из пеньки и встал в дверях амбара, весь опутанный седым волокном. Отец молча отвёл его в сад, сел там
на дёрновой скамье под яблоней, поставил
сына между
колен себе и невесело сказал...
Долго и молча отец ходил по двору, заглядывая во все углы, словно искал, где бы спрятаться, а когда, наконец, вошёл в свою горницу, то плотно прикрыл за собою дверь, сел
на кровать и, поставив
сына перед собою, крепко сжал бёдра его толстыми
коленями.
Настенька вздрогнула, потом вся вспыхнула и вскочила с кресла. Генеральша некоторое время смотрела
на сына, как будто не понимая, что такое он ей говорит, и вдруг с пронзительным воплем бросилась перед ним
на колени.
«Он и есть, абрек», подумал он радостно и, вдруг порывисто вскочив
на колени, снова повел ружьем, высмотрел цель, которая чуть виднелась
на конце длинной винтовки, и, по казачьей, с детства усвоенной привычке, проговорив: «Отцу и
Сыну», пожал шишечку спуска.
— В том-то и дело, что не глупости, Феня… Ты теперь только то посуди, что в брагинском доме в этот год делалось, а потом-то что будет? Дальше-то и подумать страшно… Легко тебе будет смотреть, как брагинская семья будет делиться: старики врозь,
сыновья врозь, снохи врозь. Нюшу столкают с рук за первого прощелыгу. Не они первые, не они последние. Думаешь, даром Гордей-то Евстратыч за тобой
на коленях ползал да слезами обливался? Я ведь все видела тогда… Не бери
на свою душу греха!..
Старуха бросилась было за
сыном; но ноги ее ослабли. Она упала
на колени и простерла вперед руки.
Отерев мокрые пальцы свои о засученные полы серой шинели, Ваня прошел мимо детей, которые перестали играть и оглядывали его удивленными глазами. Ребятишки проводили его до самого берега. Два рыбака, стоя по
колени в воде, укладывали невод в лодку. То были, вероятно,
сыновья седого сгорбленного старика, которого увидел Ваня в отдалении с саком
на плече.
— А ты — цыц! Заступник!.. Вот я те дам!.. — Отшвырнув
сына в сторону, он ушёл в кузницу. Пашка встал
на ноги и, спотыкаясь, как слепой, пошёл в тёмный угол двора. Илья отправился за ним, полный жалости к нему. В углу Пашка встал
на колени, упёрся лбом в забор и, держа руки
на ягодицах, стал выть ещё громче. Илье захотелось сказать что-нибудь ласковое избитому врагу, но он только спросил Пашку...
Рядом с Жервезой, также
на коленях, с сложенными
на груди ручонками, стояла десятилетняя сестра Жервезиного мужа, и слева опять
на коленях же помещался ее старший
сын.
Умаслив таким образом старуху, Елпидифор Мартыныч поехал к Елене, которая в это время забавлялась с
сыном своим, держа его у себя
на коленях. Князь сидел невдалеке от нее и почти с пламенным восторгом смотрел
на малютку; наконец, не в состоянии будучи удержаться, наклонился, вынул ножку ребенка из-под пеленки и начал ее целовать.
— Да, да!.. это точно было наяву, — продолжала она с ужасною улыбкою, — точно!.. Мое дитя при мне,
на моих
коленях умирало с голода! Кажется… да, вдруг закричали: «Русской офицер!» «Русской! — подумала я, — о! верно, он накормит моего
сына», — и бросилась вместе с другими к валу, по которому он ехал. Не понимаю сама, как могла я пробиться сквозь толпу, влезть
на вал и упасть к ногам офицера, который, не слушая моих воплей, поскакал далее…
Старуха вскочила, хотела бежать, но вдруг крепко закружилась голова, и она упала. Ледяная дорожка обмокла, была скользкая, и старуха никак не могла подняться: вертелась, приподнималась
на локтях и
коленях и снова валилась
на бок. Черный платок сполз с головы, открыв
на затылке лысинку среди грязно-седых волос; и почему-то чудилось ей, что она пирует
на свадьбе: женят
сына, и она выпила вина и захмелела сильно.
Илья подошёл осторожно. Отец, зажав его бока
коленями, легонько надавил ладонью
на широкий лоб и, чувствуя, что
сын не хочет поднять голову, обиделся.
Он пошёл быстро, обдумывая
на ходу, что надо сказать
сыну, придумал что-то очень строгое и достаточно ласковое, но, тихо отворив дверь в комнату Ильи, всё забыл.
Сын стоял
на коленях,
на стуле, упираясь локтями о подоконник, он смотрел в багрово-дымное небо; сумрак наполнял маленькую комнату бурой пылью;
на стене, в большой клетке, возился дрозд: собираясь спать, чистил свой жёлтый нос.
Вечером она подвела к постели мужа пышно одетую дочь, Артамонов толкнул
сына, парень с девушкой, не глядя друг
на друга, взялись за руки, опустились
на колени, склонив головы, а Баймаков, задыхаясь, накрыл их древней, отеческой иконой в жемчугах.
В пять часов пили чай, в восемь ужинали, потом Наталья мыла младенцев, кормила, укладывала спать, долго молилась, стоя
на коленях, и ложилась к мужу с надеждой зачать
сына. Если муж хотел её, он ворчал, лёжа
на кровати...
Во время служения в зале напутственного молебна по случаю отъезда
сына Марфа Андревна стояла
на коленях и моргала, стараясь отворачиваться, как будто отдавая приказания стоящей возле нее ключнице. Она совладела с собою и не заплакала. Но зазвеневший во время завтрака у крыльца поддужный колокольчик и бубенцы ее срезали: она подскочила
на месте и взялась за бок.
Лизавета Васильевна молча встала и взяла опять
сына к себе
на колени; дитя тотчас же замолчало.
Павел хотел было отказаться, но ему жаль стало сестры, и он снова сел
на прежнее место. Через несколько минут в комнату вошел с нянькой старший
сын Лизаветы Васильевны. Он, ни слова не говоря и только поглядывая искоса
на незнакомое ему лицо Павла, подошел к матери и положил к ней головку
на колени. Лизавета Васильевна взяла его к себе
на руки и начала целовать. Павел любовался племянником и, кажется, забыл неприятное впечатление, произведенное
на него зятем: ребенок был действительно хорош собою.
Сын (к Советнику). Разве не я видел, как вы становились
на колени перед матушкою?
Сын (кинувшись
на колени). Ты керовая дама!
Сын.
На все! (Кидается
на колени.)Idole de mon ame! [Кумир души моей! (франц.)]
Сын. Матушка, я вижу, ты этому не веришь. Да
на что он становился
на колени?
Марья Дмит<ревна>. Да! мой
сын меня любит. Я это видела вчера, я чувствовала жар его руки, я чувствовала, что он всё еще мой! Так! душа не переменяется. Он всё тот же, каков был сидящий
на моих
коленах, в те вечера, когда я была счастлива, когда слабость, единственная слабость, не могла еще восстановить против меня небо и людей!
И при первом же взгляде
на старого Тойона Макар узнал, что это тот самый старик, которого он видел нарисованным в церкви. Только тут с ним не было
сына; Макар подумал, что, вероятно, последний ушел по хозяйству. Зато голубь влетел в комнату и, покружившись у старика над головою, сел к нему
на колени. И старый Тойон гладил голубя рукою, сидя
на особо приготовленном для него стуле.
(Из зала сквозь толпу появляется Ольга Чугунова, древняя старуха, в тёмных очках, её ведут под руки
сын Софрон, лет за 50, и другой, Константин, приблизительно такого же возраста. Оба в длинных, ниже
колен, сюртуках, в нагольных сапогах.
На публику эти мрачные фигуры действуют подавляюще.)
Блудный
сын стоит
на коленях, а старик отец протягивает над ним благословляющую руку.
В десятом часу темного сентябрьского вечера у земского доктора Кирилова скончался от дифтерита его единственный
сын, шестилетний Андрей. Когда докторша опустилась
на колени перед кроваткой умершего ребенка и ею овладел первый приступ отчаяния, в передней резко прозвучал звонок.
Ты ль это, Вальсингам? ты ль самый тот,
Кто три тому недели,
на коленях,
Труп матери, рыдая, обнимал
И с воплем бился над ее могилой?
Иль думаешь, она теперь не плачет,
Не плачет горько в самых небесах,
Взирая
на пирующего
сына,
В пиру разврата, слыша голос твой,
Поющий бешеные песни, между
Мольбы святой и тяжких воздыханий?
Ступай за мной!
Прости, господи… Прости, господи… (Вскрикивает.) Коля! (Поднимается
на колени.)
Сын! Спасите! Спасите! Вот она, машина, идет!.. Спасите!
А меньшая сестра говорит: «Я ни ткать, ни прясть не горазда, а когда б
на мне Иван-царевич женился, народила б я ему сынов-соколов: во лбу солнце,
на затылке месяц, по бокам часты звезды, пó локоть руки в красном золоте, по
колена ноги в чистом сéребре…»
Бросила горшки свои Фекла; села
на лавку и, ухватясь руками за
колена, вся вытянулась вперед, зорко глядя
на сыновей. И вдруг стала такая бледная, что краше во гроб кладут. Чужим теплом Трифоновы дети не грелись, чужого куска не едали, родительского дома отродясь не покидали. И никогда у отца с матерью
на мысли того не бывало, чтобы когда-нибудь их
сыновьям довелось
на чужой стороне хлеб добывать. Горько бедной Фекле. Глядела, глядела старуха
на своих соколиков и заревела в источный голос.
Припадем
коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного
сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель, бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши, родитель, в животную книгу,
Огради нас, бедных, своею оградой,
Приди в наши души с небесной отрадой,
Всех поставь нас, Боже,
Здесь
на крепком камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...
— Да,
на вас жениться: сохрани меня грозный Господь Бог Израилев, карающий
сыны сынов даже до седьмого
колена.
Там у большого образа Казанской теплится лампада. Я становлюсь
на колени. Рядом со мною мой
сын. Он смотрит
на меня серьезными глазенками, крестится и кладет земные поклоны, как взрослый, и говорит без всякого научения с моей стороны...