Неточные совпадения
Дронов существовал для него только в те часы, когда являлся пред ним и рассказывал о многообразных своих
делах, о том, что выгодно купил и перепродал партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым в каком-то мрачном
подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к случаю с одним нотариусом, который
на глазах своей жены обнаружил в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.
Весь дом смотрел парадно, только Улита, в это утро глубже, нежели в другие
дни, опускалась в свои холодники и
подвалы и не успела надеть ничего, что делало бы ее непохожею
на вчерашнюю или завтрашнюю Улиту. Да повара почти с зарей надели свои белые колпаки и не покладывали рук, готовя завтрак, обед, ужин — и господам, и дворне, и приезжим людям из-за Волги.
— Друг мой, миленький мой, как я рада, что опять с тобою, хоть
на минуточку! Знаешь, сколько мне осталось сидеть в этом
подвале? Твои
дела когда кончатся? к 10-му июля кончатся?
Дня два после разговора о том, что они жених и невеста, Верочка радовалась близкому освобождению;
на третий
день уже вдвое несноснее прежнего стал казаться ей «
подвал», как она выражалась,
на четвертый
день она уж поплакала, чего очень не любила, но поплакала немножко,
на пятый побольше,
на шестой уже не плакала, а только не могла заснуть от тоски.
Я подписал бумагу, тем
дело и кончилось; больше я о службе ничего не слыхал, кроме того, что года через три Юсупов прислал дворцового архитектора, который всегда кричал таким голосом, как будто он стоял
на стропилах пятого этажа и оттуда что-нибудь приказывал работникам в
подвале, известить, что я получил первый офицерский чин.
То же пьянство и здесь, та же ночевка в
подвале, куда запирали иногда связанного за буйство. А
на другой
день — работа до десяти вечера.
Напротив базара,
на самом видном месте, строился новый двухэтажный дом, вызывавший общие толки и пересуды.
Дело в том, что он строился совсем
на господскую руку — с фундаментом,
подвалом, печкой-голландкой и другими затеями.
И зачем же я сочинил такую историю, так не идущую в обыкновенный разумный дневник, да еще писателя? А еще обещал рассказы преимущественно о событиях действительных! Но вот в том-то и
дело, мне всё кажется и мерещится, что всё это могло случиться действительно, — то есть то, что происходило в
подвале и за дровами, а там об елке у Христа — уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться или нет?
На то я и романист, чтоб выдумывать.
— Все, что зависит от меня, я сделаю и имею некоторую надежду
на успех, — ответила
на это Миропа Дмитриевна и повела с первого же
дня незаметную, но вместе с тем ни
на минуту не прерываемую атаку
на мужа, начав ее с того, что велела приготовить к обеду гораздо более вкусные блюда, чем прежде: борщ малороссийский, вареники, сосиски под капустой; мало того, подала даже будто бы где-то и случайно отысканную бутылку наливки, хотя, говоря правду, такой наливки у Миропы Дмитриевны стояло в
подвале бутылок до пятидесяти.
На другой
день вечером первый поезд был уже в семи верстах от Парашина; выкормили усталых лошадей и, только начала заниматься летняя заря, нагрянули
на широкий господский двор и подъехали прямо к известному
подвалу, находившемуся возле самого флигеля, в котором жил Куролесов.
Он заготовил в уездном городе
на имя одного из своих достойных друзей законную доверенность от Прасковьи Ивановны
на продажу Парашина и Куролесова (Чурасово из милости оставлял ей) и всякий
день два раза спускался в
подвал к своей жене и уговаривал подписать доверенность; просил прощенья, что в горячности так строго с нею обошелся; обещался, в случае ее согласия, никогда не появляться ей
на глаза и божился, что оставит духовную, в которой, после своей смерти, откажет ей всё имение.
Дело о Пугачеве, доныне не распечатанное, находилось в государственном санкт-петербургском архиве вместе с другими важными бумагами, некогда тайнами государственными, ныне превращенными в исторические материалы. Государь император по своем восшествии
на престол приказал привести их в порядок. Сии сокровища вынесены были из
подвалов, где несколько наводнений посетило их и едва не уничтожило.
И в эту ночь я переночевал
на ящиках в
подвале вместе с Евстигнеевым, а
на другой
день был принят выходным актером.
Только что увезли ловчие Лиску, возвратился и бродяга в свой
подвал. Он удивился, не найдя в нем своего друга, и заскучал. Ходил целый
день как помешанный, искал, кликал, хлеба в
подвале положил (пущай, мол, дура, поест с холодухи-то, набегается ужо!), а Лиски все не было… Только вечером услыхал он разговор двух купцов, сидевших
на лавочке, что собак в саду «ловчие переимали» и в собачий приют увезли.
Не стану утруждать вас подробностями, как мы с моим сомудренником и содействителем, сквозь иглины уши лазучи, во все вникали, а буду прямо рассказывать о горести, которая овладела нами, когда мы узнали, что пробуравленные чиновниками иконы наши, как они были скибами
на болты нанизаны, так их в консисторию в
подвал и свалили, это уже
дело пропащее и как в гроб погребенное, о них и думать было нечего.
— Первый, кажется, случай. Да! Раз еще как-то фунт брынзы дали…
На днях пьяный вломился к нам Тимофей Глухарь, орал: «Эксплуататоры! Я вам покажу! Если хоть одна жалоба
на тебя будет от мужиков, засажу в
подвал на две недели!» И вдруг потребовал, чтобы Иван Ильич записался в коммунисты. «Отчего, — говорит, — не желаете? Значит, вы сочувствуете белогвардейцам»… Сам в новеньком пиджаке и брюках, — реквизировал у Галицкого, помнишь, у шоссе его дачка? Акцизный контролер из Курска.
— Не знаю… Сначала думал, — ревматизм. Холодно было в
подвале и сыро. Сильнейшие боли в колене, — в одном, потом появились в другом. И слабость бесконечная, все бы лежал, лежал. По бедрам красные точки, как от блошиных укусов. А вчера посмотрел, — багровые и желто-голубые пятна
на бедрах… Ясное
дело, — цинга. Только странно, что
на деснах ничего. Но так бывает. Это все пустяки.
— Славный этот Капралов наш. Выхлопотал у ревкома для всех исполнителей по десять фунтов муки и по фунту сахару, Гребенкин противился, хотел даром заставить, но Капралов с Хановым настояли. И вы знаете, Бубликов недавно хотел выгнать княгиню из своей гостиницы за то, что денег не платит за номер. Дурень какой, — в нынешнее-то время! Ханов посадил его за это
на два
дня в
подвал. Успокоился.
В обширных
подвалах сотни девушек и женщин чистили крыжовник и вишни, перебирали клубнику, малину, абрикосы. От ягод в
подвалах стоял веселый летний запах, можно было
на месте есть ягоды до отвалу, и платили по шестьдесят копеек в
день. Но это была временная работа, через две недели она прекратилась.
— Что замышляешь ты сказать мне? — озабоченно спросила она, не поняв, или не желая понять его намеков. — Или худой оборот приняли наши
дела, или мало людей
на нашей стороне? Возьми же все золото мое, закидай им народ, вели от моего имени выкатить ему из
подвала вино и мед… Чего же еще? Не изменил ли кто?
— Что замышляешь ты сказать мне? — озабоченно спросила она, не поняв или не желая понять его намека. — Или худой оборот приняли наши
дела, или мало людей
на нашей стороне? Возьми же все золото мое, закидай им народ, вели от моего имени выкатить ему из
подвалов вино и мед… Чего же еще? Не изменил ли кто?
На другой же
день начали постройку этой беседки-тюрьмы под наблюдением самого князя, ничуть даже не спешившего ее окончанием. Несчастные любовники между тем, в ожидании исполнения над ними сурового приговора, томились в сыром
подвале на хлебе и
на воде, которые им подавали через проделанное отверстие таких размеров, что в него можно было только просунуть руку с кувшином воды и краюхою черного хлеба.