Неточные совпадения
Здесь тропа оставляет морское
побережье и идет вверх через перевал
на реку Кванда-гоу (большая извилистая падь) — приток реки Амагу.
За месяц вперед А.И. Мерзляков был командирован в город Владивосток покупать мулов для экспедиции. Важно было приобрести животных некованых, с крепкими копытами. А.И. Мерзлякову поручено было отправить мулов
на пароходе в залив Рында, где и оставить их под присмотром трех стрелков, а самому ехать дальше и устроить
на побережье моря питательные базы. Таких баз намечено было пять: в заливе Джигит, в бухте Терней,
на реках Текаме, Амагу и Кумуху, у мыса Кузнецова.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где в прошлом году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один раз я ходил
на реку Кулему и один раз
на север по
побережью моря.
По мере того как продвигаешься
на север по
побережью моря, замечаешь, что представители маньчжурской флоры один за другим остаются позади.
На Такеме фазанов нет вовсе, несмотря
на то что китайцы возделывают землю здесь более 10 лет. Это объясняется тем, что между реками Санхобе и Такемой лежит пустынная область, без пашен и огородов. По-видимому, Такема в Зауссурийском крае является северной границей распространения обыкновенной белобокой сороки, столь обычной для Ольгинского района и быстро сокращающейся в числе по мере продвижения
на север по
побережью моря.
Статья «
На побережье Японского моря» написана весьма живо и правдиво.
В Южно-Уссурийском крае опилки, зарытые в землю, быстро сгнивают и превращаются в удобрение, но
на побережье моря они не гниют в течение трех лет. Это можно объяснить тем, что летом вследствие холодных туманов земля никогда не бывает парная.
География части
побережья между Момокчи и Наиной такова: высокий горный хребет Габади тянется под острым углом по отношению к берегу моря. По ту сторону его будет бассейн реки Кулумбе, по эту — мелкие речки, имеющие только удэгейские названия: Яшу (
на картах — Ячасу), Уяхги-Бязани, Санкэ, Капуты, Янужа и другие. Между ними следует отметить три горные вершины: Габади, Дюхане и гору Яндоюза, а около устья реки Яшу — одинокую скалу Када-Буди-Дуони.
На морских картах она названа горой Ожидания.
Масса безработных в надежде
на скорое и легкое обогащение бросилась
на побережье моря.
Здешняя растительность такая же чахлая, как и везде
на побережье моря. Заметным становится преобладание хвойных пород;
на сцену все больше и больше выступает лиственница, а дубняки отходят
на задний план.
В настоящее время во всем Уссурийском крае есть только три естественных питомника: остров Аскольд в заливе Петра Великого; горная область с правой стороны в верховьях реки Судзухе (местность Юм-бей-си) и небольшой участок
на побережье Японского моря, между реками Кулумбе и Найной (мыс Арка).
Переправившись через Кусун, мы поднялись
на террасу и пошли к морю. Эта часть
побережья до самой Тахобе состоит из туфов и базальтовой лавы. Первые под влиянием пресной воды и лучей солнца приняли весьма красивую, пеструю окраску.
Немного дальше камней Сангасу тропа оставляет морское
побережье и идет вверх через перевал
на реке Квандагоу (приток Амагу). Эта река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же, где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега моря, будучи отделена от него горным кряжем Чанготыкалани.
География части
побережья между Мамокчи и Найна такова. Высокий горный хребет Габаци тянется под острым углом по отношению к берегу моря. По ту сторону его будет бассейн реки Кулумбе, по эту — мелкие речки, имеющие только удэгейские названия: Яшу (
на картах — Ягасу), Уяхти-бязани, Санкэ, Капуты, Янужа и другие. Между ними можно отметить три горные вершины: Габади, Дюханю и гору Яндоюза, а около устья реки Яшу — одинокую скалу Кададудидуони.
На морских картах она названа горой Ожидания и помечена числом 603.
Растительность
на горах, как травяная, так и кустарниковая, пышная; зато древесная, как и везде по морскому
побережью, очень бедна. Редколесье состоит главным образом из лиственницы, ольхи, дуба, черной и белой березы.
На другой день, 7 сентября, мы продолжали наше путешествие. От китайского охотничьего балагана шли 2 тропы: одна — вниз, по реке Синанце, а другая — вправо, по реке Аохобе (по-удэгейски — Эhе, что значит — черт). Если бы я пошел по Синанце, то вышел бы прямо к заливу Джигит. Тогда
побережье моря между реками Тютихе и Иодзыхе осталось бы неосмотренным.
Аборигены Уссурийского края, обитающие в центральной части горной области Сихотэ-Алиня и
на побережье моря к северу до мыса Успения, называют себя «удэ-хе» [Две последние буквы произносятся чуть слышно.].
Я велел подбросить дров в костер и согреть чай, а сам принялся его расспрашивать, где он был и что делал за эти 3 года. Дерсу мне рассказал, что, расставшись со мной около озера Ханка, он пробрался
на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной перешел в верховья Улахе, где охотился за пантами, а летом отправился
на Фудзин, к горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по
побережью моря. Тогда он пошел
на Тадушу.
При входе в залив Ольги справа высится одинокая скала, названная моряками островом Чихачева.
На этой скале поставлена сигнальная башня, указывающая судам место входа. Но так как летом в этой части
побережья почти все время стоят туманы, то она является совершенно бесполезной, ибо с моря ее все равно не видно.
На побережье моря была еще весна, и потому их звонкое пение неслось отовсюду.
26-го августа мы отдыхали, 27-е посвятили сборам, а 28-го вновь выступили в поход. Я с Дерсу и с четырьмя казаками пошел вверх по реке Тютихе, Гранатман отправился
на реку Иодзыхе, а Мерзлякову было поручено произвести обследование
побережья моря до залива Джигит.
С Тютихе
на Аохобе можно попасть и другой дорогой. Расстояние между ними всего только 7 км. Тропа начинается от того озерка, где мы с Дерсу стреляли уток. Она идет по ключику
на перевал, высота которого равна 310 м. Редколесье по склонам гор, одиночные старые дубы в долинах и густые кустарниковые заросли по увалам — обычные для всего
побережья. Спуск
на Аохобе в 2 раза длиннее, чем подъем со стороны Тютихе. Тропа эта продолжается и далее по
побережью моря.
В Уссурийском крае благородный олень обитает в южной части страны, по всей долине реки Уссури и ее притокам, не заходя за границу хвойных насаждений Сихотэ-Алиня.
На побережье моря он встречается до мыса Олимпиады.
Долину реки Мутухе можно считать самым зверовым местом
на побережье моря. Из зарослей леспедецы и орешника то и дело выбегали олени, козули и кабаны. Казаки ахали, волновались, и мне стоило немалого труда удержать их от стрельбы и бесполезного истребления животных. Часа в 3 дня я подал сигнал к остановке.
Работа между участниками экспедиции распределялась следующим образом.
На Г.И. Гранатмана было возложено заведование хозяйством и фуражное довольствие лошадей. А.И. Мерзлякову давались отдельные поручения в сторону от главного пути. Этнографические исследования и маршрутные съемки я взял
на себя, а Н.А. Пальчевский направился прямо в залив Ольги, где в ожидании отряда решил заняться сбором растений, а затем уже присоединиться к экспедиции и следовать с ней дальше по
побережью моря.
На половине пути от моря,
на месте слияния Сицы и Дунцы, с левой стороны есть скала Да-Лаза. Рассказывают, что однажды какой-то старик китаец нашел около нее женьшень крупных размеров. Когда корень принесли в фанзу, сделалось землетрясение, и все люди слышали, как ночью скала Да-Лаза стонала. По словам китайцев, река Санхобе
на побережье моря является северной границей, до которой произрастает женьшень. Дальше
на север никто его не встречал.
В Уссурийском крае он обитает в южной части страны;
на побережье моря граница его распространения доходит до мыса Гиляк.
Утром 8 августа мы оставили Фудзин — это ужасное место. От фанзы Иолайза мы вернулись сначала к горам Сяень-Лаза, а оттуда пошли прямо
на север по небольшой речке Поугоу, что в переводе
на русский язык значит «козья долина». Проводить нас немного вызвался 1 пожилой таз. Он все время шел с Дерсу и что-то рассказывал ему вполголоса. Впоследствии я узнал, что они были старые знакомые и таз собирался тайно переселиться с Фудзина куда-нибудь
на побережье моря.
За неимением надежных цифровых данных и наши толки о губительном влиянии русского нашествия основаны
на одних лишь аналогиях, и очень возможно, что влияние это до сих пор было ничтожно, равно почти нолю, так как сахалинские гиляки живут преимущественно по Тыми и восточному
побережью, где русских еще нет.
На восточном
побережье и
на Сахалине он сделал себе блестящую карьеру в какие-нибудь пять лет, но потерял дочь, которая умерла от голода, состарился, состарилась и потеряла здоровье его жена, «молоденькая, хорошенькая и приветливая женщина», переносившая все лишения геройски.
[Благодаря морской капусте и сравнительно мягкому климату юго-западное
побережье я считаю единственным пока местом
на Сахалине, где ссыльная колония возможна.
Живут также и по западному
побережью,
на небольшом пространстве вверх и вниз от устья Дуйки.
На песке, где волны уже разбиваются в пену и, точно утомленные, катятся назад, коричневым бордюром лежит по всему
побережью морская капуста, выброшенная морем.
Интересно, что в то время, как сахалинские колонизаторы вот уже 35 лет сеют пшеницу
на тундре и проводят хорошие дороги к таким местам, где могут прозябать одни только низшие моллюски, самая теплая часть острова, а именно южная часть западного
побережья, остается в совершенном пренебрежении.
Исследуя почву, флору и фауну Сахалина, он исходил пешком нынешние Александровский и Тымовский округа, западное
побережье, всю южную часть острова; тогда
на острове совсем не было дорог, лишь кое-где попадались жалкие тропинки, исчезавшие в тайге и болотах, и всякое передвижение, конное или пешее, было истинным мучением.
Мне говорили, что где-то по восточному
побережью или
на соседних островах промышленники-русские тоже уже начинают мало-помалу употреблять в пищу китовый жир.]
Мне рассказывали, что в последнее время каторжные, чтобы не идти по охраняемому западному
побережью, начинают уже пробовать другой путь, а именно
на восток, к Ныйскому заливу, оттуда по берегу Охотского моря
на север к мысу Марии и Елизаветы, и затем к югу, чтобы переплыть пролив против мыса Пронге.
Со всех концов России, из Сибири, от берегов Ледовитого океана, с крайнего юга, с
побережья Черного и Каспийского морей, собрались туда бесчисленные богомольцы
на поклонение местным святыням, лаврским угодникам, почивающим глубоко под землею, в известковых пещерах.
Достаточно указать
на такие местности, как альпийское
побережье Средиземного моря, Шлезвиг и, наконец, Эльзас и Лотарингию.
Я не имею сведений, как идет дело в глубине Финляндии, проникли ли и туда обрусители, но, начиная от Териок и Выборга, верст
на двадцать по
побережью Финского залива, нет того ничтожного озера, кругом которого не засели бы русские землевладельцы.
За это, даже
на том недалеком финском
побережье, где я живу, о русском языке между финнами и слыхом не слыхать. А новейшие русские колонизаторы выучили их только трем словам: «риби» (грибы), «ривенник» (гривенник) и «двуривенник». Тем не менее в селе Новая-Кирка есть финны из толстосумов (торговцы), которые говорят по-русски довольно внятно.
Они расходятся отсюда по всему
побережью, пробуют пахать землю в колониях, нанимаются в приказчики, работают
на фабриках.
— Я? Да, я тоже был порядочно измят,
на берег меня втащили без памяти. Нас принесло к материку, за Амальфи [Амальфи — город
на побережье Салернского залива.] — чуждое место, но, конечно, свои люди — тоже рыбаки, такие случаи их не удивляют, но делают добрыми: люди, которые ведут опасную жизнь, всегда добры!
Конечно, Юра Паратино — не германский император, не знаменитый бас, не модный писатель, не исполнительница цыганских романсов, но когда я думаю о том, каким весом и уважением окружено его имя
на всем
побережье Черного моря, — я с удовольствием и с гордостью вспоминаю его дружбу ко мне.
Этот парень — голубоглазый красавец с твердым античным профилем, — в сущности, первый лентяй, плут и шут
на всем Крымском
побережье.
Еще передавал Трама о таинственном случае, приключившемся с другим водолазом, его родственником и учителем. Это был старый, крепкий, хладнокровный и отважный человек, обшаривший морское дно
на побережьях чуть ли не всего земного шара. Свое исключительное и опасное ремесло он любил всей душой, как, впрочем, любил его каждый настоящий водолаз.
На всем Крымском
побережье — в Анапе, Судаке, Керчи, Феодосии, Ялте, Балаклаве и Севастополе — рыбаки готовятся
на белугу. Чистятся рыбачьи сапоги, огромные до бедер сапоги из конской кожи, весом по полупуду каждый, подновляются непромокаемые, крашенные желтой масляной краской плащи и кожаные штаны, штопаются паруса, вяжутся переметы.
Слышал я также от Коли о Летучем Голландце, об этом вечном скитальце морей, с черными парусами и мертвым экипажем. Впрочем, эту страшную легенду знают и ей верят
на всех морских
побережьях Европы.
Царь Соломон не достиг еще среднего возраста — сорока пяти лет, — а слава о его мудрости и красоте, о великолепии его жизни и пышности его двора распространилась далеко за пределами Палестины. В Ассирии и Финикии, в Верхнем и Нижнем Египте, от древней Тавризы до Иемена и от Исмара до Персеполя,
на побережье Черного моря и
на островах Средиземного — с удивлением произносили его имя, потому что не было подобного ему между царями во все дни его.
Крутой правый берег речки Ядринки,
на левом, менее возвышенном
побережье которой находилась дядина усадьба, — называется Попами, так как вокруг каменной приходской церкви и погоста селятся священно — и церковнослужители.