Неточные совпадения
В маленьком грязном нумере, заплеванном по раскрашенным пано
стен, за тонкою перегородкой которого слышался говор, в пропитанном удушливым запахом нечистот воздухе, на отодвинутой
от стены кровати лежало покрытое одеялом тело. Одна рука этого тела была сверх одеяла, и огромная, как грабли, кисть этой руки непонятно была прикреплена к тонкой и ровной
от начала до средины длинной цевке. Голова лежала боком на подушке. Левину видны были потные редкие волосы на висках и обтянутый, точно прозрачный лоб.
От природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но
от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили в мире и радости и не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и фантазий,
начинала клясть судьбу, рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться головой об
стену.
Там, в самом углу, внизу, в одном месте были разодраны отставшие
от стены обои: тотчас же
начал он все запихивать в эту дыру, под бумагу: «Вошло!
Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда с топором, а она отходила
от него к
стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие дети, когда они вдруг
начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно на пугающий их предмет, отстраняются назад и, протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать.
Отец трепетал над ним, перестал даже совсем пить, почти обезумел
от страха, что умрет его мальчик, и часто, особенно после того, как проведет, бывало, его по комнате под руку и уложит опять в постельку, — вдруг выбегал в сени, в темный угол и, прислонившись лбом к
стене,
начинал рыдать каким-то заливчатым, сотрясающимся плачем, давя свой голос, чтобы рыданий его не было слышно у Илюшечки.
Это самая веселая комната, освещенная темно-красным фонарем с потолка. По
стенам — разные ископаемые курганные древности, целые плато старинных серег и колец, оружие —
начиная от каменного века — кольчуги, шлемы, бердыши, ятаганы.
В
начале прошлого столетия, в 1806 году, о Китайгородской
стене писал П. С. Валуев: «
Стены Китая
от злоупотребления обращены в постыдное положение.
— Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие,
от которого так много зависит в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина. Кто говорит «Иволгин», тот говорит «
стена»: надейся на Иволгина как на
стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого
начал я службу. Мне вот только по дороге на минутку зайти в один дом, где отдыхает душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний…
Я
начал ненавидеть свою комнату, Федосью, всех квартирантов; это была та
стена, которая заслоняла
от меня настоящую жизнь.
— Нет уж, Марфа Петровна,
начала — так все выкладывай, — настаивала Татьяна Власьевна, почерневшая
от горя. — Мы тут сидим в своих четырех
стенах и ничем-ничего не знаем, что люди-то добрые про нас говорят. Тоже ведь не чужие нам будут — взять хоть Агнею Герасимовну… Немножко будто мы разошлись с ними, только это особь статья.
Вот еще степной ужас, особенно опасный в летние жары, когда трава высохла до излома и довольно одной искры, чтобы степь вспыхнула и пламя на десятки верст неслось огненной
стеной все сильнее и неотразимее, потому что при пожаре всегда начинается ураган. При первом запахе дыма табуны
начинают в тревоге метаться и мчатся очертя голову
от огня. Летит и птица. Бежит всякий зверь: и заяц, и волк, и лошадь — все в общей куче.
— Да скажешь ли ты наконец… оболтус ты этакой! — крикнул и я в свою очередь, чувствуя, что даже
стены моего кабинета
начинают глупеть
от родственных разговоров.
Медленно подойдя к
стене, он сорвал с неё картину и унёс в магазин. Там, разложив её на прилавке, он снова
начал рассматривать превращения человека и смотрел теперь с насмешкой, пока
от картины зарябило в глазах. Тогда он смял её, скомкал и бросил под прилавок; но она выкатилась оттуда под ноги ему. Раздражённый этим, он снова поднял её, смял крепче и швырнул в дверь, на улицу…
Курослепов. Чего тебе
от нее хочется? Я тебе доподлинно объясняю, что нельзя с ней разговаривать. Вот попробуй, так я тебе, чем хочешь, отвечаю, что беспременно ты через полчаса либо с ума сойдешь, либо по
стенам начнешь метаться; зарежешь кого-нибудь, чужого, совсем невиноватого. Потому это дело испробованное.
Переехав,
начали было расставлять мебель, но на половине бросили, и через два месяца комнаты имели такой же вид, как и в первый день переезда: в передней стояли забитые ящики и сундуки, завернутые в мочалу вешалки — платья вешали на гвоздиках в
стене, оставшихся
от кого-то прежнего; стоял один сундук и в столовой, и горничная составляла на него грязную посуду во время обеда.
Так шайка и не могла взять монастыря, несмотря на отчаянный приступ.
Начало светать, когда мятежники отступили
от стен, унося за собой раненых и убитых. Белоус был контужен в голову и замертво снесен в Дивью обитель. Он только там пришел в себя и первое, что узнал, это то, что приступ отбит с большим уроном.
Впрочем камни и земля всё поросло мохом, при свете фонаря можно в
стене норы земляных крыс и других скромных зверков, любителей мрака и неизвестности; инде свод
начал обсыпаться, и
от прежней правильности и симметрии почти не осталось никаких следов.
Буланин лежал, чутко прислушиваясь, но ничего не мог разобрать, кроме дыхания спящих соседей и частых, сильных ударов своего сердца. Минутами ему казалось, что где-то недалеко слышатся медленные крадущиеся шаги босых ног. Тогда он задерживал дыхание и напрягал слух.
От волнения ему
начинало представляться, что на самом деле и слева, и справа, и из-за
стен крадутся эти осторожные босые ноги, а сердце еще громче, еще тревожнее стучало в его груди.
От этого я
начинал ужасно грустить, и тогда глаза мои инстинктивно искали на
стене картину, изображавшую возвращение блудного сына.
— Как же, как же это? расскажи мне все, Вася! Я, брат, извини меня, я поражен, совсем поражен; вот точно громом сразило, ей-богу! Да нет же, брат, нет, ты выдумал, ей-богу выдумал, ты наврал! — закричал Аркадий Иванович и даже с неподдельным сомнением взглянул в лицо Васи, но, видя в нем блестящее подтверждение непременного намерения жениться как можно скорее, бросился в постель и
начал кувыркаться в ней
от восторга, так что
стены дрожали.
Трилецкий. Женщины не стреляются, а травятся… Но не будем философствовать… Когда я философствую, я жестоко вру… Славная бабенка наша генеральша! Я вообще ужасно скверно мыслю, когда смотрю на женщину, но это единственная женщина,
от которой отскакивают все мои лютые помыслы, как горох
от стены. Единственная… Когда я гляжу на ее реальное лицо, я
начинаю верить в платоническую любовь. Идешь?
Имущества у них было очень мало, но на окнах всегда стоял ряд порожних бутылок, по росту,
начиная от четверти и кончая соткой, а на
стене висели бубен и треугольник, и лежала хорошая гармония.
И долго этак мы спорим. Дедушка обвиняет меня в двадцати преступлениях, и все двадцать я сваливаю на родовое, на наследственность. Наконец дедушка хрипнет и
начинает от злости царапать
стену.
Ничего ему не сказал и Теркин. Оба сидели на мшистом пне и прислушивались к быстро поднявшемуся шелесту
от ветерка. Ярко-зеленая прогалина
начала темнеть
от набегавших тучек. Ближние осины, березы за просекой и большие рябины за
стеной елей заговорили наперебой шелковистыми волнами разных звуков. Потом поднялся и все крепчал гул еловых ветвей, вбирал в себя шелест листвы и расходился по лесу, вроде негромкого прибоя волн.
Вся остальная мебель — кресла с ситцевой светлой обивкой, шкап, комод, пяльцы (тоже остались
от ее мамы), письменный столик, купленный для нее в губернском городе, — расставлена по
стенам. Средина комнаты покрыта ковром и свободна: она так любит, чтобы было больше места. Иногда на нее найдет — она
начнет одна кружиться или прыгать, воображая, что танцует с кавалером.
Обошли кругом. Взвилась в небо ракета… И с кремлевской
стены раздался грохот пушки. Несколько минут не простыл воздух
от сотрясений меди и пороха… Толпа забродила по площади,
начала кочевать по церквам, спускаться и подниматься на Ивана Великого; заслышался гул разговора, как только смолк благовест.
— Но что же я могу сделать, сударыня? Не вы одни жалуетесь, все жалуются, — да что же я с ним сделаю? Придешь к нему в номер и
начнешь стыдить: «Ганнибал Иваныч! Бога побойтесь! Совестно!», а он сейчас к лицу с кулаками и разные слова: «На-кося выкуси» и прочее. Безобразие! Проснется утром и давай ходить по коридору в одном, извините, нижнем. А то вот возьмет револьвер в пьяном виде и давай садить пули в
стену. Днем винище трескает, ночью в карты режется… А после карт драка…
От жильцов совестно!
— Пора! Чу! Петухи перекликаются. Чай, теперь давно за полночь? Наши продрогнут
от холода и заждутся. Пожалуй, еще за упокой поминать
начнут, подумав, что мы погрязли в этой западне по самые уши, — заметил Иван, подпаливая последнюю
стену.
Да не подумает дорогой читатель, что, сопоставляя чисто классическое учебное заведение со своего рода воспитательным для московских «матушкиных сынков» учреждением, мы имеем какую-нибудь заднюю мысль. Ничего кроме чисто топографического указания места, где помещалась первая школа, в
стенах которой
начал свою отдельную
от родительского крова жизнь Николай Савин — не заключается в вышеприведенных строках.
В
начале апреля прибыли к Суворову орудия большого калибра и была возведена скрытно
от неприятеля брешь-батарея. Она обрушила часть
стены у ворот, пробила брешь и произвела в замке несколько пожаров; польский инженер окончил тем временем минные галереи.
Комната, похожая на тюрьму, худо освещенная сальным огарком, почернелые
от сырости
стены, две нары, одна против другой к
стене расположенные и служащие диваном и постелью, — вот аудитория цыганки. Осмотрев тщательно за дверью и уверясь, что никто их не подслушивает,
начала она свое повествование...
Хитрицы (росмыслы-инженеры) устроили его вельми мудро,
начав от каменной большой
стены (кремлевской) и сплетаху тонкий лес (хворост) около большого древия и внутрь насыпаху землю и вельми красиво утверждаху и ведома по реке Москве и приведома к той же каменной
стене и на версе устроивши град древлян, по обычаю (т. е. помост с кровлею для защиты).
В эту самую минуту среди замка вспыхнул огненный язык, который, казалось, хотел слизать ходившие над ним тучи; дробный, сухой треск разорвал воздух, повторился в окрестности тысячными перекатами и наконец превратился в глухой, продолжительный стон, подобный тому, когда ураган гулит океан, качая его в своих объятиях; остров обхватило облако густого дыма, испещренного черными пятнами, представлявшими неясные образы людей, оружий, камней; земля задрожала; воды, закипев, отхлынули
от берегов острова и, показав на миг дно свое, обрисовали около него вспененную окрайницу; по озеру
начали ходить белые косы; мост разлетелся — и вскоре, когда этот ад закрылся, на месте, где стояли замок, кирка, дом коменданта и прочие здания, курились только груды щебня, разорванные
стены и надломанные башни.
И вице-губернаторше все хотелось, чтобы у нас такую церковь поскорее выстроить, и пусть она стоит в ограждении
стеной, пока случай придет сделать «таинство», и она
начала собирать на то деньги, а
от нетерпения делала примеры таинства у себя в покоях, причем ее четырнадцатилетняя дочь парила над осужденными в виде ангела, а я, сокрытый ее хитоном, пел сочиненные Вечковечкиным песнопения.
У противоположного дома очень гладкая и высокая
стена, и если полетишь сверху, то решительно не за что зацепиться; и вот не могу отделаться
от мучительной мысли, что это я упал с крыши и лечу вниз, на панель, вдоль окон и карнизов. Тошнит даже. Чтобы не смотреть на эту
стену,
начинаю ходить по кабинету, но тоже радости мало: в подштанниках, босой, осторожно ступающий по скрипучему паркету, я все больше кажусь себе похожим на сумасшедшего или убийцу, который кого-то подстерегает. И все светло, и все светло.
Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен)
начинали лениво и привычно петь: «спаси
от бед рабы твоя, Богородице», и священник и дьякон подхватывали: «яко вси по Бозе к Тебе прибегаем, яко нерушимой
стене и предстательству» — на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса, и слышались вздохи и удары крестов по грудям.