Неточные совпадения
Постепенно
начиналась скептическая критика «значения
личности в процессе творчества истории», — критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше. Люди быстро умнели и, соглашаясь
с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «самопознании», на вопросах индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время — не время широких задач».
Должна
начаться общенациональная ориентировка жизни, идущая изнутри всякого русского человека, всякой
личности, сознавшей свою связь
с нацией.
— Нет, я не то, что сомневаюсь… — произнесла Екатерина Петровна, и так как была
с несколько уже отуманенной головой, то рассказала своему обожателю о подозрениях в
личности Тулузова, а равно и о том, что об этом даже
началось дело, от которого Тулузов до сих пор увертывается.
Раз Илья Макарович купил случайно пару орлов и одного коршуна и решился заняться приручением хищных птиц. Птицы были посажены в железную клетку и приручение их
началось с того, что коршун разодрал Илье Макаровичу руку. Вследствие этого несчастного обстоятельства, Илья Макарович возымел к коршуну такую же
личность, какую он имел к своему ружью, и все приручение ограничивалось тем, что он не оказывал никакого внимания своим орлам, но зато коршуна раза три в день принимался толкать линейкой.
—
Началась, — говорит, — эта дрянная и недостойная разума человеческого жизнь
с того дня, как первая человеческая
личность оторвалась от чудотворной силы народа, от массы, матери своей, и сжалась со страха перед одиночеством и бессилием своим в ничтожный и злой комок мелких желаний, комок, который наречён был — «я». Вот это самое «я» и есть злейший враг человека! На дело самозащиты своей и утверждения своего среди земли оно бесполезно убило все силы духа, все великие способности к созданию духовных благ.
Начинается внутренняя работа, которая в иных исключительных
личностях продолжается безостановочно, идет живо и самостоятельно,
с строгим разграничением внутренних органически естественных побуждений от внешних влияний, действующих более или менее насильственно.
Этика принуждена дать двойной ответ на вопрошание о войне: должно стремиться всеми силами к предупреждению войны, к укреплению нравственного сознания, неблагоприятного для войн и осуждающего их, к созданию социальных условий, не вызывающих необходимости войн, но, когда война
началась и ее уже нельзя остановить,
личность не может сбрасывать
с себя ее бремя, выйти из общей ответственности, из круговой поруки, она должна принять на себя вину войны во имя высших целей, но изживать ее трагически, как ужас и рок.
Жизнь человеческая
начинается только
с проявления разумного сознания, — того самого, которое открывает человеку одновременно и свою жизнь, и в настоящем и в прошедшем, и жизнь других
личностей, и всё, неизбежно вытекающее из отношений этих
личностей, страдания и смерть, — то самое, что производит в нем отрицание блага личной жизни и противоречие, которое, ему кажется, останавливает его жизнь.
Сознание
личности для человека — не жизнь, но тот предел,
с которого
начинается его жизнь, состоящая всё в большем и большем достижении свойственного ему блага, независимого от блага животной
личности.