Неточные совпадения
— Вот говорит пословица: «Для друга семь верст не околица!» — говорил он, снимая картуз. — Прохожу мимо, вижу свет в окне, дай, думаю себе, зайду, верно, не спит. А! вот хорошо, что у тебя на столе чай, выпью
с удовольствием чашечку: сегодня за
обедом объелся всякой дряни, чувствую, что уж
начинается в желудке возня. Прикажи-ка мне набить трубку! Где твоя трубка?
25-го сентября — ровно год, как на «Палладе» подняли флаг и она вышла на кронштадтский рейд: значит, поход
начался. У нас праздник, молебен и большой
обед. Вызвали японцев: приехал Хагивари-Матаса, старший из баниосов, только что прибывший из Едо
с новым губернатором.
Только мы разошлись по фанзам и принялись за
обед, как вдруг снаружи донесся звон колокольчика. Китайцы прибежали
с известием, что приехал пристав. Через несколько минут кто-то в шубе ввалился в фанзу. И вдруг пристав этот превратился в А.И. Мерзлякова. Мы поздоровались.
Начались расспросы. Оказалось, что он (а вовсе не пристав) хотел было идти мне навстречу, но отложил свою поездку вследствие глубокого снега.
А после
обеда Маше дается 80 кол. сер. на извозчика, потому что она отправляется в целых четыре места, везде показать записку от Лопухова, что, дескать, свободен я, господа, и рад вас видеть; и через несколько времени является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и
начинается ожесточенная ученая беседа
с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению помогают Вере Павловне кое-как убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
На другой день,
с осьми часов, мы отправились к обедне в ближайшую городскую церковь и, разумеется, приехали к «часам». По возвращении домой
началось именинное торжество, на котором присутствовали именитейшие лица города. Погода была отличная, и именинный
обед состоялся в саду. Все сошло, как по маслу; пили и ели вдоволь, а теленок, о котором меня заранее предупреждала тетенька, оказался в полном смысле слова изумительным.
Началось с охотничьих собеседований, устройства выставок, семейных вечеров, охотничьих
обедов и ужинов по субботам
с дамами и хорами певиц, цыганским и русским.
Среди молодой своей команды няня преважно разгуливала
с чулком в руках. Мы полюбовались работами, побалагурили и возвратились восвояси. Настало время
обеда. Алексей хлопнул пробкой,
начались тосты за Русь, за Лицей, за отсутствующих друзей и за нее. [За нее — за революцию.] Незаметно полетела в потолок и другая пробка; попотчевали искрометным няню, а всех других — хозяйской наливкой. Все домашнее население несколько развеселилось; кругом нас стало пошумнее, праздновали наше свидание.
В четыре часа Прорвич накроет на стол, подаст чашу
с супом,
начнется обед и всегда непременно
с наставительною беседою.
Обед начался с родственных пререканий. Иудушка настаивал, чтобы маменька на хозяйское место села; Арина Петровна отказывалась.
Запои Жихарева
начинались всегда по субботам. Это, пожалуй, не была обычная болезнь алкоголика-мастерового;
начиналось это так: утром он писал записку и куда-то посылал
с нею Павла, а перед
обедом говорил Ларионычу...
Однажды
начались воспоминания и продолжались,
с перерывами, целый день, за завтраком,
обедом, прогулкой, между завтраком и
обедом и между работой и прогулкой.
За два дни до
обеда начались репетиции и приготовления Вавы; мать наряжала ее
с утра до ночи, хотела даже заставить ее явиться в каком-то красном бархатном платье, потому что оно будто бы было ей к лицу, но уступила совету своей кузины, ездившей запросто к губернаторше и которая думала, что она знает все моды, потому что губернаторша обещала ее взять на будущее лето
с собой в Карлсбад.
Обед начался самым веселым образом, хотя дамы немножко и конфузились
с непривычки к компании.
Лучшим и роскошнейшим блюдом был жареный павлин; им и
начался обед; потом стали подавать лапшу
с курицею, ленивые щи, разные похлебки, пирог
с бараниной, курник, подсыпанный яйцами, сырники и различные жаркие.
Но, несмотря на то, что я не ревновал, я всё-таки был ненатурален
с ним и
с нею и во время
обеда и первую половину вечера, пока но
началась музыка.
Можно судить, что сталось
с ним: не говоря уже о потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел
с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него
началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные
обеды в отелях; плохие театры
с их несмешными комедиями и смешными драмами,
с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна
с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
Да, так вот как было дело. Сначала пришли поздравить Ваньку деревянные кубики… Нет, опять не так.
Началось совсем не
с этого. Кубики действительно пришли, но всему виной была черноглазая Катя. Она, она, — верно!.. Эта хорошенькая плутовка еще в конце
обеда шепнула Ане...
Повеселившись, все уселись за стол, и
начался уже настоящий пир.
Обед прошел, как на настоящих именинах, хотя дело и не обошлось без маленьких недоразумений. Медведь по ошибке чуть не съел Зайчика вместо котлетки; Волчок чуть не подрался
с Цыганом из-за Ложечки — последний хотел ее украсть и уже спрятал было к себе в карман. Петр Иваныч, известный забияка, успел поссориться
с женой и поссорился из-за пустяков.
У меня уже все готово, я после
обеда отправляю свои вещи. Мы
с бароном завтра венчаемся, завтра же уезжаем на кирпичный завод, и послезавтра я уже в школе,
начинается новая жизнь. Как-то мне поможет бог! Когда я держала экзамен на учительницу, то даже плакала от радости, от благости…
В воскресенье и праздники можно было рассматривать в церкви всевозможные прически и красивые платья приезжих дам. А после
обеда небольшие фортепьяны переносились из гостиной в залу, и под танцы, наигрываемые Анной Сергеевной
с аккомпанементом скрипки Николая Николаевича,
начинались бесконечные вальсы, кадрили и котильоны. Помню, как вальсировала моя мать, приглашенная однажды вечером Николаем Зыбиным.
Ему дали большую дозу опиума, он забылся; но в
обед началось опять то же. Он гнал всех от себя и метался
с места на место.
Желудки казенных студентов, кажется, первые изъявили на эту мысль свое полное согласие и подстрекнули своих владельцев объявить, наконец, протестацию эконому, начавшему их кормить только что не осиновыми дровами, поджаренными на воде. Ферапонтов сначала было не принимал никакого участия в этом; но в решительную минуту, когда за одним из
обедов начался заранее условленный шум и когда эконом начал было кричать: «Не будет вам другой говядины. Едите и такую… Вот она, тут, на столе стоит… Что вы
с ней сделаете?»
По уходе барина
начинается бесконечный день, состоящий почти в обязательном ничегонеделанье, и прерывается только походом в казарму за
обедом с ротной кухни.
Через час после
обеда собор
начался. Середь келарни ставлен был большой стол, крытый красным кумачом. На нем положили служебное евангелие в окладе,
с одной стороны его на покрытом пеленою блюде большой серебряный крест,
с другой — кормчую книгу. Десятка полтора других книг в старинных, почерневших от времени переплетах положены были по разным местам стола.
В острог попадал он в первый раз в жизни. Все тут было тесно,
с грязцой, довольно шумно, —
начался обед арестантов, и отовсюду доносился гул мужских голосов.
И так далее, всё в таком роде. Но ни в какое другое время Степан Степаныч не бывает так рассудителен, добродетелен, строг и справедлив, как за
обедом, когда около него сидят все его домочадцы.
Начинается обыкновенно
с супа. Проглотив первую ложку, Жилин вдруг морщится и перестает есть.
После
обеда А. П. ложился спать, а затем снова принимался за работу и не отрывался от нее до самого вечера. Вечером же
начинались дебаты
с зоологом В. А. Вагнером на темы о вырождении, о праве сильного, о подборе и т. д., легшие в основу философии фон Корена в «Дуэли».