Неточные совпадения
[Зато «просвещенное»
начальство определило в той же вятской
гимназии известного ориенталиста, товарища Ковалевского и Мицкевича-Верниковского, сосланного по делу филаретов, учителем французского языка.
Теперь, когда я вспоминаю первые два — три года своего учения в ровенской
гимназии и спрашиваю себя, что там было в то время наиболее светлого и здорового, то ответ у меня один: толпа товарищей, интересная война с
начальством и — пруды, пруды…
— Да что вы ко мне пристаете? Я чиновник. Прикажут вешать десятого… Приходите в
гимназию: так и будут висеть рядышком, как галки на огороде… Адресуйтесь к высшему
начальству…
Эти мысли, вызванные в нем столкновением с Смоковниковым, вместе с неприятностями по
гимназии, происшедшими от этого столкновения, — именно, выговор, замечание, полученное от
начальства, — заставили его принять давно уже, со смерти жены, манившее его к себе решение: принять монашество и избрать ту самую карьеру, по которой пошли некоторые из его товарищей по академии, из которых один был уже архиереем, а другой архимандритом на вакансии епископа.
Это Келлер, только что переведенный в наказание сюда из военной
гимназии, единственный, который знал французский язык во всей прогимназии, собрал маленькую группу учеников и в свободное время обучал их по-французски, конечно, без ведома
начальства.
Директор был несколько озадачен; но обозлившийся главный надзиратель возразил ей, «что она сама, по своей безрассудной горячности, портит все дело; что в отсутствие его она пользовалась слабостью
начальства, брала сына беспрестанно на дом, беспрестанно приезжала в
гимназию, возвращалась с дороги, наконец через два месяца опять приехала, и что, таким образом, не дает возможности мальчику привыкнуть к его новому положению; что причиною его болезни она сама, а не строгое
начальство и что настоящий ее приезд наделает много зла, потому что сын ее, который уже выздоравливал, сегодня поутру сделался очень болен».
А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской
гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах, — ах, как бы не дошло до
начальства, ах, как бы чего не вышло, — и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого — Егорова, то было бы очень хорошо.
Воровство было единственным преступлением, которое доводилось до сведения
начальства (не говоря уже о самосуде, производимом над виновными), и к чести
гимназии надо сказать, что воров в ней совершенно не было.
Алехин был нашим товарищем в
гимназии, но он не был студентом по весьма печальному обстоятельству, признанному за какой-то бунт против
начальства, по милости глупого директора. Алехин находился в числе пятерых лучших воспитанников, исключенных из
гимназии. [Это обстоятельство рассказано мною подробнее в моих «Воспоминаниях» во «Втором периоде
гимназии».]
После кризиса Теркин стал поправляться, но его «закоренелость», его бодрый непреклонный дух и смелость подались. Он совсем по-другому начал себя чувствовать. Впереди — точно яма. Вся жизнь загублена. С ним церемониться не будут, исполнят то, что «аспид» советовал директору: по исключении из
гимназии передать губернскому
начальству и отдать на суд в волость, и там, для острастки и ему, и «смутьяну» Ивану Прокофьеву, отпустить ему «сто лозанов», благо он считал себя богатырем.
Зверева просто исключили, без права принимать в ту же
гимназию; хлопотали отец и губернский предводитель. Да и не хотелось
начальству, чтобы разнеслась история с Виттихом. Виттиха, однако, уволили через два месяца, а Перновский сам подал прошение об отпуске и перевелся куда-то далеко, за Урал.
Весь быт в губернском городе, где родился, воспитывался и учился Телепнев, а потом в Казани и Дерпте, — все это взято из действительности. Лица — на две трети — также;
начальство и учителя
гимназии, профессора и товарищи — почти целиком.
Пришел я в
гимназию с мукою и стыдом. Конечно, никто, кроме меня, Не остригся. Меня оглядывали с усмешкой: пай-мальчик, поспешивший исполнить приказание
начальства.
В нашей
гимназии, в беседе с нашим
начальством, он решительно высказался против принудительного хождения учеников в церковь, — это, по его мнению, только убивает в учениках всякое религиозное чувство.
Директором
гимназии нашей был Александр Григорьевич Новоселов. Небольшого роста, с седыми бачками, с крючковатым носом, в золотые очки смотрят злобные глазки. В нас, мальцах, он вызывал панический ужас, и для меня он являлся олицетворением грозного, взыскательного и беспощадного
начальства.
Университетское
начальство, употребив безуспешно все исправительные меры, вследствие представлений инспектора
гимназии профессора Антона Алексеевича Барсова, выключило Потемкина из
гимназии «за леность и нехождение в классы».