Неточные совпадения
Агент был человек добросовестный: внимательно осмотрел завод, подробно разобрал его
книги, прежде чем посоветовал фирме покупку; потом
начались переговоры
с обществом о продаже завода и тянулись очень долго по натуре наших акционерных обществ,
с которыми соскучились бы даже терпеливые греки, не скучавшие десять лет осаждать Трою.
Читал я в сарае, уходя колоть дрова, или на чердаке, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если
книга интересовала меня или надо было прочитать ее скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но старая хозяйка, заметив, что свечи по ночам умаляются, стала измерять их лучинкой и куда-то прятала мерки. Если утром в свече недоставало вершка или если я, найдя лучинку, не обламывал ее на сгоревший кусок свечи, в кухне
начинался яростный крик, и однажды Викторушка возмущенно провозгласил
с полатей...
Такое же впечатление производят статьи не одного Фаррара, но все те торжественные проповеди, статьи и
книги, которые появляются со всех сторон, как только где-нибудь проглянет истина, обличающая царствующую ложь. Тотчас же
начинаются длинные, умные, изящные, торжественные разговоры или писания о вопросах, близко касающихся предмета
с искусным умолчанием о самом предмете.
Началось это, по
книге Деяний,
с того собрания, на котором сошлись ученики в Иерусалиме для разрешения возникшего вопроса о крещении или некрещении необрезанных и о едящих идоложертвенное.
Начиналось обыкновенно
с того, что Орлов со смеющимися глазами заводил речь о каком-нибудь знакомом, о недавно прочитанной
книге, о новом назначении или проекте; льстивый Кукушкин подхватывал в тон, и
начиналась, по тогдашнему моему настроению, препротивная музыка.
С той поры
началось что-то, непонятное мне: говорит со мной Антоний барином, сухо, хмурится и к себе не зовёт.
Книги, которые дал мне читать, все отобрал. Одна из
книг была русская история — очень удивляла она меня, но дочитать её не успел я. Соображаю, чем бы я мог обидеть барина моего, — не вижу.
Через час после обеда собор
начался. Середь келарни ставлен был большой стол, крытый красным кумачом. На нем положили служебное евангелие в окладе,
с одной стороны его на покрытом пеленою блюде большой серебряный крест,
с другой — кормчую
книгу. Десятка полтора других
книг в старинных, почерневших от времени переплетах положены были по разным местам стола.
Увы, совершенно верно! Для меня это было очень неожиданно… Я, может быть, поступил легкомысленно, обещав
с самого начала быстрое излечение; учебники мои оговаривались, что иногда салициловый натр остается при ревматизме недействительным, но чтоб, раз
начавшись, действие его ни
с того ни
с сего способно было прекратиться, — этого я совершенно не предполагал.
Книги не могли излагать дела иначе, как схематически, но мог ли и я, руководствовавшийся исключительно
книгами, быть несхематичным?
Цензура пропустила все части романа, но когда он явился отдельной
книгой (это были оттиски из журнала же), то цензурное ведомство задним числам возмутилось, и
началось дело об уничтожении этой зловредной книжки, доходило до Комитета министров, и роман спасен был в заседании Совета под председательством Александра II, который согласился
с меньшинством, бывшим за роман.
Если бы за все пять лет забыть о том, что там, к востоку, есть обширная родиной что в ее центрах и даже в провинции
началась работа общественного роста, что оживились литература и пресса, что множество новых идей, упований, протестов подталкивало поступательное движение России в ожидании великих реформ, забыть и не знать ничего, кроме своих немецких
книг, лекций, кабинетов, клиник, то вы не услыхали бы
с кафедры ни единого звука, говорившего о связи «Ливонских Афин»
с общим отечеством Обособленность, исключительное тяготение к тому, что делается на немецком Западе и в Прибалтийском крае, вот какая нота слышалась всегда и везде.
Политической экономией
начинались экзамены. Прочитал я учебник Горлова и еще две-три
книги. Когда-то И.К.Бабст поставил мне в Казани пять
с плюсом, и его преподавание было новее и талантливее, чем у Горлова.
На другой день приехал к нам в присутствие Галамидов и привез
с собой связку
книг.
С этого момента и
начинается история. Потомство никогда не простит Семипалатову его легкомысленного поступка! Это можно было бы, пожалуй, простить юноше, но опытному действительному статскому советнику — никогда! По приезде антрепренера Мердяев был позван в кабинет.
Цензура пропустила все части романа, но когда он явился отдельной
книгой (это были оттиски из журнала же), то цензурное ведомство задним числом возмутилось, и
началось дело об уничтожении этой зловредной книжки, доходило до комитета министров, и роман спасен был в заседании Совета под председательством Александра II, который согласился
с меньшинством, бывшим за роман"(там же,
с. 456).
Во время работ на других приисках на половинках тихо и пусто, работа на них
начинается с осени. Золото, приходящее тогда извне, разносится по
книгам, как добытое на прииске.