Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была
наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
Пушкин, отказывая Чацкому в уме, вероятно, всего более имел в виду последнюю сцену 4-го акта, в сенях, при разъезде. Конечно, ни Онегин, ни Печорин, эти франты, не сделали бы того, что проделал в сенях Чацкий. Те были слишком дрессированы «в
науке страсти нежной», а Чацкий отличается, между прочим, искренностью и простотой, и не умеет, и не хочет рисоваться. Он не франт, не лев. Здесь изменяет ему не только ум, но и здравый смысл, даже простое приличие. Таких пустяков наделал он!
Неточные совпадения
Она не только знает читать и писать, она знает по-французски, она, сирота, вероятно несущая в себе зародыши преступности, была воспитана в интеллигентной дворянской семье и могла бы жить честным трудом; но она бросает своих благодетелей, предается своим
страстям и для удовлетворения их поступает в дом терпимости, где выдается от других своих товарок своим образованием и, главное, как вы слышали здесь, господа присяжные заседатели, от ее хозяйки, умением влиять на посетителей тем таинственным, в последнее время исследованным
наукой, в особенности школой Шарко, свойством, известным под именем внушения.
— Благодарю, Серж. Карамзин — историк; Пушкин — знаю; эскимосы в Америке; русские — самоеды; да, самоеды, — но это звучит очень мило са-мо-е-ды! Теперь буду помнить. Я, господа, велю Сержу все это говорить мне, когда мы одни, или не в нашем обществе. Это очень полезно для разговора. Притом
науки — моя
страсть; я родилась быть m-me Сталь, господа. Но это посторонний эпизод. Возвращаемся к вопросу: ее нога?
Я избрал физико-математический факультет потому, что в нем же преподавались естественные
науки, а к ним именно в это время развилась у меня сильная
страсть.
Что такое был теоретический интерес и
страсть истины и религии во времена таких мучеников разума и
науки, как Бруно, Галилей и пр., мы знаем. Знаем и то, что была Франция энциклопедистов во второй половине XVIII века, — а далее? а далее — sta, viator! [стой, путник! (лат.)]
Учились ей мы с Ником у одного учителя, которого мы любили за его анекдоты и рассказы; при всей своей занимательности, он вряд мог ли развить особую
страсть к своей
науке.
В разгаре моей философской
страсти я начал тогда ряд моих статей о «дилетантизме в
науке», в которых, между прочим, отомстил и доктору.
Ведь бывали же на Руси примеры, что мальчики, одержимые
страстью к
науке, бросали все и шли учиться, не заботясь ни о мнении родных, ни о какой поддержке в жизни…
А с другой стороны, посудите, и там, в Петербурге, какая пошла подлость; даже самые благонамереннейшие газеты начинают подтрунивать над распространяющеюся у нас
страстью к естественным
наукам!
Главная, единственная его
страсть была любовь к
науке, к
науке вообще.
Оказалось, что Аполлон Григорьев, невзирая на примерное рвение к
наукам, успел, подобно мне, заразиться
страстью к стихотворству, и мы в каждое свидание передавали друг другу вновь написанное стихотворение.
Дилетантизм — любовь к
науке, сопряженная с совершенным отсутствием пониманья ее; он расплывается в своей любви по морю вéдения и не может сосредоточиться; он доволен тем, что любит, и не достигает ничего, не печется ни о чем, ни даже о взаимной любви; это платоническая, романтическая
страсть к
науке, такая любовь к ней, от которой детей не бывает.
Да,
наука есть царство безличности, успокоенное от
страстей, почившее в величавом самопознании, озаренное всепроникающим светом разума — царство идеи.
Забытая в
науке личность потребовала своих прав, потребовала жизни, трепещущей
страстями и удовлетворяющейся одним творческим, свободным деянием.
намекает он сам. О «тоскующей лени, о праздной скуке» и помину нет, а еще менее о «
страсти нежной», как о
науке и о занятии. Он любит серьезно, видя в Софье будущую жену.
Онегин пробовал читать, но зевнул и бросил, потому что ему и Печорину была знакома одна
наука «
страсти нежной», а прочему всему они учились «чему-нибудь и как-нибудь» — и им нечего было делать.
Эта
страсть была —
наука.
Наука иных ловких людей — капитал в руках;
страсть Ордынова была обращенным на него же оружием.
Мало знакомая с врачебной
наукой, она не только не ограничивала, но развивала в Степане Степановиче его
страсть к наливкам и сладким водкам; она не знала, что человеческое тело только до известной степени противодействует алкоголю.
С своей стороны, я рассказал о своих новых и старых профессорах, о новых предметах учения, о наших студентских спектаклях, о литературных занятиях и затеях на будущее время и, наконец, о моей
страсти к собиранию бабочек и о пользе, которая может произойти для
науки от подобных собираний.
Мы иссушили ум
наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных
страстей.
Во всех этих маневрах видны необыкновенное присутствие духа, быстрое соображение ума и
наука, которой он с таким смирением и
страстью посвятил себя в Голландии.
С возрастом оказалось, что при телесной красоте ребенок был осчастливлен замечательными способностями: он прекрасно учился
наукам и рано обнаружил дар и
страсть к живописи.
И так далее, и «в коем уде кiй бес живет, где пребывает и как
страсть воздвизает», и «как оные духи входят овогда чувственно некако, а овогда же входят и исходят чувственне некако», и «како противу им человеку подобает нудитеся…» И все эти
науки мы превзошли и знания получили; но кроме того владыка и сам меня призывал и почасту учил меня по-латыни, и я — право, такой понятный хлопец был, что мы не только какого-нибудь там Корнелия Непота переводили, а еще, бывало, сам он читал мне свои переводы, которые делал из Овидия!..
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои личные привычки,
страсти, стремления к добру, красоте, истине, — что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся
наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли,
науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти,
страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.