Неточные совпадения
Но, с
другой стороны, не меньшего вероятия заслуживает и то соображение, что как ни привлекательна теория учтивого обращения, но, взятая изолированно, она нимало не гарантирует
людей от внезапного вторжения теории обращения неучтивого (как это и доказано впоследствии появлением на арене истории такой личности, как майор Угрюм-Бурчеев), и, следовательно, если мы действительно желаем утвердить учтивое обращение на прочном основании, то все-таки прежде всего должны снабдить
людей настоящими якобы правами.
Но был
другой сорт
людей,
настоящих, к которому они все принадлежали, в котором надо быть главное элегантным, красивым, великодушным, смелым, веселым, отдаваться всякой страсти не краснея и над всем остальным смеяться.
— Я, конечно, не мог собрать стольких сведений, так как и сам
человек новый, — щекотливо возразил Петр Петрович, — но, впрочем, две весьма и весьма чистенькие комнатки, а так как это на весьма короткий срок… Я приискал уже
настоящую, то есть будущую нашу квартиру, — оборотился он к Раскольникову, — и теперь ее отделывают; а покамест и сам теснюсь в нумерах, два шага отсюда, у госпожи Липпевехзель, в квартире одного моего молодого
друга, Андрея Семеныча Лебезятникова; он-то мне и дом Бакалеева указал…
— В России живет два племени:
люди одного — могут думать и говорить только о прошлом,
люди другого — лишь о будущем и, непременно, очень отдаленном.
Настоящее, завтрашний день, почти никого не интересует.
«
Другого человека я осудил бы, разумеется, безжалостно, но ее — не могу! Должно быть, я по-настоящему привязался к ней, и эта привязанность — сильнее любви. Она, конечно, жертва», — десятый раз напомнил он себе.
Он спокойнее всех спорил с переодетым в мужика
человеком и с
другим, лысым, краснолицым, который утверждал, что
настоящее, спасительное для народа дело — сыроварение и пчеловодство.
Впрочем, действительность и всегда отзывается сапогом, даже при самом ярком стремлении к идеалу, и я, конечно, это должен был знать; но все же я был
другого типа
человек; я был свободен в выборе, а они нет — и я плакал, за них плакал, плакал по старой идее, и, может быть, плакал
настоящими слезами, без красного слова.
«Да, совсем новый,
другой, новый мир», думал Нехлюдов, глядя на эти сухие, мускулистые члены, грубые домодельные одежды и загорелые, ласковые и измученные лица и чувствуя себя со всех сторон окруженным совсем новыми
людьми с их серьезными интересами, радостями и страданиями
настоящей трудовой и человеческой жизни.
— Ну, здравствуйте, мой
друг, садитесь и рассказывайте, — сказала княгиня Софья Васильевна с своей искусной, притворной, совершенно похожей на натуральную, улыбкой, открывавшей прекрасные длинные зубы, чрезвычайно искусно сделанные, совершенно такие же, какими были
настоящие. — Мне говорят, что вы приехали из суда в очень мрачном настроении. Я думаю, что это очень тяжело для
людей с сердцем, — сказала она по-французски.
Разобраться в этом странном наборе фраз было крайне трудно, и Привалов чувствовал себя очень тяжело, если бы доктор не облегчал эту трудную задачу своим участием. Какой это был замечательно хороший
человек! С каким ангельским терпением выслушивал он влюбленный бред Привалова. Это был
настоящий друг, который являлся лучшим посредником во всех недоразумениях и маленьких размолвках.
— Понимаю, понял и оценил, и еще более ценю
настоящую вашу доброту со мной, беспримерную, достойную благороднейших душ. Мы тут трое сошлись
люди благородные, и пусть все у нас так и будет на взаимном доверии образованных и светских
людей, связанных дворянством и честью. Во всяком случае, позвольте мне считать вас за лучших
друзей моих в эту минуту жизни моей, в эту минуту унижения чести моей! Ведь не обидно это вам, господа, не обидно?
Было, однако, странно; их по-настоящему должны бы были ждать и, может быть, с некоторым даже почетом: один недавно еще тысячу рублей пожертвовал, а
другой был богатейшим помещиком и образованнейшим, так сказать,
человеком, от которого все они тут отчасти зависели по поводу ловель рыбы в реке, вследствие оборота, какой мог принять процесс.
Вечером стрелки и казаки сидели у костра и пели песни. Откуда-то взялась у них гармоника. Глядя на их беззаботные лица, никто бы не поверил, что только 2 часа тому назад они бились в болоте, измученные и усталые. Видно было, что они совершенно не думали о завтрашнем дне и жили только
настоящим. А в стороне, у
другого костра,
другая группа
людей рассматривала карты и обсуждала дальнейшие маршруты.
— Вот мы живем с тобою три года (прежде говорилось: год, потом: два; потом будет говориться: четыре года и так дальше), а все еще мы как будто любовники, которые видятся изредка, тайком. Откуда это взяли, Саша, что любовь ослабевает, когда ничто не мешает
людям вполне принадлежать
друг другу? Эти
люди не знали истинной любви. Они знали только эротическое самолюбие или эротическую фантазию.
Настоящая любовь именно с той поры и начинается, как
люди начинают жить вместе.
Поэтому Катерина Васильевна была заинтересована, когда в числе ее поклонников появился
настоящий светский
человек, совершенно хорошего тона: он держал себя так много изящнее всех
других, говорил так много умнее и занимательнее их.
В протестантской Германии образовалась тогда католическая партия, Шлегель и Лео меняли веру, старый Ян и
другие бредили о каком-то народном и демократическом католицизме.
Люди спасались от
настоящего в средние века, в мистицизм, — читали Эккартсгаузена, занимались магнетизмом и чудесами князя Гогенлоэ; Гюго, враг католицизма, столько же помогал его восстановлению, как тогдашний Ламенне, ужасавшийся бездушному индифферентизму своего века.
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с
людьми, главным образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти лет писала одна фантастическая женщина,
настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три. Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но близкая к безумию.
Другая переписка из-за границы приняла тяжелый характер. Это особый мир общения.
Это было первое общее суждение о поэзии, которое я слышал, а Гроза (маленький, круглый
человек, с крупными чертами ординарного лица) был первым виденным мною «живым поэтом»… Теперь о нем совершенно забыли, но его произведения были для того времени
настоящей литературой, и я с захватывающим интересом следил за чтением. Читал он с большим одушевлением, и порой мне казалось, что этот кругленький
человек преображается, становится
другим — большим, красивым и интересным…
Галактион слушал эту странную исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он отнесся к ней по-звериному и, как
настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему сделалось ужасно совестно. Женатый
человек, у самого две дочери на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже пошла дрожь по спине при одной мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже
других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
— Ну, капитал дело наживное, — спорила
другая тетка, — не с деньгами жить… А вот карахтером-то ежели в тятеньку родимого женишок издастся, так уж оно не того… Михей-то Зотыч, сказывают, двух жен в гроб заколотил. Аспид
настоящий, а не
человек. Да еще сказывают, что у Галактиона-то Михеича уж была своя невеста на примете, любовным делом, ну, вот старик-то и торопит, чтобы огласки какой не вышло.
Получалась
настоящая трагикомедия, и
настоящий Полуянов точно раскололся надвое: один Полуянов в прошлом,
другой в
настоящем, и ничего, ровно ничего, что связывало бы этих двух
людей.
Полуянов пил одну рюмку водки за
другой с жадностью наголодавшегося
человека и быстро захмелел. Воспоминания прошлого величия были так живы, что он совсем забыл о скромном
настоящем и страшно рассердился, когда Прохоров заметил, что поп Макар, хотя и виноват кругом, но согнуть его в бараний рог все-таки трудно.
На этом пункте они всегда спорили. Старый штейгер относился к вольному
человеку — старателю — с ненавистью старой дворовой собаки. Вот свои работы —
другое дело… Это
настоящее дело, кабы сила брала. Между разговорами Родион Потапыч вечно прислушивался к смешанному гулу работавшей шахты и, как опытный капельмейстер, в этой пестрой волне звуков сейчас же улавливал малейшую неверную ноту. Раз он соскочил совсем бледный и даже поднял руку кверху.
— Именно! Я вас очень люблю, Рязанов, за то, что вы умница. Вы всегда схватите мысль на лету, хотя должна сказать, что это не особенно высокое свойство ума. И в самом деле, сходятся два
человека, вчерашние
друзья, собеседники, застольники, и сегодня один из них должен погибнуть. Понимаете, уйти из жизни навсегда. Но у них нет ни злобы, ни страха. Вот
настоящее прекрасное зрелище, которое я только могу себе представить!
— Вот — сказал он, протягивая руки то по направлению к гостям, то к Любке, — вот, товарищи, познакомьтесь. Вы, Люба, увидите в них
настоящих друзей, которые помогут вам на вашем светлом пути, а вы, — товарищи Лиза, Надя, Саша и Рахиль, — вы отнеситесь как старшие сестры к
человеку, который только что выбился из того ужасного мрака, в который ставит современную женщину социальный строй.
Другой раз, вспомнив вдруг, что смерть ожидает меня каждый час, каждую минуту, я решил, не понимая, как не поняли того до сих пор
люди, что
человек не может быть иначе счастлив, как пользуясь
настоящим и не помышляя о будущем, — и я дня три, под влиянием этой мысли, бросил уроки и занимался только тем, что, лежа на постели, наслаждался чтением какого-нибудь романа и едою пряников с кроновским медом, которые я покупал на последние деньги.
По фигурам своим, супруг и супруга скорее походили на огромные тумбы, чем на живых
людей; жизнь их обоих вначале шла сурово и трудно, и только решительное отсутствие внутри всего того, что иногда
другим мешает жить и преуспевать в жизни, помогло им достигнуть
настоящего, почти блаженного состояния.
Все участвующие, конечно, наперерыв старались уверить
друг друга, что в жизнь свою никогда и ничего вкуснее не едали, что оленина в жареном виде — самое ароматное и тонкое блюдо, которое в состоянии оценить только
люди «с гастрономической жилкой», что вообще испытываемое ими в
настоящую минуту наслаждение ни с чем не может быть сравниваемо и т. д.
— Мы все, Павел Павлыч, все позабыли, что есть
другая жизнь. Где-то, я не знаю где, живут совсем, совсем
другие люди, и жизнь у них такая полная, такая радостная, такая
настоящая. Где-то
люди борются, страдают, любят широко и сильно…
Друг мой, как мы живем! Как мы живем!
Вы можете, в
настоящее время, много встретить
людей одинакового со мною направления, но вряд ли встретите
другого меня. Есть много
людей, убежденных, как и я, что вне администрации в мире все хаос и анархия, но это большею частию или горлопаны, или эпикурейцы, или такие младенцы, которые приступиться ни к чему не могут и не умеют. Ни один из них не возвысился до понятия о долге, как о чем-то серьезном, не терпящем суеты, ни один не возмог умертвить свое я и принесть всего себя в жертву своим обязанностям.
Я согласился и жил отлично целые три года, не как раб и наемник, а больше как
друг и помощник, и если, бы не выходы меня одолели, так я мог бы даже себе капитал собрать, потому что, по ремонтирскому заведению, какой заводчик ни приедет, сейчас сам с ремонтером знакомится, а верного
человека подсылает к конэсеру, чтобы как возможно конэсера на свою сторону задобрить, потому что заводчики знают, что вся
настоящая сила не в ремонтере, а в том, если который имеет при себе
настоящего конэсера.
— Оно, — говорит, — это так и надлежит, чтобы это мучение на мне кончилось, чем еще
другому достанется, потому что я, — говорит, — хорошего рода и
настоящее воспитание получил, так что даже я еще самым маленьким по-французски богу молился, но я был немилостивый и
людей мучил, в карты своих крепостных проигрывал; матерей с детьми разлучал; жену за себя богатую взял и со света ее сжил, и, наконец, будучи во всем сам виноват, еще на бога возроптал: зачем у меня такой характер?
Тут он вспомнил про 12 р., которые был должен Михайлову, вспомнил еще про один долг в Петербурге, который давно надо было заплатить; цыганский мотив, который он пел вечером, пришел ему в голову; женщина, которую он любил, явилась ему в воображении, в чепце с лиловыми лентами;
человек, которым он был оскорблен 5 лет тому назад, и которому не отплатил за оскорбленье, вспомнился ему, хотя вместе, нераздельно с этими и тысячами
других воспоминаний, чувство
настоящего — ожидания смерти и ужаса — ни на мгновение не покидало его.
Несмотря, однако, на это сближение, я продолжал считать своею непременною обязанностью скрывать от всего общества Нехлюдовых, и в особенности от Вареньки, свои
настоящие чувства и наклонности и старался выказывать себя совершенно
другим молодым
человеком от того, каким я был в действительности, и даже таким, какого не могло быть в действительности.
Но как скоро начинает мало-помалу уменьшаться туман страсти или сквозь него невольно начинают пробивать ясные лучи рассудка, и мы видим предмет нашей страсти в его
настоящем виде с достоинствами и недостатками, — одни недостатки, как неожиданность, ярко, преувеличенно бросаются нам в глаза, чувства влечения к новизне и надежды на то, что не невозможно совершенство в
другом человеке, поощряют нас не только к охлаждению, но к отвращению к прежнему предмету страсти, и мы, не жалея, бросаем его и бежим вперед, искать нового совершенства.
—
Друг мой,
настоящая правда всегда неправдоподобна, знаете ли вы это? Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи.
Люди всегда так и поступали. Может быть, тут есть, чего мы не понимаем. Как вы думаете, есть тут, чего мы не понимаем, в этом победоносном визге? Я бы желал, чтобы было. Я бы желал.
— И все-таки. И чины получать, и даже о сочувствии заявлять — все можно, да с оговорочкой, любезный
друг, с оговорочкой! Умные-то
люди как поступают? Сочувствовать, мол, сочувствуем, но при сем присовокупляем, что ежели приказано будет образ мыслей по сему предмету изменить, то мы и от этого, не отказываемся! Вот как
настоящие умные
люди изъясняются, те, которые и за сочувствие, и за несочувствие — всегда получать чины готовы!
— А мне хочется, чтоб все у нас хорошохонько было. Чтоб из него, из Володьки-то, со временем
настоящий человек вышел. И Богу слуга, и царю — подданный. Коли ежели Бог его крестьянством благословит, так чтобы землю работать умел… Косить там, пахать, дрова рубить — всего чтобы понемножку. А ежели ему в
другое звание судьба будет, так чтобы ремесло знал, науку… Оттуда, слышь, и в учителя некоторые попадают!
— Чтоб ему хорошо там было! не как-нибудь, а
настоящим бы манером! Да билетец, билетец-то выправь. Не забудь! По билету мы его после везде отыщем! А на расходы я тебе две двадцатипятирублевеньких отпущу. Знаю ведь я, все знаю! И там сунуть придется, и в
другом месте барашка в бумажке подарить… Ахти, грехи наши, грехи! Все мы
люди, все человеки, все сладенького да хорошенького хотим! Вот и Володька наш! Кажется, велик ли, и всего с ноготок, а поди-ка, сколько уж денег стоит!
Надежда заключенного, лишенного свободы, — совершенно
другого рода, чем
настоящим образом живущего
человека.
В уменьшительном «ножки» решительно не звучало ни одной нотки рабской; просто-запросто Петров не мог назвать моих ног ногами, вероятно потому, что у
других, у
настоящих людей, — ноги, а у меня еще только ножки.
Вот сидят на нарах отдельно два
друга: один высокий, плотный, мясистый,
настоящий мясник; лицо его красно. Он чуть не плачет, потому что очень растроган.
Другой — тщедушный, тоненький, худой, с длинным носом, с которого как будто что-то каплет, и с маленькими свиными глазками, обращенными в землю. Это
человек политичный и образованный; был когда-то писарем и трактует своего
друга несколько свысока, что тому втайне очень неприятно. Они весь день вместе пили.
Стоило некоторым
людям, участникам и неучастникам этого дела, свободным от внушения, еще тогда, когда только готовились к этому делу, смело высказывать свое негодование перед совершившимися в
других местах истязаниями и отвращение и презрение к
людям, участвовавшим в них, стоило в
настоящем тульском деле некоторым лицам выразить нежелание участвовать в нем, стоило проезжавшей барыне и
другим лицам тут же на станции высказать тем, которые ехали в этом поезде, свое негодование перед совершаемым ими делом, стоило одному из полковых командиров, от которых требовались части войск для усмирения, высказать свое мнение, что военные не могут быть палачами, и благодаря этим и некоторым
другим, кажущимся неважными частным воздействиям на
людей, находящихся под внушением, дело приняло совсем
другой оборот, и войска, приехав на место, не совершили истязаний, а только срубили лес и отдали его помещику.
Одни
люди, религиозные, каких у нас в России миллионы, так называемые сектанты, признают этот порядок ложным и подлежащим уничтожению на основании понятого в
настоящем его смысле евангельского учения;
другие считают его ложным на основании социалистических, коммунистических, анархических теорий, проникших теперь уже в низшие слои рабочего народа.
И как
человек во сне не верит тому, чтобы то, что ему представляется действительностью, было бы точно действительностью, и хочет проснуться к
другой,
настоящей действительности, так точно и средний
человек нашего времени не может в глубине души верить тому, чтобы то ужасное положение, в котором он находится и которое становится всё хуже и хуже, было бы действительностью, и хочет проснуться к
настоящей действительности, к действительности уже живущего в нем сознания.
Люди же, пользующиеся преимуществами, произведенными давнишними насилиями, часто забывают и любят забывать то, как приобретены эти преимущества. А между тем стоит только вспомнить историю, не историю успехов разных династий властителей, а
настоящую историю, историю угнетения малым числом
людей большинства, для того чтобы увидать, что основы всех преимуществ богатых над бедными все произошли ни от чего
другого, как от розог, тюрем, каторг, убийств.
Играла машина, ревели и визжали полоротые медные трубы, трескуче бил барабан, всё это орало нарочито сильно, и казалось, что приказчики, мастеровые, мелкие чиновники, торгаши все тоже, как машина, заведены на веселье, но испорчены внутри, во всех не хватает
настоящего, простого человечьего веселья,
люди знают это и пытаются скрыть
друг от
друга свой общий изъян.
Шубин подошел ко мне после стола и сказал: «Вот этот и некто
другой (он твоего имени произнести не может) — оба практические
люди, а посмотрите, какая разница: там
настоящий, живой, жизнью данный идеал; а здесь даже не чувство долга, а просто служебная честность и дельность без содержания».
— Эту книгу, — выражался он, — всякий русский
человек в
настоящее время у себя на столе бессменно держать должен. Потому, кто может зараньше определить, на какой он остров попасть может? И сколько, теперича, есть в нашем отечестве городов, где ни хлеба испечь не умеют, ни супу сварить не из чего? А ежели кто эту книгу основательно знает, тот сам все сие и испечет, и сварит, а по времени, быть может, даже и
других к употреблению подлинной пищи приспособит!
Может быть, что в
настоящем случае твердый нрав и крепкая воля Прасковьи Ивановны, сильно подкрепленные тем обстоятельством, что всё богатство принадлежало ей, могли бы в начале остановить ее супруга и он, как умный
человек, не захотел бы лишить себя всех выгод роскошной жизни, не дошел бы до таких крайностей, не допустил бы вырасти вполне своим чудовищным страстям и кутил бы умеренно, втихомолку, как и многие
другие.