В этот самый день, в который, по необычайному стечению обстоятельств, Милославский
нарушил обет, данный им накануне: посвятить остаток дней своих безбрачной жизни, часу в десятом ночи какой-то бедный прохожий, в изорванном сером кафтане, шел скорыми шагами вдоль большой московской дороги, проложенной в этом месте по скату глубокого оврага, поросшего густым лесом.
Теперь враг Пекторалиса был мертв, и Гуго мог, не
нарушая обетов своей железной воли, открыть эти ворота и перестать платить разорительный штраф, что он и сделал.
Неточные совпадения
— Но, почтенный брат, не
нарушили ли вы тем наш
обет молчания? — глухо проговорил он.
Девятнадцать человек!
Их собрал дон Педро Гóмец
И сказал им: «Девятнадцать!
Разовьем свои знамена,
В трубы громкие взыграем
И, ударивши в литавры,
Прочь от Памбы мы отступим!
Хоть мы крепости не взяли,
Но поклясться можем смело
Перед совестью и честью,
Не
нарушили ни разу
Нами данного
обета:
Целых девять лет не ели,
Ничего не ели ровно,
Кроме только молока...
— Нет, отец мой! я не обманул тебя: я не был женат, когда клялся посвятить себя безбрачной жизни; не помышлял
нарушить этот
обет, данный пред гробом святого угодника божия, — и мог ли я думать, что на другой же день назову моей супругою дочь злейшего врага моего — боярина Кручины-Шалонского?
— Нет, Юрий Дмитрич! ты не
нарушил свой
обет! Ты не клятвопреступник точно так же, как не самоубийца тот, кто гибнет, спасая своего ближнего.
Я отдавала все, что было у меня, всю жизнь мою, с
обетом не
нарушить слова и верною дойти до гроба; но я требовала многого, и я теперь еще не знаю, почему я без всяких опытных советов требовала тогда именно того самого, что было нужно.
— Ага! ты, верно, уже давал
обет и опять его
нарушил?
— Потому, что христианам запрещено клясться и обещаться, а я, какой ни есть, все же христианин, и, однако, я давал
обет и его
нарушил. А теперь я знаю, что разве может слабый человек давать
обет всемогущему, который предуставил, чем ему быть, и мнет его, как горшечник мнет глину на кружале? Да, знай, старичок, знай, что я имел возможность бросить скоморошество и не бросил.
Так думал отец и гордый барон. Не раз приходило ему на мысль самовольно
нарушить клятву. Никто не знал о ней, кроме старого духовника и Яна; духовник схоронил свою тайну в стенах какого-то монастыря, а в верном служителе умерла она. Но сколько барон ни был бесхарактерен, слабодушен, все-таки боялся вечных мук. Клятва врезалась такими огненными буквами в памяти его, ад так сильно рисовался в его совести, что он решился на исполнение ужасного
обета.
Уже несколько лет он ни одним звуком не
нарушил своего
обета молчанья.