Неточные совпадения
С замиранием сердца и ужасом перед мыслью о том, в каком состоянии он нынче
найдет Маслову, и той тайной, которая была для него и в ней и в том соединении людей, которое было в остроге, позвонил Нехлюдов у главного входа и у вышедшего к нему надзирателя спросил про Маслову. Надзиратель справился и сказал, что она в
больнице. Нехлюдов пошел в
больницу, Добродушный старичок, больничный сторож, тотчас же впустил его и, узнав, кого ему нужно было видеть, направил в детское отделение.
Гааз жил в
больнице. Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не
нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник бросился в ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
После его смерти издали его сочинения и при них хотели приложить его портрет в солдатской шинели. Цензура
нашла это неприличным, бедный страдалец представлен в офицерских эполетах — он был произведен в
больнице.
Когда один из друзей его явился просить тело для погребения, никто не знал, где оно; солдатская
больница торгует трупами, она их продает в университет, в медицинскую академию, вываривает скелеты и проч. Наконец он
нашел в подвале труп бедного Полежаева, — он валялся под другими, крысы объели ему одну ногу.
В остатках погибших градов, где общее блаженство некогда водворялось, обрящем развалины училищ,
больниц, гостиниц, водоводов, позорищ и тому подобных зданий; во градах же, где известнее было «я», а не «мы»,
находим остатки великолепных царских чертогов, пространных конюшен, жилища зверей.
На основании новых сведений, сообщенных Ольгою Александровною о грубости мужа, дошедшей до того, что он неодобрительно относится к воспитанию ребенка, в котором принимали участие сами феи, — все
нашли несообразным тянуть это дело долее, и Дмитрий Петрович, возвратясь один раз из
больницы, не застал дома ни жены, ни ребенка.
За нею была очередь Зои, потом Маньки Беленькой, затем Тамары и Нюрки, у которой Клименко
нашел гоноррею и велел отправить ее в
больницу.
Многие сотни! А сколько еще было таких, кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы
находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять верст от Москвы, а сколько умерло в
больницах и дома! Погиб и мой извозчик Тихон, как я узнал уже после.
Нашли офицера с простреленной головой. Тут же валялся револьвер казенного образца. Медицинский персонал ходил по полю и подавал помощь тем, у кого были признаки жизни. Их развозили по
больницам, а трупы на Ваганьково и на другие кладбища.
Я тотчас же отправился на их квартиры в переулках близ Грачевки и действительно
нашел нечто ужасное: сырые, грязные помещения набиты татарскими семьями, где больные сыпным тифом, которых еще не успели отправить в
больницу, лежат вместе со здоровыми…
Gnadige Frau сомнительно покачала головой: она очень хорошо знала, что если бы Сверстов и
нашел там практику, так и то, любя больше лечить или бедных, или в дружественных ему домах, немного бы приобрел; но, с другой стороны, для нее было несомненно, что Егор Егорыч согласится взять в больничные врачи ее мужа не иначе, как с жалованьем, а потому gnadige Frau, деликатная и честная до щепетильности, сочла для себя нравственным долгом посоветовать Сверстову прибавить в письме своем, что буде Егор Егорыч хоть сколько-нибудь
найдет неудобным учреждать должность врача при своей
больнице, то, бога ради, и не делал бы того.
И вот, обездоленные всевозможными бреднями и антибреднями, они не задумываются на последние гроши выписать Редедю, чтобы хотя по поводу египетских дел излить ту полноту чувства, которая не
нашла себе удовлетворения ни в вопросе о заготовлении белья для земских
больниц, ни в вопросе об установлении на мостах и переправах однообразных и необременительных такс…
— Madame! — начал он своим трагическим тоном. — Я потерял было дочь, но теперь
нашел ее; она больна и умирает… Нанять мне ей квартиру не на что… я нищий… Я молю вас дать моей дочери помещение в вашей
больнице. Александр Иванович Бегушев, благодетель нашей семьи, заплатит за все!
Искренность горя и убедительность слез
нашли путь к его сердцу; без большого труда он позволил матери моей приезжать в
больницу каждый день по два раза и оставаться до восьми часов вечера; но просьба об увольнении меня из гимназии встретила большое сопротивление.
На другой день, поутру, мать моя должна была приехать к директору до приезда к нему Камашева с рапортом, выпросить позволения приезжать ко мне в
больницу два раза в день и потом вымолить обещание: отпустить меня в деревню на попечение родителей впредь до выздоровления, если доктор
найдет это нужным.
Он писал, что
находит совершенно необходимым возвратить воспитанника Аксакова в родительский дом, именно в деревню; что моя болезнь такого рода, что только один деревенский воздух и жизнь на родине посреди своего семейства могут победить ее, что никакие медицинские средства в
больнице не помогут, что припадки мои угрожают переходом в эпилепсию, которая может окончиться апоплексией, или повреждением умственных способностей.
На другой день поутру Бенис
нашел мое здоровье в лучшем положении, выписал из
больницы, потому что считал вредным для меня, в нравственном отношении, и бездействие и пребывание между больными, и велел занимать слегка ученьем.
Я решил так. Обращусь к Бомгарду. Почему именно к нему? Потому, что он не психиатр, потому, что молод и товарищ по университету. Он здоров, силен, но мягок, если я прав. помню его. Быть может, он над… я в нем
найду участливость. Он что-нибудь придумает. Пусть отвезет меня в Москву. Я не могу к нему ехать. Отпуск я получил уже. Лежу. В
больницу не хожу.
Новый врач не томил Фермора в своей приемной и не посылал к нему на дом помощника, а
нашел нужным подвергнуть его болезненные явления более основательному и притом постоянному наблюдению, для чего самым удобным средством представлялось поместить пациента в
больницу душевных больных «на седьмую версту».
Он не
нашел никого. Он бегал уже целый час. Все доктора, адресы которых узнавал он у дворников, наведываясь, не живет ли хоть какой-нибудь доктор в доме, уже уехали, кто по службе, кто по своим делам. Был один, который принимал пациентов. Он долго и подробно расспрашивал слугу, доложившего, что пришел Нефедевич: от кого, кто и как, по какой надобности и как даже будет приметами ранний посетитель? — и заключил тем, что нельзя, дела много и ехать не может, а что такого рода больных нужно в
больницу везти.
Д-р Бабес вскрыл в будапештской
больнице сто детских трупов, и у семидесяти четырех из них он
нашел в бронхиальных железах туберкулезные палочки; а все эти сто детей умерли от различных не туберкулезных болезней…
— «В другую
больницу»! — резко проговорил исхудалый водопроводчик с темным, желтушным лицом. — Вчера вот этак посадили нас в Барачной
больнице в карету, билетики дали, честь честью, повезли в Обуховскую. А там и глядеть не стали: вылезай из кареты, ступай, куда хочешь! Нету местов!.. На Троицкий мост вон большие миллионы
находят денег, а рабочий человек издыхай на улице, как собака! На
больницы денег нет у них!
Забот о школе для крестьян я не
находил ни у нас, ни в соседних имениях. И лечили их как придется, крестьян — знахарки, а дворовых кое-когда доктор.
Больниц — никаких. Словом, тогдашний крепостной быт. У государственных крестьян (их зовут там и до сих пор „однодворцами“) водились школы и даже сберегательные кассы; но быт их не отличался от быта крепостных, и, в общем, они не считались зажиточнее.
Гиршфельд
нашел нужным в виду все продолжавшегося над ним следствия провести это лето белее скромным образом и в более уединенной местности, так как состояние его духа день ото дня становилось тревожнее, хотя из Москвы и получено было известие о прекращенни местным прокурорским надзором дела по обвинению его в убийстве Князева, в виду объяснения самого покойного, записанного в скорбном диете Мариинской
больницы, но от петербургского прокурорского надзора, видимо, ему не предстояло отделаться так легко и скоро.
Император хотел также, чтобы члены организуемого им в России рыцарства не могли уклоняться от обязанности служить в
больницах, так как он
находил, что уход за больными «смягчает нравы, образует сердце и питает любовь и ближним». Намереваясь образовать рыцарство в виде совершенно отдельного сословия, Павел Петрович озаботился даже о том, чтобы представители этого «сословия» имели особое, но вместе и общее кладбище для всех их, без различия вероисповеданий.
Выпил там кофе и немного закусив, он попросил указать ему, где он может
найти поблизости доктора и
больницу.
Как передавали потом, меня
нашли на льду и спасли рыбаки: случайно я упал на ихней дороге. В
больнице у меня отрезали несколько отмороженных пальцев на ногах, и еще месяца два или три я был чем-то болен, долго находился в беспамятстве. У Нордена умерла жена, и он прислал денег на мое лечение. Больше о нем я ничего не слыхал. Также не появлялся с той ночи он и, я знаю, больше никогда и не появится. Хотя, приди он теперь, я, может быть, встретил бы его с некоторым удовольствием.