Неточные совпадения
— Можете
себе представить, мы чуть было не раздавили двух
солдат, — тотчас же начала она рассказывать, подмигивая, улыбаясь и назад отдергивая свой хвост, который она сразу слишком перекинула в одну сторону. — Я ехала с Васькой… Ах, да, вы не знакомы. — И она,
назвав его фамилию, представила молодого человека и, покраснев, звучно засмеялась своей ошибке, то есть тому, что она незнакомой
назвала его Васькой.
На верхней ступеньке их останавливал офицер,
солдаты преграждали дорогу, скрещивая штыки, но они
называли себя депутатами от заводов, и, зябко пожимая плечом, он уступал им дорогу.
— Так. Ты хорошо знаешь, Шевчук, только мямлишь.
Солдат должен иметь в
себе веселость, как орел. Садись. Теперь скажи, Овечкин: кого мы
называем врагами унешними?
Если вам нужно узнать, в каком году кто защищал диссертацию, поступил на службу, вышел в отставку или умер, то призовите к
себе на помощь громадную память этого
солдата, и он не только
назовет вам год, месяц и число, но и сообщит также подробности, которыми сопровождалось то или другое обстоятельство.
Он замечал также, что Зинаида и подруги её относятся к своим забавам, точно к неизбежной повинности, как
солдаты к службе, и порою думал, что бесстыдством своим они тоже обманывают и
себя и ещё кого-то. Его скоро стала отталкивать от Зинаиды её назойливая жадность к деньгам, попрошайничество; это было выражено в ней более резко, чем у Серафима, который тратил деньги на сладкое вино «Тенериф», — он почему-то
называл его «репным вином», — на любимую им колбасу с чесноком, мармелад и сдобные булки.
В самой середине сидит, поджав под
себя ноги, старый
солдат Замошников, — «дядька Замошников», как его
называет вся рота.
Приказчики разгоняли их, дубася по чем попало железными замками, звали полицейских офицеров и
солдат; но те и сами не знали, в какую им сторону идти и брать ли этих господ, от которых хотя и припахивало водкой, но которые по большей части одеты были прилично,
называли себя дворянами или чиновниками и с примерным бескорыстием усердствовали в разбитии дверей тех лавок, хозяева которых не успевали вовремя явиться на место.
Все эти подвиги и победы Александр Васильевич приписывал далеко не
себе, а
солдатам — чудо-богатырям, как он всегда
называл их.
Гвардейские
солдаты полюбили добрую и доступную цесаревну и стали
называть ее матушкой и говорили меж
собой, что ей, дочери Петра Великого, не сиротой плакаться, а на престоле сидеть.
— Через пять дней я окончательно выписываюсь из лазарета. Могут в Литве начаться военные действия, стыдно мне в это время не быть при полку. Пожалуй, еще трусом
назовут, а я скорее готов всадить
себе пулю в лоб, чем заслужить такое позорное название. Со мною выписываются десять
солдат. С этим отрядом делаю крюку верст пятьдесят, может быть, и более от маршрута нашего. Хоть бы пришлось опять под суд, как Бог свят, я это исполню. Мы завертываем уж, конечно, не к пану Стабровскому, а… отгадаете ли куда?
— Я сказал, что эта игрушка их не минет! — восклицал Петр вне
себя от радости; благодарил Бога за первую победу русских на Балтийском море, обнимал офицеров, изъявлял свою признательность
солдатам,
называя их верными товарищами, друзьями.
Солдаты — это те люди, которые делают все насилия, и они
называют себя — «присяга».
Унтер-офицер, нахмурившись и проворчав какое-то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что̀ ему говорят. Балашев
назвал себя. Унтер-офицер послал
солдата к офицеру.