Неточные совпадения
— Но позвольте: зачем вы их
называете ревизскими, ведь души-то самые давно уже умерли, остался один неосязаемый чувствами
звук. Впрочем, чтобы не входить в дальнейшие разговоры по этой части, по полтора рубли, извольте, дам, а больше не могу.
Ему не собрать народных рукоплесканий, ему не зреть признательных слез и единодушного восторга взволнованных им душ; к нему не полетит навстречу шестнадцатилетняя девушка с закружившеюся головою и геройским увлечением; ему не позабыться в сладком обаянье им же исторгнутых
звуков; ему не избежать, наконец, от современного суда, лицемерно-бесчувственного современного суда, который
назовет ничтожными и низкими им лелеянные созданья, отведет ему презренный угол в ряду писателей, оскорбляющих человечество, придаст ему качества им же изображенных героев, отнимет от него и сердце, и душу, и божественное пламя таланта.
Он молился о всех благодетелях своих (так он
называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: «Боже, прости врагам моим!» — кряхтя поднимался и, повторяя еще и еще те же слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий
звук, ударяясь о землю.
— Лошадь, —
называл его Макаров, не произнося
звук «л».
Вечер прошел, как обыкновенно проходили такие вечера. В нашей тесной гостиной стояло старое пианино из тех, которые Тургенев
называл «кислыми». Это было дешевое сооружение, издававшее дребезжащие
звуки, под которые, однако, мы с большим оживлением отплясывали польку, вальс, «галопад» и кадрили. Потом, конечно, играли в прятки, в соседи, в птичку. Брались за руки и вертелись кругом с более или менее глупыми песнями, вроде...
Находя в этих
звуках сходство с отвратительным криком грызущихся кошек, народ
называет иволгу дикою кошкой] стонут рябые кукушки, постукивают, долбя деревья, разноперые дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные жаворонки, дубоноски и все многочисленное крылатое, мелкое певчее племя наполняет воздух разными голосами и оживляет тишину лесов; на сучьях и в дуплах дерев птицы вьют свои гнезда, кладут яйца и выводят детей; для той же цели поселяются в дуплах куницы и белки, враждебные птицам, и шумные рои диких пчел.
От сопротивления воздуха кончики маховых перьев (охотники
называют их правильными) начинают сильно дрожать и производят означенный
звук»] кружась в голубой вышине весеннего воздуха, падая из-под небес крутыми дугами книзу и быстро поднимаясь вверх… весенняя стрельба с прилета кончилась!..
Покуда они малы, матка, или старка, как
называют ее охотники, держит свою выводку около себя в перелесках и опушках, где много молодых древесных побегов, особенно дубовых, широкие и плотные листья которых почти лежат на земле, где растет густая трава и где удобнее укрываться ее беззащитным цыплятам, которые при первых призывных
звуках голоса матери проворно прибегают к ней и прячутся под ее распростертыми крыльями, как цыплята под крыльями дворовой курицы, когда завидит она в вышине коршуна и тревожно закудахчет.
Голос витютина по-настоящему нельзя
назвать воркованьем: в
звуках его есть что-то унылое; они протяжны и более похожи на стон или завыванье, очень громкое и в то же время не противное, а приятное для слуха; оно слышно очень издалека, особенно по зарям и по ветру, и нередко открывает охотнику гнезда витютина, ибо он любит, сидя на сучке ближайшего к гнезду дерева, предпочтительно сухого, выражать свое счастие протяжным воркованьем или, что будет гораздо вернее, завываньем.
Заблеял дикий барашек, [Так
называет народ бекаса, потому что он, быстро и прямо опускаясь вниз, подгибает одно крыло, а другим машет так часто, что от сильного упора в воздухе происходит
звук, подобный блеянию барашка.
Их узнать в вышине по скорому полету и особенному
звуку, похожему на свист с каким-то шипеньем, отчего и
называют их иногда шипунами.
В Малороссии
называют стрепета хохотва, имя тоже чрезвычайно выразительное. Великороссы дали стрепету название по его взлету, по трепетному, видимому движению его крыльев, а малороссы — по особенным
звукам, производимым его полетом. Действительно, эти дребезжащие
звуки похожи на какой-то странный, отдаленный хохот.
— Именно — красная и горячая. И вот красный цвет, как и «красные»
звуки, оставляет в нашей душе свет, возбуждение и представления о страсти, которую так и
называют «горячею», кипучею, жаркою. Замечательно, что и художники считают красноватые тоны «горячими».
— Я уже видела мсьё Вольдемара, — начала она. (Серебристый
звук ее голоса пробежал по мне каким-то сладким холодком.) — Вы мне позволите так
называть вас?
— Не
называйте меня Шурочкой, я не хочу этого. Все другое, только не это… Кстати, — вдруг точно вспомнила она, — какое у вас славное имя — Георгий. Гораздо лучше, чем Юрий… Гео-ргий! — протянула она медленно, как будто вслушиваясь в
звуки этого слова. — Это гордо.
— Как же! очень буду слушать, что Москва [Во многих армейских полках офицеры полупрезрительно, полуласкательно
называют солдата Москва или еще присяга.] болтает! — пробормотал поручик, ощущая какую-то тяжесть апатии на сердце и туманность мыслей, оставленных в нем видом транспорта раненых и словами солдата, значение которых невольно усиливалось и подтверждалось
звуками бомбардированья.
Здесь в небольшом пространстве классной комнаты, из которой вынесены парты, усердно танцуют дружка с дружкой под
звуки «взрослой» музыки десятка два самых младших воспитанниц, в зеленых юбочках, совсем еще детей, «малявок», как их свысока
называют старшие.
Я спал безмятежно сном совершенно мертвым, каким только можно спать после тысячеверстного пути на перекладной телеге, и вдруг сквозь этот невероятный сон я услышал заупокойное пение «Святый Боже», затем ужасный, потрясающий крик, стон, вопль — не знаю, как вам и
назвать этот ужасный
звук, от которого еще сейчас ноет мозг костей моих…
Говоря с хозяином, он почти ко всякому слову прибавлял почтительный свистящий
звук, а за глаза
называл купца Строганого мошенником и рыжим чёртом.
Этот крик имеет в себе что-то божественное и угнетающее. У кого есть сердечная рана, тот не выносит этого крика, он ее разбередит. Убийцы Ивика, закопанного в лесу, вздрогнули при этих
звуках и сами
назвали дела свои.
Потихоньку, избегая встретиться с кем-либо, мы выносим вместе с Яни сети на берег. Ночь так темна, что мы с трудом различаем Христо, который ждет уже нас в лодке. Какое-то фырканье, хрюканье, тяжелые вздохи слышатся в заливе. Эти
звуки производят дельфины, или морские свиньи, как их
называют рыбаки. Многотысячную, громадную стаю рыбы они загнали в узкую бухту и теперь носятся по заливу, беспощадно пожирая ее на ходу.
Утром в 7 1/2 часов летом и зимой, когда я еще валялся на кровати, Аполлон, или, как родители его
называли, Полошенька, вскакивал с кровати, одевался и бежал в залу к рояли, чтобы
звуками какой-либо сонаты будить родителей.
— Федоров! — спросил я однажды. — Зачем вы несете эту чепуху об Лизе? — Я
назвал еще несколько песен, нелепых и циничных до такой степени, что самый цинизм их терял всякое значение и являлся в виде совершенно бессмысленных
звуков.
Владимир. Как! (С отчаяньем) Это превзошло мои ожиданья! И с такой открытой холодностью! с такой адской улыбкой? И я — ваш сын? Так, я ваш сын и потому должен быть врагом всего священного, врагом вашим… из благодарности! О, если б я мог мои чувства, сердце, душу, мое дыхание превратить в одно слово, в один
звук, то этот
звук был бы проклятие первому мгновению моей жизни, громовой удар, который потряс бы твою внутренность, мой отец… и отучил бы тебя
называть меня сыном!
Во всем отряде царствовала такая тишина, что ясно слышались все сливающиеся, исполненные таинственной прелести
звуки ночи: далекий заунывный вой чакалок, похожий то на отчаянный плач, то на хохот, звонкие однообразные песни сверчка, лягушки, перепела, какой-то приближающийся гул, причины которого я никак не мог объяснить себе, и все те ночные, чуть слышные движения природы, которые невозможно ни понять, ни определить, сливались в один полный прекрасный
звук, который мы
называем тишиною ночи.
Он уже заглушал в себе некоторые из прежних сердечных
звуков,
называя их следствием безумства, лени и страстей; он уже позволил себе в одном стихотворении
назвать наглецом Наполеона [Подразумеваются строки из стихотворения «Клеветникам России» (1831):], о котором сам писал за десять лет...
Ты видишь, как приветливо над нами
Огнями звезд горят ночные небеса?
Не зеркало ль моим глазам твои глаза?
Не все ли это рвется и теснится
И в голову, и в сердце, милый друг,
И в тайне вечной движется, стремится
Невидимо и видимо вокруг?
Пусть этим всем исполнится твой дух,
И если ощутишь ты в чувстве том глубоком
Блаженство, — о! тогда его ты
назовиКак хочешь: пламенем любви,
Душою, счастьем, жизнью, богом, —
Для этого названья нет:
Все — чувство. Имя —
звук и дым…
Мы переступили порог гостиной. Табачный дым и чад ходили по комнате волнами. Я увидала прежде всего фигуру совершенно растерзанной женщины… Она плясала и что-то такое рычала. Пением нельзя
назвать таких
звуков. Распущенные волосы падали на сухие плечи; платье совсем свалилось. Кругом несколько таких же фигур, два солдата, пьяный мастеровой, а в углу, направо от двери, ободранный старик с гитарой.
Гритлих, или лучше отныне будем
называть его настоящим русским именем — Григорий наконец проснулся и открыл глаза. Он не слыхал почти ничего происходившего вокруг него в эту ночь. Усталый до крайнего истощения сил, он спал, как убитый.
Звуки голосов и оружия, правда, отдавались в его ушах, но как бы сквозь какую-то неясную, тяжелую дремоту, и не могли нарушить его крепкий сон.
Эхо сильного и богатого, ротозей, который ловит мух и готов, смотря по намеку своего повелителя,
назвать их соловьями или тарантулами, выточенное искусно до пустоты дерево, издающее
звук, угодный камертону, в него ударяющему, обезьяна, повторяющая темпы временщика!
И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкой, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он
называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов, громко кричали, пели; но из-за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и
звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен.