Я
нагибался к шее лошади, закрывал глаза и забывался на несколько минут; потом вдруг знакомый топот и шелест поражали меня: я озирался, — и мне казалось, что я стою на месте, что черная стена, которая была передо мной, двигается на меня, или что стена эта остановилась, и я сейчас наеду на нее.
Неточные совпадения
Позы, жесты ее исполнены достоинства; она очень ловко драпируется в богатую шаль, так кстати обопрется локтем на шитую подушку, так величественно раскинется на диване. Ее никогда не увидишь за работой:
нагибаться,
шить, заниматься мелочью нейдет
к ее лицу, важной фигуре. Она и приказания слугам и служанкам отдавала небрежным тоном, коротко и сухо.
— Застал еще, слава Богу, — воскликнул он и подбежал
к повозке. — Вот тебе, Елена, наше последнее родительское благословение, — сказал он,
нагнувшись под балчук, и, достав из кармана сюртука маленький образок, зашитый в бархатную сумочку, надел ей на
шею. Она зарыдала и стала целовать его руки, а кучер между тем вынул из передка саней полубутылку шампанского и три бокала.
Он
нагнулся и поцеловал ей руку, она неловко поцеловала его холодными губами в голову. Он чувствовал, что в этом любовном объяснении нет главного — ее любви, и есть много лишнего, и ему хотелось закричать, убежать, тотчас же уехать в Москву, но она стояла близко, казалась ему такою прекрасной, и страсть вдруг овладела им, он сообразил, что рассуждать тут уже поздно, обнял ее страстно, прижал
к груди и, бормоча какие-то слова, называя ее ты, поцеловал ее в
шею, потом в щеку, в голову…
Первое, что остановило Аяна, как вкопанного, и потянуло
к револьверу, был труп Реджа. Мертвый лежал под бизанью и, по-видимому, начинал разлагаться, так как противный, сладкий запах шел от его лица,
к которому
нагнулся Аян.
Шея, простреленная ружейной пулей, вспухла багровыми волдырями; левый прищуренный глаз тускло белел; пальцы, скрюченные агонией, казались вывихнутыми. Он был без шапки, полуодетый.
Если им обоим случалось
нагнуться над альбомом или опереться рядом на перила балкона, следя за пароходом в море, она всегда жалась
к нему своей большой грудью и горячо дышала ему в
шею, причем завитки ее жестких, курчавых волос щекотали ему щеку.
Илька протянула руку и коснулась
шеи графини…Графиня
нагнулась к ней и поцеловала ее в губы.
Она хотела сказать что-то еще, но вместо того поцеловала его руку, а он, с своей стороны,
нагнулся к ней и прикоснулся губами
к вьющейся на ее
шее косичке.
Долго еще бормочет благородный отец. Скидкой буфетной он пользуется до тех пор, пока малиновая краска не расплывается с его носа по всему лицу и пока у газетчика сам собою не закрывается левый глаз. Лицо его по-прежнему строго и сковано сардонической улыбкой, голос глух, как голос из могилы, и глаза глядят неумолимо злобно. Но вдруг лицо,
шея и даже кулаки благородного отца озаряются блаженнейшей и нежнейшей, как пух, улыбкой. Таинственно подмигивая глазом, он
нагибается к уху газетчика и шепчет...