Неточные совпадения
В одной, в
другой навалятся,
А в третьей не притронутся —
У нас
на семью пьющую
Непьющая семья!
Дела эти занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с
другой стороны, слишком занятый своими мыслями и самым количеством дел, которые со всех сторон
наваливались на него, он совершенно оставил всякие соображения об общей пользе, и дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать то, что он делал, — что он не мог иначе.
Изредка нарушалось однообразие неожиданным развлечением. Вбежит иногда в капитанскую каюту вахтенный и тревожно скажет: «Купец
наваливается, ваше высокоблагородие!» Книги, обед — все бросается, бегут наверх; я туда же. В самом деле, купеческое судно, называемое в море коротко купец, для отличия от военного, сбитое течением или от неуменья править, так и ломит, или
на нос, или
на корму, того и гляди стукнется, повредит как-нибудь утлегарь, поломает реи — и не перечтешь, сколько наделает вреда себе и
другим.
Мужики, в изорванных под мышками тулупах, отчаянно продирались сквозь толпу,
наваливались десятками
на телегу, запряженную лошадью, которую следовало «спробовать», или, где-нибудь в стороне, при помощи увертливого цыгана, торговались до изнеможения, сто раз сряду хлопали
друг друга по рукам, настаивая каждый
на своей цене, между тем как предмет их спора, дрянная лошаденка, покрытая покоробленной рогожей, только что глазами помаргивала, как будто дело шло не о ней…
Первое чувство, которое охватило Аграфену, когда сани переехали
на другую сторону Каменки и быстро скрылись в лесу, походило
на то, какое испытывает тонущий человек. Сиденье у саней было узкое, так что
на поворотах, чтобы сохранить равновесие, инок Кирилл всем корпусом
наваливался на Аграфену.
—
Навались, Михайло, время! — поощряют его. Он беспокойно измеряет глазами остатки мяса, пьет пиво и снова чавкает. Публика оживляется, все чаще заглядывая
на часы в руках Мишкина хозяина, люди предупреждают
друг друга...
Сидя
на стуле прямо, Илья смотрел
на облезлую, коренастую печь пред ним, тяжёлые думы
наваливались на него одна за
другой.
Одна лошадь метнулась вправо,
другая влево, пожарный
навалился на секунду мне
на колени, охнул, выправился, стал опираться, рвать вожжи. Лошади всхрапнули и понесли. Они взметывали комьями снег, швыряли его, шли неровно, дрожали.
Случилось вдруг отвратительное чудо. Прежде было сто мальчиков, ничем
друг от
друга не отличавшихся, и между ними равный всем Буланин, — и вот он выделился, далеко отошел ото всех, заклейменный исключительным позором. Тяжесть
навалилась на него, пригнула его к земле, приплюснула.
Произошло что-то невообразимое. Верхние
навалились на нижних, нижние рухнули
на пол и делали судорожные движения руками и ногами, чтобы выбраться из этой кутерьмы. Те, кому это удавалось, в свою очередь, карабкались
на самый верх «мала-кучи». Некоторые хохотали,
другие задыхались под тяжестью давивших их тел, ругались, как ломовые извозчики, плакали и в остервенении кусали и царапали первое, что им попадалось, — все равно, будь это рука или нога, живот или лицо неизвестного врага.
Константин. Тетенька, разговоров нет, надо отпирать! Отпирай! Постой! Шкап-то с секретом, он и сам отопрется. Видишь пружины-то. (Показывает
на пуговку звонка.) Подави-ка, Иннокентий,
навались; а я
другую пожму.
На том и кончили в этот раз. А
на другой день, когда я, сидя
на корточках, складывал в корзину непроданный, засохший, покрытый мшистой плесенью товар — она
навалилась на спину мне, крепко обняла за шею мягкими короткими руками и кричит...
Направо далеко видна степь, над нею тихо горят звезды — и все таинственно, бесконечно далеко, точно смотришь в глубокую пропасть; а налево над степью
навалились одна
на другую тяжелые грозовые тучи, черные, как сажа; края их освещены луной, и кажется, что там горы с белым снегом
на вершинах, темные леса, море; вспыхивает молния, доносится тихий гром, и кажется, что в горах идет сражение…
Другой кузнец рвался в дверь, грудью
наваливаясь на целовальника.
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и
навалившись большим животом
на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, чтò занимало его.