Неточные совпадения
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три
часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев
мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.
Примерно четверть
часа спустя раздался в коридоре, у самой двери Васина, громкий и развязный
мужской голос.
Часов в пять, когда жара спала, все оживилось: жалюзи открылись; на крыльцах появилось много добрых голландских фигур,
мужских и женских.
Ровно в восемь
часов я в сюртуке и с приподнятым на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня. Старик слуга угрюмо посмотрел на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты, на стуле, стояла княжна и держала перед собой
мужскую шляпу; вокруг стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить руки в шляпу, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидевши меня, она вскрикнула...
В конце проспекта, на аккумуляторной башне, колокол гулко бил 17. Личный
час кончился. I-330 уходила вместе с тем S-образным
мужским нумером. У него такое внушающее почтение и, теперь вижу, как будто даже знакомое лицо. Где-нибудь встречал его — сейчас не вспомню.
Часам к восьми утра он успевал уже вычистить для всех квартирантов сапоги, ботинки,
мужское и дамское платье, а с восьми
часов начинал летать по этажам, разнося кофе и завтрак.
«Было, — говорю, — сие так, что племянница моя, дочь брата моего, что в приказные вышел и служит советником, приехав из губернии, начала обременять понятия моей жены, что якобы наш
мужской пол должен в скорости обратиться в ничтожество, а женский над нами будет властвовать и господствовать; то я ей на это возразил несколько апостольским словом, но как она на то начала, громко хохоча, козлякать и брыкать, книги мои без толку порицая, то я, в книгах нового сочинения достаточной практики по бедности своей не имея, а чувствуя, что стерпеть сию обиду всему
мужскому колену не должен, то я, не зная, что на все ее слова ей отвечать, сказал ей: „Буде ты столь превосходно умна, то скажи, говорю, мне такое поучение, чтоб я признал тебя в чем-нибудь наученною“; но тут, владыко, и жена моя, хотя она всегда до сего
часа была женщина богобоязненная и ко мне почтительная, но вдруг тоже к сей племяннице за женский пол присоединилась, и зачали вдвоем столь громко цокотать, как две сороки, „что вас, говорят, больше нашего учат, а мы вас все-таки как захотим, так обманываем“, то я, преосвященный владыко, дабы унять им оное обуявшее их бессмыслие, потеряв спокойствие, воскликнул...
Часа в три после полуночи, в пору общего глубокого сна, Марфа Андревла спустилась тихонько с своего женского верха вниз, перешла длинные ряды пустых темных комнат, взошла тише вора на «
мужской верх», подошла к дверям сыновней спальни, стала, прислонясь лбом к их створу, и заплакала.
Он в первые двадцать четыре
часа после смерти матери сделал из роскошного, пышного, сладострастного
мужского сераля, называвшегося Зимним дворцом, — казарму, кордегардию, острог, экзерциргауз и полицейский дом.
Такие разговоры вели меж собой Марко Данилыч с Самоквасовым
часа два, если не больше. Убрали чай, Дарья Сергевна куда-то вышла, Дуня села в сторонке и принялась вязать шелковый кошелек, изредка вскидывая глаза на Петра Степаныча. В
мужские разговоры девице вступать не след, оттого она и молчала. Петр Степаныч и рад бы словечком перекинуться с ней, да тоже нельзя — не водится.
В пять
часов первый попавшийся навстречу официант вынимал из шляпы Баха бумажные квадратики…Когда взяты были все квадраты и развернуты, из всех
мужских грудей вырвался смех. Этот смех был смехом отчаяния, смехом над безумством и сумасшествием судьбы.
Жители татарской слободки, еще не спавшие, слышали за окнами взволнованные
мужские голоса, женский плач, пьяную матерную ругань, удалявшиеся по направлению к свалкам. Старик татарин, вышедший к калитке посмотреть, через четверть
часа услышал в темноте за свалками далекие вопли, сухие ружейные залпы, перемежающиеся отдельными выстрелами. Прорезал тишину безумный, зверино-предсмертный вопль, оборвавшийся выстрелом, и все стихло.
Хозяйка вот этих комнат — тоже что-то вроде интерната — уже внушала ей, что позднее восьми
часов вечера не рекомендует принимать гостей
мужского пола,"особливо господ студентов".
Голова у ней все сильнее разбаливалась, но она продолжала принимать гостей, перешла из будуара в гостиную и села на диван, говорила очень мало, всем улыбалась. Перед ней мелькали женские и
мужские лица, некоторые мужчины подходили к руке, приехал и старичок губернатор, и до шести
часов в гостиной гудел разговор, кажется, подавали чай. Чувствовалось большое возбуждение… Незадолго до обеда явился Александр Ильич, тоже в мундире… Она помнит, как в тумане, что он ее поцеловал, пожал руку и сказал...
— Куда, спрашиваю я, мы с ней денемся? — кивнул Григорий Семенович головою на лежавшую княжну. — Вишь, обмерла, совсем не шелохнется, надо в чувство привести, а это не
мужское дело. В ее хоромы везти — не ладно будет, попадешь как раз из огня да в полымя, опричники наши там, чай, до сей поры распоряжаются; в шалаш — тоже несподручно, в одеяле-то, неровен
час, ознобится, да опять же, повторяю, не
мужское это дело.