Бабушка моя ушла пить чай к соседке, повитухе и сводне, большой, жилистой бабе с утиным носом и золотой медалью «за спасение погибавших» на плоской,
мужской груди.
В пять часов первый попавшийся навстречу официант вынимал из шляпы Баха бумажные квадратики…Когда взяты были все квадраты и развернуты, из всех
мужских грудей вырвался смех. Этот смех был смехом отчаяния, смехом над безумством и сумасшествием судьбы.
Неточные совпадения
Говорил он басом, и в эти месяцы к его величайшей гордости нагрубли у него соски
грудей, самый главный — он уже знал об этом — и безусловный признак
мужской зрелости.
Перед ним в дыхании и тумане были сотни желтых лиц и
мужских белых
грудей, и вдруг желтая кобура пистолета мелькнула и пропала где-то за белой колонной.
Она была молода, еще девочка, с едва заметной
грудью, но венчать было уже можно, так как года вышли. В самом деле она была красива, и одно только могло в ней не нравиться — это ее большие,
мужские руки, которые теперь праздно висели, как две большие клешни.
Я сидел весь красный, стараясь не смотреть на больную; мне казалось, что взгляды всех товарищей устремлены на меня; когда я поднимал глаза, передо мною было все то же гордое, холодное, прекрасное лицо, склоненное над бледною
грудью: как будто совсем не ее тело ощупывали эти чужие
мужские руки.
— Постойте! — сказал он тихим голосом. По тембру этого слабого, не
мужского голоса можно было судить, что он вытекал из больной
груди. — Постойте! Я хочу сказать вам два слова! Только два слова!
Белую, довольно полную шею ее обрамлял отложной воротничок
мужской рубашки, застегнутой на
груди бриллиантовыми запонками, а у ног ее на полу лежала широкополая серая
мужская шляпа и шинель.
Рука была перевязана носовым платком, и френч Леонида накинут на
грудь. По лесу гулко раздавались еще
мужские голоса, трещали кусты под ногами лошадей. Но уже много дальше. Иногда, словно удар пастушьего кнута, перекатывался по лесу выстрел.
Вот она прижала
грудью руку к краю стола, почувствовала свою
грудь и ощутила: не нужно ей, чтобы
грудь ее ласкали
мужские руки, целовали
мужские губы.
Явился бухарский халат, распахнутый на широкой
груди в ситцевой рубашке, трубка с янтарем, лакей с тихими приемами, чай, запах табаку, громкий, порывистый
мужской голос послышался в комнатах Шевалье, утренние поцелуи раздались, и голоса дочери и сына, и декабрист был так же дома, как в Иркутске и как бы он был в Нью-Йорке и Париже.