Неточные совпадения
Болезнь и лень, воспитанная ею, помешали Самгину своевременно хлопотать о переводе в
московский университет, а затем он решил отдохнуть, не учиться в этом году. Но дома жить было слишком скучно, он все-таки переехал в Москву и в конце сентября, ветреным днем, шагал по переулкам, отыскивая
квартиру Лидии.
Она прежде встречалась мне раза три-четыре в моей
московской жизни и являлась Бог знает откуда, по чьему-то поручению, всякий раз когда надо было меня где-нибудь устроивать, — при поступлении ли в пансионишко Тушара или потом, через два с половиной года, при переводе меня в гимназию и помещении в
квартире незабвенного Николая Семеновича.
В то время больших домов, с несколькими
квартирами, в Москве почти не было, а переулки были сплошь застроены небольшими деревянными домами, принадлежавшими дворянам средней руки (об них только и идет речь в настоящем рассказе, потому что так называемая грибоедовская Москва, в которой преимущественно фигурировал высший
московский круг, мне совершенно неизвестна, хотя несомненно, что в нравственном и умственном смысле она очень мало разнилась от Москвы, описываемой мною).
Когда нужно было хлопотать о членах Союза писателей, освобождать их из тюрьмы или охранять от грозящего выселения из
квартир, то обыкновенно меня просили ездить для этого к Каменеву, в помещение
московского Совета рабочих депутатов, бывший дом
московского генерал-губернатора.
Сельские священники возили на
квартиры чиновников взятки возами, в виде муки и живности, а
московские платили наличными.
Кроме этих лиц, в
квартире Райнера жила кухарка Афимья,
московская баба, весьма добрая и безалаберная, но усердная и искренно преданная Райнеру. Афимья, с тех пор как поступила сюда в должность кухарки, еще ни разу не упражнялась в кулинарном искусстве и пребывала в нескончаемых посылках у приживальщиков.
В том каменном полуэтаже, над которым находилась
квартира Нечая, было также пять жилых комнат. Три из них занимала хозяйка дома, штабс-капитанша Давыдовская, а две нанимал корректор одной большой
московской типографии, Ардалион Михайлович Арапов.
Помню, в 1882 году я дал четверостишие для «Будильника» по поводу памятника Пушкину: на Тверском бульваре, по одну сторону памятника жил обер-полицмейстер генерал Козлов, а по другую, тоже почти рядом, помещались «
Московские ведомости» и
квартира М.Н. Каткова...
Раз в месяц, ко дню выхода книжки, В.М. Лавров уезжал в Москву, где обычно бывали обеды «Русской мысли», продолжение тех дружеских обедов, которые он задавал сотрудникам в
московский период своей жизни у себя на
квартире. Впоследствии эти обеды перенеслись в «Эрмитаж» и были более официальны и замкнуты.
«В 18.. году, июля 9-го дня, поздно вечером, сидели мы с Анной Ивановной в грустном унынии на
квартире (жили мы тогда в приходе Пантелеймона, близ Соляного Городка, на хлебах у одной почтенной немки, платя за все по пятьдесят рублей на ассигнации в месяц — такова была в то время дешевизна в Петербурге, но и та, в сравнении с
московскою, называлась дороговизною) и громко сетовали на неблагосклонность судьбы.
На деньги эти он нанял щегольскую
квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в газетах было напечатано «О работах молодого русского врача Перехватова»; сделал затем в некоторых медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись в Москву, завел себе карету, стал являться во всех почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в
московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
Чтоб окончательно его успокоить, я отвел в доме
квартиру для полицейского чина, истребил все книги, вместо газет выписал „
Московские Ведомости“ и купил гитару.
В одном из
московских переулков, вероятно, еще и теперь стоит большой каменный дом, на воротах коего некогда красовалась вывеска с надписью: «Здесь отдаются
квартиры со столом, спросить госпожу Замшеву».
На одной
квартире с Шушериным, в особых комнатах, жила Надежда Федоровна, вдова его приятеля, замечательного
московского актера И. И. Калиграфа.
— Да… Вот красноярский игумен есть, отец Михаил… Он, брат, вместил… Да еще как вместил-то!.. В крепкий дом на казенну
квартиру попал, — с усмешкой молвил
московскому уставщику Патап Максимыч.
Тогда я его и видел поближе и помню отчетливо его
квартиру и тесноватый кабинетик, куда надо было (как это бывает в
московских домах) спускаться вниз одну ступеньку.
Я с нею познакомился, помнится, в 1915 или 1916 году. На каком-то исполнительном собрании в
московском Литературно-художественном кружке меня к ней подвел и познакомил журналист Ю. А. Бунин, брат писателя. Сидел с нею рядом. Она сообщила, что привезла с собою из Нижнего свои воспоминания и хотела бы прочесть их в кругу беллетристов. Пригласила меня на это чтение — на Пречистенку, в
квартире ее друга В. Д. Лебедевой, у которой Вера Николаевна остановилась.
Гиршфельд не ограничился одной своей
квартирой и нанял другое помещение на бойкой торговой улице, где завел контору и принимал в известные часы. Обстановка конторы также была роскошна. Кроме того, как повествовали некоторые
московские всезнайки. Николай Леопольдович был настоящим владельцем скромного Кабинета справок и совещаний, существовавшего в Москве под фирмою отставного полковника Андрея Матвеевича Вурцеля, большого пройдохи, служившего когда-то в штате
московской полиции.